Ствол «Беретты» уставился человеку в спину.
— К стене! Руки за голову!
Человек дернулся как ужаленный и, вместо того чтобы исполнить приказ, обернулся.
— Кто... кто вы такой?! — взвизгнул он.
— К стене, я сказал! Руки!
— Да что вы себе...
Данька поднял пистолет. Вор, кажется, только сейчас заметил, что гость вооружен. Он хотел попятиться, но уперся в стол.
— Руки, я сказал!
— Да-да, хорошо...
Вор неуверенно поднял руки.
— К стене. Руки на стену, ноги расставь.
Незнакомец подчинился без разговоров.
— Попался, ворюга?
— Я не вор! — вдвое громче завизжал франт.
— Ага, в милиции это расскажешь, — злорадно ухмыльнулся Данька.
Он впервые держал под прицелом живого человека. Ощущение было... странное. Чувствовать собственную власть над чужой жизнью — не на «плюс первом», а на обыденной «нулевке»... «Вор должен сидеть в тюрьме!» — говорил в кино капитан Жеглов. Вот мы сейчас наберем «02»...
Или лучше позвонить Зинченко? Пусть тряхнут этого типа по-свойски...
— Повторяю вам: я не вор!
— А кто же ты тогда? Домработница Клава? Электрик? Свидетель Иеговы?
— Я внук Петра Леонидовича, хозяина этой квартиры!
— Ага, а я его двоюродный племянник...
— Я — Петр Михайлович Кондратьев!
— Врешь!
— У меня паспорт с собой! Могу показать.
— Хорошо, показывай. Только не вздумай делать резких движений! В случае чего стреляю без предупреждения...
Черт, неужели правда? Внук дяди Пети, а Данька на него — с пистолетом...
— Вот, пожалуйста.
Приставив ствол «Беретты» к затылку подозрительного внука — чтоб не вздумал рыпаться! — Данька взял документ. Вновь разорвал дистанцию, отойдя на три шага. Раскрыл паспорт. «Кондратьев Петро Михайлович... 17 березня 1969 року... »
Фотография.
— А ну-ка, повернись. Медленно!
Франт повернулся не просто медленно, а очень медленно.
Черепаха бы обзавидовалась. Не опуская пистолета, Данька дотошно сличил его лицо с фотографией. Русые жиденькие волосы зачесаны назад, щурятся водянистые глаза, губы нервно подергиваются. Рыхлый, пористый нос, под носом — жалкая поросль, которую язык не поворачивается назвать усами. То ли дело у дяди Пети усы!.. Но, к сожалению, семейное сходство налицо. И роста высокого, как дед. А вот брюха такого у дяди Пети никогда на было. Брюхо оттопыривало дорогую темно-синюю рубашку, натягивало кожаный ремень-«плетенку», грозило выскочить из штанов и удрать подальше от грозного пистолета.
— Убедились?
— Убедился. Держи свой паспорт.
Данька протянул документ Кондратьеву-младшему. Убирать пистолет он, однако, не спешил. Не нравился ему этот человек. И на «вы», несмотря на заметную разницу в возрасте, обращаться к внуку не хотелось.
— Как ты здесь оказался, Петр Михайлович?
«Стреляли!» — услужливо подсказала память голосом Спартака Мишулина из «Белого солнца пустыни».
— Это не ваше дело!.. — Внук вспыхнул и погас, косясь на ствол «Беретты». — У меня есть ключи!.. Петр Леонидович дал, на всякий случай. А сегодня мне позвонили, сказали, от какого-то Бориса Григорьевича... Сообщили, что деда с инсультом забрала «скорая». Я сразу сюда...
— Сюда? — Даньке очень захотелось выстрелить. — Почему сюда, а не в больницу?
— В больницу? Я вам что — доктор?!
— Это хорошо, что ты не доктор... ты бы налечил...
— А теперь позвольте узнать —
— Я — сменщик Петра Леонидовича. Мы вместе работаем в тире. Я только что из больницы. И здесь не по праву, а по просьбе Петра Леонидовича. Он дал мне ключи и попросил привезти ему кое-какие вещи.
— Вещи? Знаем мы эти вещи... Это какие же именно?
— Пижаму. Тапочки...
— Ну да, конечно! Тапочки! Сейчас это называют тапочками! Ворвались в чужую квартиру с корыстными целями, наставили пистолет на законного наследника...
— С корыстными целями?
Кровь бросилась Даньке в лицо. Однако Петр Михайлович, увлеченный ролью наследника, не понял, чем рискует.
— Да, с корыстными! Мы еще посмотрим! Проверим! Извольте предъявить документы!
Паспорт Данька всегда носил с собой, как и разрешение на «Беретту», выправленное через Зинченко. Но предъявлять документы сволочному внуку он не собирался.
— Прекрати истерику, наследник.
— Ах, так?! Тогда я немедленно звоню в милицию!
— Ты что, идиот? — вкрадчиво осведомился Данька, изобразив в воздухе «Береттой» вопросительный знак. Внук, уже набрав в грудь воздуха для очередной тирады, мигом осекся. — Хоть бы для приличия поинтересовался, как там дед...
Он поставил оружие на предохранитель и спрятал в наплечную кобуру.
— Ну да! Конечно! Это первое, что я должен был спросить у незнакомого человека, направившего на меня пистолет! Ну и как, позвольте поинтересоваться, чувствует себя мой дед?
— В порядке. Врач сказал — микроинсульт, опасности для жизни нет. Ему уже лучше. С кровати встает, просил семечек привезти. — Данька не выдержал и злорадно подвел итог: — Не дождешься, наследничек!
— Что вы себе позволяете?! Берите, за чем пришли, и убирайтесь вон!
— Да уж лишнего не возьму. И не задержусь.
Он окинул взглядом комнату. Старый письменный стол с резными ножками. Диван, кресло, полки с книгами. Это явно не спальня. Данька вернулся в прихожую, толкнул дверь в другую комнату. Хмурый внук следовал за ним по пятам: видно, опасался, что сменщик утащит что-нибудь ценное, кроме заявленных пижамы и тапочек.
Спальня оказалась маленькой. Аккуратно застеленная кровать, тумбочка и отлично сохранившийся шкаф из карельской березы — больше здесь ничего не было. Пижама нашлась в шкафу — легкая, клетчатая, как и говорил дядя Петя. Данька уложил ее в хрустящий полиэтиленовый кулек, который по привычке таскал в заднем кармане джинсов. Лерка вечно звонит на мобильник: купи на обратном пути хлеба, молока...
Внук бдил на пороге.
«Здесь глаз да глаз нужен! — ясно читалось на его одутловатом вспотевшем лице. — Только отвернись — шкаф, и тот вынесут!»
— Что вы копаетесь?! Попрошу покинуть квартиру. И отдайте ключи!
