виде восточных единоборств: техника, история, философия. Он был настолько целеустремлен и упорен, что порой занимался с Рэном Добсоном до начала общей тренировки и оставался с ним после ее окончания. Он взахлеб читал книги, посвященные восточным единоборствам и Японии, рекомендованные морским пехотинцем. Он посещал тренировки, не глядя ни на погоду, ни на свое самочувствие.
— Базовой техникой ты овладел, — сказал ему однажды Добсон. — Забудь о ней до тех пор, пока она тебе не потребуется позарез. Только когда позарез.
Мэнни согласно кивнул.
По мере того как Мэнни становился сильнее телом и духом, более уверенным в себе и более умелым, чем другие ученики, Рэн стал заниматься с ним больше. Это было напоминанием о том, что карате, как и жизни, можно учиться всю жизнь.
Теперь, помимо общих тренировок, у Мэнни были и индивидуальные. Порой дело доходило до полного изнеможения. Но ежедневная работа — не важно, в клубе или дома — была приказом Добсона, который очень быстро разглядел в худеньком мальчишке настоящий бойцовский талант. Мэнни не мог не исполнять приказов сенсея. В трудные времена ему помогли целеустремленность и упорство. Мальчик видел, что наконец-то у него в жизни кое-что стало получаться. Страх, с которым он до сих пор жил все время, стал постепенно отступать. Мэнни радовался этому и работал еще упорнее.
За дверьми доджо случались, конечно, неприятные, встречи, которых невозможно было избежать. Только теперь они заканчивались несколько с иным результатом.
Когда один чернокожий хулиган, угрожая Мэнни огромным куском льда, потребовал, чтобы тот отдал ему свои ботинки, Мэнни сломал ему три ребра одним боковым ударом ноги. Двое членов подростковой итальянской группировки, памятуя о тех временах, когда они без труда «отрубали» Мэнни, и сейчас решились ограбить его, наставив на него нож. Мэнни в ответ сломал руку тому из хулиганов, который размахивал перед его лицом «пером», а другого ударил ногой, после чего тот упал на землю и отключился.
— Ты послал им всем первое послание, — сказал Мэнни Рэн. — Будем надеяться, что оно будет услышано и второго не потребуется.
Морской пехотинец оказался прав: история с итальянцами ознаменовала собой конец всех нападений на Мэнни в его районе.
В тот день, когда Добсон наградил Мэнни за упорный труд своим черным поясом, он сообщил также о своем скором переводе на новое место службы: в Японию. Он, однако, сказал, что в Нью-Йорке открывается новый клуб по карате, который будет возглавлять инструктор из Токио, обладатель шестого дана в шотокане.
— Я писал ему о тебе, — сказал Рэн. — И он ожидает, что ты будешь на его первой тренировке, когда он приедет в Штаты. Ты прирожденный боец. Такие, как ты, рождаются и умирают в доджо. Не бросай этого дела. Карате тебе очень поможет в жизни, вот увидишь. Ну, ладно, давай прощаться. Мне будет тебя очень не хватать, приятель.
Они обнялись. Чтобы учитель не видел его слез, Мэнни смотрел в сторону, насупившись. Через пять минут Рэн Добсон ушел.
В следующий раз Мэнни увидел своего первого учителя лишь через несколько лет и... мертвым.
Сразу распознав в Мэнни талантливого и преданного карате бойца, японский инструктор стал гонять его еще круче, чем это позволял себе Рэн. К тому времени, как Мэнни исполнилось девятнадцать, он стал одним из лучших каратистов на всем Восточном Побережье. На всех турнирах он неизменно побеждал более старших по возрасту и более опытных — но менее одаренных — соперников. В его возрастной группе уже никто не отваживался бросить ему вызов и выяснить отношения на ковре.
Наконец, в поединке со своим инструктором Деккер добыл себе нейдан, — второй дан, — который японец в течение четырех лет отказывался давать всем своим ученикам. Мэнни дал.
Тренировки по карате значили в жизни Мэнни больше, чем курс лекций по гуманитарным наукам в нью-йоркском колледже, куда он записался. Он сделал это только для того, чтобы избежать Вьетнама. В его жизни наступил странный период, когда Мэнни не знал, куда податься, как дальше жить, что делать, и был не уверен в том, что поступает в последнее время правильно. Он был уверен только в отношении карате.
Все закончилось тем, что он был отчислен с третьего курса, провалившись на экзаменах, и пошел в армию накануне своей двадцать второй годовщины. На призывном участке каждого четвертого парня отводили в сторону и приписывали к морской пехоте. Мэнни, вспомнив о Рэне Добсоне, поменялся с одним дохленьким мальчишкой местами и уже через пару дней был на пути на Паррис-Айленд.
Карате, способность выносить тяготы утомительных тренировок и привычка к жесткой дисциплине помогли Мэнни пережить лихое время военно-учебного лагеря. Он был во всем одним из первых среди курсантов. Внешне он сам себе очень нравился: отутюженные форменные брюки, сверкающий на солнце штык, прическа «ежиком». Его вскоре присоединили к группе ребят, которых тренировали на охранников посольства. Первым местом его службы была Окинава, но в 1974 году его перевели в Сайгон. Там он работал в тесном контакте с военнослужащими Южно-Корейской армии, тренировался в таэквандо и всего лишь за год заметно улучшил свою технику работы ногами. Южнокорейцы боялись вьетконговцев, как огня, нервничали в Сайгоне, поэтому тренировались особенно упорно и жестко, надеясь, что это принесет им в будущем спасение. Они бились в полную силу даже на тренировках, плохо понимали, что такое неконтактный бой. Турниры проводились регулярно. Это были жестокие зрелища, травмы на которых были делом самым обычным. Все же за несколько месяцев тренировок и боев Мэнни удалось одолеть семь лучших корейских бойцов и избежать серьезных повреждений. Он был непобедим. Никогда прежде его уверенность в себе не достигала столь высокого уровня.
А потом он встретился с Робби Эмброузом, спецназовцем «МВС», единственным американцем, кроме самого Мэнни, который согласился участвовать в турнире против южнокорейцев, японцев, китайцев и тайских бойцов. Мэнни тогда еще ничего не знал об Эмброузе, который прибыл в Сайгон недавно, а до этого проходил службу на какой-то удаленной вьетнамской базе американских войск. И Мэнни, и Эмброуз преодолели до конца утомительные отборочные препятствия и встретились в финале. Перед тысячью улюлюкающих зрителей Эмброуз нанес Мэнни первое за много лет поражение, повредив ему в схватке ключицу и расшатав зубы. Но Мэнни, понятно, плевал на травмы. Он проиграл, и это было самой большой обидой.
Уверенность Деккера в самом себе заметно пошатнулась. Страх почти снова вернулся.
Во Вьетнаме ему еще раз довелось натолкнуться на Робби Эмброуза. На этот раз тот был в обществе англичанина Спарроухоука и другого американского спецназовца Дориана Реймонда. У Деккера была при себе М-16, и последнее слово сказал он, но это все равно не изгладило из его памяти горечь поражения в том финальном поединке, нанесенного озверевшим в горячке боя Робби...
Прошло немного времени, и кому-то в посольстве пришла на ум мысль внезапно нагрянуть на СРП (Скорбный Регистрационный Пункт) ближайшей военной базы с комиссией. Подобные отделы имелись на каждой базе. Там занимались идентификацией, обработкой и бальзамированием трупов американских солдат. Прошел слушок о том, что через СРП в Америку контрабандой отправляется героин. Якобы пакеты с наркотиком заправляются непосредственно в тела тех Джи-Ай, которым не повезло во Вьетнаме. Проверочная комиссия призвана была развеять эти слухи или подтвердить их и принять соответствующие меры. Деккер считался просто подарком для службы охраны посольства. Он был наиболее боеспособен, благодаря своему карате и прекрасному владению стрелковым оружием. Его назначили начальником над тремя другими солдатами, которые сопровождали членов комиссии, — двух офицеров из посольства, — на базу, которая размещалась прямо под Сайгоном.
На Скорбном Регистрационном Пункте Деккер наткнулся на тело Рэна Добсона, покоившееся в рифере (контейнере-холодильнике). Вид замороженного трупа едва не привел Деккера к обмороку, хотя его никак нельзя было назвать сопливым слабаком. В смерти учитель выглядел еще более миниатюрным, чем при жизни. На его лице застыло выражение удивительного покоя и какой-то загадочности, словно он придумал какую-то остроту, но не хотел никому ее говорить. Он прибыл во Вьетнам только накануне и первой же ночью погиб от шальной пули.
— Американцы любят подурачиться с винтовочкой, — пояснял интендант Мэнни. — Его угрохал
