галочку поставил и рукой махнул: залезайте, мол, в автобус. Как будто так и надо, как будто Сенька, вместо того чтобы по Крыму гонять, целый месяц за коровами ходил с кнутом!
Студенты набились в автобус. Глянул Сенька сквозь мутное стекло — а за забором девки стоят, штук семь, и физиономии у девок грустные-прегрустные. Колька-барабанщик на стекле телефончик пишет. Тоха с методического и вовсе в автобус не спешит — шепчет что-то на ушко чернявой, заплаканной, бумажку сует в ладонь…
Отвернулся Сенька. Тоска взяла.
6
Трудовой семестр Сеньке засчитали, как и прочим, и пошла жизнь по-прежнему, только совсем наоборот. Никакой радости не осталось у Бурсака.
Пьет, а выпивка вместо праздника тоску нагоняет. Мать Наталья Прокофьевна тревожилась — боялась, сглазили Сеньку. А он пытался убедить себя, что все приключения ему привиделись Пытался вспомнить, как жил на хуторе, как пас коров, как пил самогон со знакомым дедом и совещался с ним насчет Троцкого, — так нет же! Действительность — баба суровая, вроде как комиссар из пьесы Корнейчука. Не давала над собой надругаться
И карта Крыма была здесь. И мать в ответ на осторожный Сенькин вопрос охотно ответила: да, сынаша, ты, когда заезжал за трубой, сказал, что доярки по культуре соскучились очень… А самое главное — сердце ведь не обманешь. И носился Сенька по ночным улицам, переливая страдания в рев мотора. Не раз и не два удирал от гаишников, однажды чуть кошку не задавил — еле вырулил. Фару подбил — потом две недели ходил с фингалом. Просил и молил девушку своей мечты: ну приснись ты мне хотя бы! Приснись!
Не снилась.
Наступила зима и прошла. Сенька исхудал, стал ко всему равнодушен, даже к музыке, и Зяма Рубинчик его из своей команды вежливенько попросил. Не сразу, конечно, а после того, как Сенька два раза опоздал на похороны. Ша, шлемаз-лы… Кто же такое потерпит?
Дядька Степан Тимофеевич, подвыпив, пытался заводить с Сенькой откровенные разговоры, но все зря. Бурсак молчал, словно каменный.
Наступил апрель, и аккурат в день рождения великого вождя, когда на город опустились полчища мошек и пионерам в коротких штанах невмоготу было выстоять в почетном карауле у лысого бюста в сквере Ильича, — Сеньке наконец-то приснился давно желанный, вымечтанный сон.
Снилась ему девушка его мечты. Белое лицо — чистое, глазки-васильки — веселые, губы- сердечко — улыбаются.
— Будешь за меня бороться? — спросила мечта, доверчиво глядя на Сеньку И тот завопил, перепугав сестру Катьку, что спала в той же комнате:
— Буду, буду! Буду, чтоб мне сдохнуть! Мечта таинственно улыбнулась — и растаяла.
А через неделю, прямо перед майскими, Джипа вызвали с первой пары к ректору. И тот, по- отечески улыбаясь, сообщил Сеньке радостную весть: на него пришла творческая заявка из села Терновцы, что под Ольшанами.
— Как? — только и смог сказать Сенька.
Ректор пояснил: на третьем курсе студентам полагается профессиональная практика. Прочие будут отрабатывать в июле, но раз Сенька так хорошо зарекомендовал себя в трудовом семестре — все зачеты ему выставляются автоматом, насчет экзамена по марксистско-ленинской философии пусть тоже не беспокоится — «четверка» его устроит?
Сенька залопотал, что не устроит. Что обязательно ему надо сдать философию на «отлично», а для этого необходим месяц тщательной подготовки, и что получать зачеты автоматом ему не позволит совесть. В голосе проскакивали панические нотки клаксона, а в животе начинало все сильнее бурчать. Ректор смотрел на Сеньку, удивляясь и хмурясь, а Джип вдруг вспомнил свой сон, на полуслове взвизгнул и замолчал — как будто педаль тормоза вдавили резко и до отказа.
— Не понимаю вас, Бурсак, — сказал ректор. — Вы что же, обманете черновицких колхозников в их лучших ожиданиях?
— Джип-чероки, — только и сказал Сенька, выйдя из ректорского кабинета.
7
На сей раз Сеньку привезли в Терновцы на «Волге», и не к общаге, а прямиком к сельсовету. В кабинете у председателя лежала ковровая дорожка, показавшаяся Сеньке похожей на прямоугольную лужу крови.
— Ну, музыкант, — сказал председатель, обращаясь сразу к делу. — Есть для тебя работа не так чтобы большая, но ответственная…
— Духовым оркестром руководить? — с надеждой брякнул Сенька.
Председатель нахмурился, как от неудачной шутки:
— Не перебивай. Работа, говорю, нетрудная, за три дня, может, и управишься… А мы тебе практику зачтем по полной программе.
Сенька, пораженный, молчал.
— Значитца, так, — сказал председатель и уперся в стол костяшками пальцев. — Померла у нас ветеран труда, кавалер ордена Трудового Красного Знамени заслуженная пасечница Нехристь Лукерка Никифоровна. С осени еще хворала, но померла только сейчас. И перед смертью заповедывала вот что: пусть на ее похоронах сыграет траурный марш Шопена студент Бурсак Семен. Мы тут на парткоме подумали — и решили одобрить. Все-таки заслуженный человек, ветеран Гражданской войны… Не в церкви же ее отпевать?
И председатель засмеялся, и от его смеха будто морозом сыпанули на покрытую мурашками Сенькину шкуру.
Грянул телефон на красной салфеточке с желтой бахромкой. Председатель схватил трубку широким жестом, как в кино. Заорал, выпучив глаза мимо Сеньки:
— Да! Что?! Как — нет навоза?! Что? Где хочешь бери! Чтобы до праздников мне был навоз! Мать-мать-мать! Хоть сам производи, умник!
Сенька плохо слышал и плохо соображал от страха. Померла! Он оглянулся, ища глазами дверь, но за спиной обнаружился почему-то тоже председатель — нарисованный на огромном портрете. Сенька повернулся снова — вокруг своей оси, будто глобус.
— Похороны сегодня! — сказал председатель, бросая трубку на жалобно тренькнувший рычаг. — А завтра, Бурсак, День международной солидарности трудящихся — Первое мая. Демонстрация, стало быть. — Председатель фальшиво пропел «Утро красит нежным цветом». — А послезавтра и вовсе великий праздник: дочка моя единственная замуж выходит, будем гулять всем районом… Три больших дела, и везде музыка нужна. Справишься?
Сенька только губами шлепнул.
8
И в знакомой «Волге» повезли Бурсака на кладбище. Народ уже собрался, правда, немного: дед- комендант, пасечник, похожий на Джузеппе Сизый Нос, молодица какая-то, комсомольцы по распоряжению председателя — фоб таскать. Вокруг кресты покосившиеся, обелиски со звездами и пара-другая гранитных
