Герои Вестерплятте
Густой черный дым широким столбом поднимался все выше и выше) медленно расползаясь в воздухе. Он отражался в воде, и данцигская бухта, вчера еще голубая как небо, вдруг стала черной. Горел Вестерплятте.
Прекрасные здесь были места для купания! Небольшой полуостров, очертаниями похожий на огурец, километра на полтора вдается в море. Редкий сосновый лесок, волны мягко набегают на песчаную кромку берега. Лежи и загорай! Пока не начали стрелять…
Целую неделю 280-миллиметровые орудийные жерла «Шлезвиг-Голштейна» высматривали среди деревьев и летних дачных построек небольшой польский укрепленный форт – Вестерплятте. Когда-то на этом месте стояла древняя крепость. Время давно обрушило ее башни и стены. Остался лишь едва выступающий из земли фундамент, засыпанный песком и поросший травой. В 1928 г. Лига наций предоставила Польше право содержать тут военный склад и 88 солдат для его охраны.
Сооружение на полуострове совершенно изолированного форта с малочисленной охраной не имело в военном отношении смысла. Даже при благоприятном для Польши развертывании операций по обороне Данцига он мало чем мог быть полезен. При более трезвой оценке реального соотношения сил с фашистской Германией, сложившегося к 1939 г., было ясно, что в случае войны крепость будет обречена. Но именно в связи с обострением германо-польских отношений форт укрепили: установлены прочные железобетонные перекрытия, оборудованы подземные казематы, завезены боеприпасы. Численность гарнизона увеличили почти вдвое.
Вестерплятте суждено принять на себя первые снаряды второй мировой войны. «С 4 часов 50 минут „Шлезвиг-Голштейн“ открыл огонь из всех орудий, – сообщил по радио в Варшаву через Гдыню утром 1 сентября комендант крепости. – Обстрел продолжается». Варшава, однако, ничем не смогла помочь. Отрезанный от основных сил польской армии, лишенный какой-либо поддержки, Вестерплятте воевал один на один с фашистским рейхом.
Тем временем в Данциге происходили бурные события. Ночью на улицах были расклеены афиши, извещавшие население, что «фюрер освободил Данциг». Заранее прибыла большая группа корреспондентов германских газет, фото– и кинорепортеров. В 8 часов утра под звуки орудийных залпов «Шлезвиг-Голштейна» открылось заседание сената. Гауляйтер Форстер объявил о «воссоединении» города с фашистской Германией. Нацисты ликовали.
В сопровождении группы эсэсовцев Форстер направился к резиденции Буркхарта.
– Вы представляете здесь Версальский договор, – сказал он комиссару Лиги наций. – Но этот договор больше не существует. Сегодня утром фюрер его окончательно разорвал! Вам предоставляется два часа, чтобы покинуть город.
Захват Данцига гитлеровцам удалось осуществить, не встретив противодействия: Польша не имела здесь своих воинских формирований. Польские таможенные чиновники были арестованы данцигскими властями под предлогом, что они тайно переправляли полякам, проживавшим в городе, оружие.
Единственным очагом сопротивления стал польский почтамт. Несмотря на обстрел здания германскими броневиками с близлежащих улиц, польские патриоты, составлявшие его персонал, – 51 человек – отказались сдаться. Отряд вооруженных нацистов попытался проникнуть туда из соседнего здания. Взорвав часть стены, они хотели ворваться в образовавшийся проем, но были отброшены пулеметным огнем. Тогда саперы подложили большой заряд взрывчатки. Часть здания откололась и рухнула. Удерживать остатки почтамта стало невозможно. Поляки, однако, и тут не сдались: они спустились в подвал и продолжали отстреливаться.
Подогнав мотопомпу, гитлеровцы с помощью шланга облили здание сверху донизу керосином и подожгли. Только тогда патриоты, окровавленные и обожженные, начали выходить из горящих руин.
В первый день агрессоры делали вид, будто соблюдают нормы международного права, но это было кощунственным лицемерием: сотрудников почтамта, одетых в форму, отправили в качестве военнопленных в концлагеря, остальных как партизан расстреляли на месте.
Захватить Вестерплятте гитлеровцы сначала попытались с помощью пехотных частей. Несколько раз в течение дня они ходили на приступ, но были отброшены с большими потерями. Затем два долгих дня форт подвергался непрерывному артиллерийскому обстрелу и бомбежкам с воздуха. Все вокруг было превращено в щепы и щебень. На четвертый день были направлены танки выяснять, что там осталось. Их встретили метким орудийным огнем, и они поспешили убраться восвояси.
На пятый день появились два крейсера. Долго выбирали позицию. Бросили якоря. И целый день, скрестив линии огня, пропахивали полуостров снарядами. Засыпанный землей и щебнем форт молчал. Но когда нацисты попытались приблизиться, их снова встретили смертоносным огнем.
Неравный бой длился целую неделю. Словно солдаты в братской могиле, лежали вокруг подкошенные снарядами стволы деревьев. Тлели в горячем песке узловатые корни сосен. Форт продолжал отстреливаться – взять его нацисты не смогли.
Сложить оружие вынудило время – кончились боеприпасы. Затихли орудия. Потом пулеметы. Прекратились и одиночные винтовочные выстрелы. В одной из амбразур появился белый лоскут. Из пролома в развороченной стене стали выходить люди. На многих были бинты, черные от ожогов, красные от крови. На небольшой площадке перед фортом они построились. И сомкнутым строем шагнули вперед. В бессмертие.
В выгребной яме «умиротворения»
Редко бывало, чтобы палата общин находилась в столь возбужденном состоянии, как 2 сентября. На дневном заседании Чемберлен, пояснив, что правительство согласовывает свои действия с Францией, обещал сделать заявление позже. Депутаты не расходились. В кулуарах обсуждались последние новости – сводки событий в Польше, визит ее посла в Париже к Бонне, предложение Италии о созыве конференции. Поползли слухи, что за кулисами готовится новая сделка с Гитлером. Опасность подобного курса на сей раз была очевидна подавляющему большинству членов парламента.
Тем временем на Даунинг-стрит, 10, в кабинете министров, срочно созванном на заседание, шла острая дискуссия. Предметом ее была, однако, не судьба Польши или вопрос об оказании ей помощи в соответствии с подписанным неделю назад договором. Как было известно членам кабинета, еще летом 1939 г. на совещании английских и французских штабов было решено, что о проведении «поспешного наступления на „линию Зигфрида“… не может быть и речи». Авторы официальной английской «Истории второй мировой войны», откуда взята приведенная цитата, не заметили, очевидно, злой иронии, заключенной в этой фразе. Она с головой выдает подлинный смысл «большой стратегии» западных держав: ведь о «поспешном» наступлении они вели речь за полгода до событий, следовательно, к ним вполне можно было подготовиться! Кроме того, впереди еще военные переговоры с СССР. Заключение пакта с ним могло коренным образом изменить обстановку, создать предпосылки успешного противодействия фашистской агрессии. Было бы только желание.
Желания такого западные державы не имели, убежденные в том, что агрессия фашистского рейха будет направлена на восток, против СССР. Оказание помощи Польше могло бы помешать осуществлению их давнишней мечты о возникновении германо-советского вооруженного конфликта. Поэтому заранее было решено принести ее в жертву эгоистическим классовым интересам правящих кругов Великобритании и Франции. «В июле Комитет начальников штабов, – говорится в том же официальном издании, – совершенно определенно предупредил Комитет имперской обороны, что судьба Польши будет зависеть от конечного результата войны, а последний, в свою очередь, будет определяться не тем, смогут ли союзные державы ослабить давление на Польшу в начале войны (как деликатно сказано!), а тем, окажутся ли они в состоянии нанести поражение Германии в конечном счете…»
Предательство Форин оффисом Польши, таким образом, было заранее запланировано. Состоявшийся летом 1939 г. визит английского генерала Айронсайда в Варшаву, похлопывавшего солдат по
