впечатление в других местах о практическом сотрудничестве между Россией, Францией и нами». Риббентроп, несомненно, злорадно улыбался, читая эти размышления по поводу «других мест».
Как выгодный политический маневр расценивал согласие западных держав на ведение военных переговоров с СССР и английский посол в Москве Сидс. Отметив, что «переговоры можно было бы с успехом растянуть на ближайшие несколько опасных месяцев», он писал в телеграмме Галифаксу 24 июля 1939 г.: «Практически с точки зрения общественности и в международном плане мы таким путем (не взяв на себя никаких обязательств) выиграем больше, чем получили бы в результате в общем-то академической декларации, к которой мы стремились весной этого года».
Итак, политическое руководство рейха имело возможность убедиться, что его оценки были верны. Начав весной 1939 г. переговоры с Советским Союзом, западные державы стремились лишь к «академической декларации» и не собирались брать на себя «никаких обязательств»! Приведем еще одну телеграмму, которая поступила в Лондон от посла в Москве накануне описываемого совещания в «Бергхофе», 13 августа, в 9.30 утра. Таким образом, не исключено, что ее содержание тоже стало известно Гитлеру. В этой депеше, напоминая содержавшееся в инструкции английской военной миссии указание вести переговоры как можно медленнее впредь до подписания политического соглашения и отмечая, что советская сторона, очевидно, не пойдет на договоренность по политическим вопросам, пока не будет достигнут определенный успех в военных переговорах, Сидс писал:
«В этих условиях я полагаю, что военные переговоры, по-видимому, не дадут других результатов, кроме того, что снова вызовут у русских опасение, что мы не относимся к делу серьезно и не стремимся к заключению конкретного и точного соглашения…
Я был бы признателен за скорейшую, по возможности, информацию, желает ли правительство его величества достичь какого-либо прогресса в военных переговорах, помимо расплывчатых общих заявлений…» Все признаки говорят о том, добавлял посол, что «советские военные представители, ведущие переговоры, действительно стремятся к достижению соглашения».
Документы необычайно красноречивы и не нуждаются в пояснениях. В данном случае важно другое. Того, о чем в них говорилось, Советское правительство еще не знало. Коварные планы тщательно маскировались фразами о желании сотрудничать. Все это советской дипломатии еще предстояло разгадать.
Но Гитлер, созывая своих генералов 14 августа, уже точно знал: западные державы не заинтересованы в заключении боевого союза с СССР. Поэтому он и считал сложившуюся обстановку «исключительно счастливой».
– Россия, – заявил он, – не связана какими-либо обязательствами в отношении Запада. И ни в малейшей степени не намерена таскать для других каштаны из огня.
Касаясь советско-германских отношений, «фюрер» был вынужден ограничиться констатацией, что удалось установить «слабые контакты» по экономическим вопросам и предполагается посылка в Москву представителя для ведения переговоров.
Так выглядела ситуация, когда Гитлер принял решение о вторжении в Польшу и назначил дату – 26 августа.
Практические последствия совещания в «Бергхофе» бельгийский буржуазный автор Д. Кимхе описывает следующим образом:
«Гальдер начал осуществление принятых в Оберзальцберге решений уже утром 15 августа. После беседы с фон Вайцзекером он приступил к подготовке и рассылке всеобъемлющих приказов, вытекающих из решений в Оберзальцберге. Он стал по очереди вызывать командующих, чтобы передать им указания лично, принял меры для перевода ставки командования сухопутных сил в штаб-квартиру военного времени, приказал вывести все гражданские рабочие подразделения из выдвинутых районов на западе и осуществил еще сотни других мероприятий, которые должны были своевременно привести вооруженные силы в состояние полной боевой готовности для нанесения удара по Польше 26 августа».
Итак, вторая мировая война должна была начаться 26 августа. И эта дата была установлена задолго до того, как у Гитлера появились даже малейшие реальные основания надеяться на заключение пакта о ненападении с СССР.
Таковы неоспоримые факты. Буржуазные авторы, как правило, выворачивают их наизнанку. Тем хуже для фактов? Нет, тем хуже для миллионов и миллионов людей на Западе, которых оболванивают клеветническими измышлениями в отношении Советского Союза.
Жалкий спектакль, господа офицеры!
Поздно вечером 9 августа 1939 г. пакетбот «Сити оф Эксетер» с английской и французской военными миссиями на борту медленно двигался по водам Финского залива, покрывая последние километры долгого пути от берегов Великобритании до Ленинграда. Двадцать пять генералов и офицеров, облаченных в белые смокинги, стоя у перил, всматривались в очертания огромного города, погруженного в прозрачные сумерки. Профессиональные военные, они должны были, сойдя на берег, превратиться в артистов, исполнителей лицемерного и позорного спектакля. Их роли были детально расписаны в секретных инструкциях, врученных в Лондоне и Париже: что говорить, о чем молчать, каких вопросов избегать, как изощренно лгать, честно глядя в глаза собеседнику. Вместе с инструкциями они везли тяжелый груз предубеждений и вражды к Стране Советов. Не потому ли «Сити оф Эксетер» полз со скоростью улитки, как бы являя миру, что Англия и Франция с большой неохотой пошли на военные переговоры и не придают им серьезного значения. Ряд буржуазных авторов не могут не признать: подобная затяжка с прибытием военных миссий в Москву, в результате чего переговоры начались только через 17 дней после того, как западные державы дали согласие на их проведение, по существу была оскорбительна для Советского Союза.
Около полуночи судно подошло к причалу Ленинградского порта. Пока матросы-индийцы готовятся к швартовке, а члены миссий стоят у борта, набросаем бегло их портреты.
Глава делегации Великобритании – адмирал Дракс. Шталмейстер короля, длинный и тонкий, как миноносец, исключительно вежливый и холодный, постоянно покашливающий и говорящий с видом чрезвычайно скучающего человека. Ни своим рангом, ни знаниями и кругозором флотского офицера, не имевшего никакого отношения к вопросам стратегического планирования, он абсолютно не подходил для выработки широкого и эффективного соглашения о взаимодействии вооруженных сил Англии и Советского Союза. В нацистский рейх на переговоры выезжали Чемберлен и Галифакс, в Москву направили адмирала, являвшегося до этого комендантом Портсмута и фактически находившегося в отставке…
Рядом с Драксом – плотная фигура маршала авиации Барнета, с круглым мясистым лицом старого служаки и «доброго малого». По свидетельству одного из членов французской делегации, он был упрям и, кроме того, «соглашался с теми или иными предложениями лишь тогда, когда хорошо их понимал, что порой требовало известного времени». В отличие от него, генерал Хейвуд, в прошлом английский военный атташе в Париже, был изощренным и ловким дипломатом и «знал все тонкости искусства переговоров» – все выдавало в нем немалый опыт работы в Интеллидженс сервис.
Оценивая состав английской военной миссии, германский посол в Лондоне Г. Дирксен сообщил в Берлин, что она «скорее имеет своей задачей установить боеспособность Советской Армии, чем заключить оперативные соглашения».
Могли ли в Лондоне заранее полагать, что подобное впечатление сложится в Берлине? Разумеется. И, как видно, с учетом этого и подобрали персонажей для переговоров в Москве – «танцующий фавн» не желал более авторитетного состава миссии, иначе нацисты могли бы подумать, что Англия отказалась от планов сотрудничества с третьим рейхом.
Французскую делегацию возглавлял Думенк. Шестидесятилетний генерал, не лишенный тонкого ума и хитрости, узкий специалист в области военной техники. В этом вопросе он был авторитетом в стенах военной академии. Перед его отъездом в Москву премьер Даладье заявил: «Привезите нам договор любой ценой!» Зачем это было сказано? «Косметическая» дипломатия, мелкое политиканство, в действительности Париж не стремился к заключению эффективного договора с Советским Союзом. Ведь накануне первой
