Он не стал говорить Лерке о случившемся.
Успеется.
Мама учила, что беременных лучше не волновать.
Данька пообедал, стараясь не торопиться, хотя все внутри протестовало и тянуло прочь из дома, в больницу к дяде Пете. Обнял жену, пообещал застегнуть куртку и сбежал по лестнице вниз, не дожидаясь лифта.
Нет, сегодня мы обойдемся без машины. Пусть «Skoda» поскучает в гараже — целее будет. Данька плохо представлял, как бы он в таком состоянии сел за руль и поехал по городу, с вечными пробками, нервными гудками, матерящимися водителями и пешеходами-камикадзе. Точно задавил бы кого-нибудь или в скверную историю вляпался.
Он всегда считал себя человеком уравновешенным. Но белый лес развеял эту уверенность дымом по ветру. Сорвался, тирмен? Да. Тебя колотит, тирмен? Да. Даньке почудилось, что у него дрожат руки. Как у дряхлого паралитика. Сядь за руль — и приедешь на тот свет быстрее дяди Пети...
Типун мне на язык!
— Такси! В неотложку!
Таксист попался классический: матерый водила лет пятидесяти, в вытертой кожаной куртке. Мятое лицо в морщинах, складчатый затылок и вечная «Прима» в зубах. Вел таксист свою «Волгу» без лихачества, но и не слишком осторожничая. Данька даже позавидовал: он так еще нескоро научится. Практика, однако. И талант. Талант в любом деле необходим: машину водить, блинчики печь, стрелять...
— Государственная дума большинством голосов... — тупо бубнило радио, в муках рожая последние новости. — Идя навстречу волеизъявлению народа... изменения в конституции и дополнения к федеральному закону о выборах президента, дающие возможность переизбрания на третий срок...
За стеклами мелькали деревья: окутанные нежной зеленью, цветущие. Шли легко одетые, улыбающиеся люди. Мамаши везли коляски с детворой, на ходу обсуждая режущиеся зубки, бессонные ночи и первое «агу». Солнце, весна, жизнь бурлит, пенный хмель бьет в голову, толкая на веселые безумства и признания в любви. Но это там, снаружи.
Это не для нас.
Впервые Данька всерьез задумался о том, что дядя Петя не вечен. Даже если откачают, поставят на ноги — что дальше? Сколько он еще протянет? Девяносто четыре года, не шутка...
Такси миновало распахнутые ворота больницы, шурша шинами, скатилось под горку по дорожке, недавно покрытой свежим, аспидно-черным асфальтом, и остановилось у пандуса для машин «скорой помощи». Возле одной из «скорых» курил усталый дядька в белом халате. Данька сунул таксисту два мятых червонца и, хлопнув дверцей, быстро направился к курящему медику.
— Извините, не подскажете, где тут у вас... Куда с инсультом кладут?
— В морг, — жизнерадостно отозвался дядька. Увидев Данькино лицо, он вздрогнул, отмахнувшись рукой с сигаретой: словно перекреститься хотел. В воздухе остался быстро тающий росчерк дыма. — Извините, я после суточного... Нейрореанимация за углом, через двор. Новый корпус, вы сразу увидите.
— Спасибо.
Бегом огибая здание, Данька на ходу застегивал куртку. Во избежание. Просьбу жены надо уважить. И «Беретту» так будет труднее вытащить. А то медики шутят, а тирмены за пистолет хватаются.
Он миновал двор: разноцветные скамейки, буйная роскошь кустов, аккуратные дорожки. На миг почудилось: вон на той скамейке сидит дядя Петя в голубом казенном халате и тапочках. Нет, ерунда. Это совершенно чужой старик с неестественно обвисшей левой щекой и оттянутым вниз уголком левого глаза. На дядю Петю старик походил сухощавым телосложением да стрижкой — жестким седым «ежиком».
Данька отвернулся — неприлично в упор пялиться на больного человека — и зашагал дальше. Под ногами ветер закручивал метелью тополиный пух. Откуда взялся пух, оставалось загадкой: ни единого тополя во дворе больницы не росло.
— Где тут у вас приемный покой? — сунулся он к первой же встречной женщине в белом халате, строгой даме лет за сорок.
Будем надеяться, у этой с чувством юмора получше, чем у дядьки.
У нас тоже нервы не железные.
— А «волшебное слово», молодой человек? — Врачиха смерила его укоризненным взглядом из-под очков.
Данька покраснел. После встречи с медиком-придурком все волшебные слова вылетели у него из головы.
— Извините. Пожалуйста, подскажите, где здесь приемный покой?
— Прямо по коридору, молодой человек, — сменила врачиха гнев на милость. — Последняя дверь направо. Вы кого-то ищете?
— Да... у меня друг... э-э... родственник... сослуживец с инсультом. Домработница сказала, его из дома к вам увезли...
— Попросите регистратора, чтоб посмотрела в журнале. Если ваш друг-родственник-сослуживец к нам поступил, об этом обязательно есть запись.
— Спасибо!
В приемном покое за столом скучала молоденькая медсестра с кукольным личиком, вывязывая горловину ярко-малинового свитера. Памятуя полученный урок, Данька не пожалел «волшебных слов» и через три минуты выяснил: да, Кондратьев Петр Леонидович, 1915 года рождения, действительно поступил сегодня в отделение нейрореанимации. Левое крыло, второй этаж. Спросите дежурного врача на этаже. И халат, халат в гардеробе получите, иначе вас не пустят!
Взяв белый халат и надев его прямо поверх ветровки, чтоб не светить кобурой, Данька поспешил на второй этаж. Дежурный врач оказался серьезным толстяком с мясистым носом и брюзгливо поджатыми губами.
— Кем вам приходится больной Кондратьев? Родственником?
— Нет. — Данька смешался, вспомнив врачиху в очках.. — Мы по работе... это мой начальник...
Толстяк внезапно улыбнулся:
— Начальник? Нечасто на моей памяти подчиненные проведывают начальников в больнице. Да еще по горячим, можно сказать, следам.
— Что с ним? Он жив?!
— Не волнуйтесь, молодой человек, а то раньше времени окажетесь нашим пациентом. У вашего начальства микроинсульт. Хотя в международной классификации такой термин отсутствует. Там говорят иначе: у больного имеют место преходящие нарушения мозгового кровообращения, когда симптоматика, включая координаторные нарушения, полностью регрессирует в течение двадцати четырех часов.
Из всего сказанного стало ясно главное: дядя Петя жив! А если этот чертов инсульт оказался «микро», отсутствуя в международной, мать ее за ногу, классификации, значит, все не так уж плохо. Вон у деда Ильи микроинфаркт был — и ничего, живехонек.
— Как он сейчас?
— Знаете, на удивление неплохо. — Врач оказался суеверен: он трижды символически сплюнул через левое плечо и постучал костяшками пальцев по подоконнику. — А для его возраста вообще чудесно. Мы провели ультразвуковую доплерографию магистральных артерий шеи — отклонения есть, но не слишком существенные. Похоже, все постепенно приходит в норму.
— Он в реанимации?
— Зачем? В палате интенсивной терапии. Пришел в сознание еще в машине. Сейчас отдыхает после уколов.
— К нему можно?
— Ну, вообще-то... — замялся врач.
— Я на одну минуту!
— Ладно. Сейчас я вас проведу. И не вздумайте его ничем волновать! Надеюсь, на работе у вас все
