Его проигнорировали. Словно он находился один в пустой комнате, и перед ним разворачивалось действие голографического фильма, яркий безучастный мираж. Есть ли смысл просить помощи у миража?
— …Топаз еще не взрослый, — объяснял Лейле Медо. — Детеныш. Боюсь, из-за Клисса он получил психическую травму. Идем, погуляем с ним в оранжерее, это должно его успокоить.
Директор дотронулся до встроенного в подлокотник пульта, кресло развернулось, поплыло к двери. Лейла шла рядом, положив ладонь на хромированную раму, ласковая и деловитая, как медсестра в дорогой клинике.
— А я как же? — прорыдал им вслед Саймон. — Мне нужна медицинская помощь!
Никто не оглянулся, только Топаз сердито зашипел.
— Почему он так орет? — донесся из коридора заинтересованный голос Хинара.
— Топаз его укусил, — негромкий смех Эмми. — Окажи ему первую помощь.
Сквозь застилающие глаза слезы Саймон увидел в дверном проеме шиайтианина, тот скалил зубы в недоброй улыбке — изнуренный долгими постами худой дьявол в потрепанных джинсах, желтокожий и желтоволосый.
— Вставай!
Левая нога занемела, раздираемое пульсирующей болью бедро казалось тяжелым и горячим.
— Что-нибудь для транспортировки… — прохрипел Саймон. — Есть еще одно кресло, как у босса?
— Пойдешь сам.
— Я не могу! Мне нужна анестезия.
Хинар засунул руки в карманы, прислонился к косяку.
— Когда ты восемь лет назад подстрелил меня с воздуха, ты спалил мне кожу и мясо на спине. Я корчился и выл на песке среди других таких же обгоревших, без всякой анестезии, пока за нами не прилетела «Скорая помощь». Хочешь лечиться — вставай, никто тебя на руках не понесет.
— Эмми сказал, чтобы ты мне помог, — напомнил Саймон.
— Он не сказал, чтобы я сделал это немедленно, — ухмыльнулся шиайтианин.
Саймон все-таки сумел подняться на ноги и доплестись до комнаты с медавтоматом, спотыкаясь, держась за стенку. Впереди — избавление от мучений, только это знание и вело его сквозь адскую муть сузившегося до размеров коридора затуманенного пространства.
Бедро покраснело, сбоку вздулся твердый багровый бугорок величиной с фасолину. Медавтомат сделал Саймону несколько инъекций — противоядие, анестезия, антиаллерген, общеукрепляющие препараты; прилепил к «фасолине» специальный губчатый пластырь.
Хинар, пока шло лечение, весело насвистывал, потом проводил его обратно, втолкнул в комнату и запер дверь. Несмотря на лекарства, бедро побаливало, и онемение до конца не отпустило. Хотелось прилечь, но посреди кушетки зияла безобразная дыра. Саймон всхлипнул и выругался, собрал разбросанные куски синтелона, кое-как напихал в отверстие. Прикрыл сверху курткой — у него не было даже одеяла. Не снимая обуви, растянулся на кушетке.
Топаза он когда-нибудь убьет. Или пришибет, или пристрелит. Саймон не знал, выпадет ли ему случай безнаказанно разделаться с мерзким созданием, но думать о мести было сладко.
— Я вот здесь ему отметину оставила, — Тина провела пальцем по правому уху. — Острым осколком, как раз перед тем, как он швырнул в меня свою чертову сетку.
— Если он ранен — это примета, — встрепенулся Поль. — Надо сообщить на Ниар, вдруг поймают. Зря мы сразу не сообщили…
— А толку? Он ведь не будет разгуливать по улицам в таком виде. Сейчас он забился в одну из своих потайных нор с медицинской аппаратурой и не вылезет оттуда, пока все не придет в норму. Да он и регенерацию наверняка освоил не хуже, чем мы с тобой.
За окном шел снег, белые хлопья скользили сплошным потоком, его то и дело разрывали курсирующие по горизонтальным траекториям видеозонды президентской службы безопасности. Окно — прорезанная в толстой стене арка с тройным стеклом без переплета — было настолько прозрачно, что возникала иллюзия отсутствия преграды: протяни руку, и почувствуешь нежные прикосновения снежинок. На самом деле преграда была, и еще какая. Тина могла бы пробить кулаком сверхпрочное стекло, но человек с немодифицированным организмом скорее рассадил бы кулак о почти невидимую несокрушимую плоскость.
Внутри было тепло и на манокарский лад уютно. На полу лежали ковры, белые и кремовые, покрытые черной вязью мудрых изречений («Кто машину не на месте паркует, того наказание не минует», «Дела держи в порядке, а домочадцев в строгости», «Кто о долге забывает, тот счастливым не бывает»), на стенах висели голографические пейзажи и портреты государственных деятелей. Строгая темная мебель, мониторы в вычурных корпусах, слепящий позолотой терминал прямой связи с президентом. По уговору, Тина, Стив и Поль не имели права ничего менять в своих апартаментах в президентском дворце: на столь радикальную уступку Манокар согласиться не мог.
— По крайней мере, моя мечта осуществилась, — с усмешкой добавила Тина.
— Какая?
— Отлупить Лиргисо. Я мечтала об этом полтора года, с тех самых пор, как он засадил меня в Вероникино тело.
— Тогда почему не радуешься? — спросил Поль.
Он прислонился к стене возле окна и скрестил на груди руки; Тина заметила, что кулаки его сжаты и тонко очерченные кисти выглядят напряженными.
— Да нечему особенно радоваться, — она снова перевела взгляд на белую круговерть за стеклом. — Я достала его с трудом, а он меня достать вообще не пробовал. Даже под конец, когда он устроил тотальный полтергейст, это был спектакль, а не настоящая атака. Он действительно на свой лад к нам привязан, но у таких, как Лиргисо, привязанность принимает уродливые формы. Этот сукин сын еще и лазеры мне испортил…
— Я ведь их починил, — напомнил Стив — он сидел, вытянув ноги, в кресле с тисненым гербом Манокара на высокой спинке. — Надо будет, опять починю.
— Как думаешь, здесь мы в безопасности? — повернулась к нему Тина.
— Более-менее. Чтобы попасть на Манокар, Лиргисо надо выйти из гиперпространства и приблизиться к планете в обычном пространстве, а там на каждый кубический километр если не пара крейсеров, то хотя бы тройка автоматических спутников. Нерушимый Космический Щит Манокара.
— То-то мы с тобой мотались туда-сюда через этот Нерушимый Щит, когда искали Тину, и никто на нас внимания не обращал, — мрачно припомнил Поль.
— Так то со мной. Я выходил из гиперпространства в атмосфере и сразу сажал яхту. Мало кто из пилотов на это способен.
— Допустим, Лиргисо нашел хорошего пилота, — сказала Тина.
— Его пилот не сможет вынырнуть в атмосфере без гравитационного эха — для этого надо чувствовать структуру пространства так, как я. А эхо орбитальные спутники зарегистрируют, и мы узнаем, что прибыл нарушитель. Здесь мы в относительной безопасности.
Поль закусил губу.
— Когда вы оба говорите «мы» — это эвфемизм. Речь идет о моей безопасности, так? Сейчас эта тварь охотится за мной, только я все равно полечу на Нез. Я не собираюсь всю жизнь от него прятаться, я собираюсь его убить. Пусть он думает, что он охотник, а я жертва, — на самом деле я тоже охотник. Его любой ценой надо прикончить.
— Не ценой твоей жизни, — возразил Стив. — Для всего есть приемлемая и неприемлемая цена, и нет во Вселенной ничего, что стоило бы любой цены.
— Ты прав. Но насчет моей жизни… Если эта тварь снова захватит меня и начнет обрабатывать, как тогда, крышу у меня сорвет самое позднее через месяц. Он сам ненормальный и хочет сделать ненормальными всех остальных.
— Он энбоно из Могндоэфры, Живущий-в-Прохладе. Другие лярнийцы тоже считают их
