Какие про него ходили байки! Рассказывали, будто в молодости он в одиночку расправился с целой бандой экстрасенсок-террористок (так называемое «Дело гелионских ведьм»), а когда его бросили умирать на Норне, в мире, который и словами-то человеческими не опишешь, он сумел оттуда выбраться, а когда в «Конторе» назревал раскол, он вывел тайных врагов организации на чистую воду… Саймон было решил, что Маршал здесь царь и бог, и никто ему не указ, но вдруг выяснилось, что все не так просто.
Однажды утром в космопорте, где стоял «Гиппогриф» (якобы торговый корабль с Рубикона, а на самом деле — флагман «Подразделения Игрек»), села «Мерилана», якобы частная яхта, и на «Гиппогриф» нагрянула инспекция.
— Теперь ты, Саймон, узнаешь, что почем! — пообещала Римма Кирч. — Прилетел Четвертый Отдел, они всех возьмут в оборот. И тебя тоже.
— А что будет? — у Саймона заныло в животе от ее злорадно-многозначительного тона.
— Будешь квартальный отчет писать. Как мы все.
Саймон молчал, соображая, как реагировать: вдруг это очередной тупой розыгрыш, обязательный для «салаги»?
— Маршал сегодня с утра ругается! — добавила Кирч с той особой доверительно-восхищенной интонацией, с какой она всегда говорила о Маршале.
Инспектора из Четвертого Отдела не были похожи на полевых агентов «Подразделения Игрек». Двое мужчин и женщина, неулыбчивые, суховато-официальные, окутанные флером той не от мира сего усталости, которая свойственна людям, сверх меры загруженным Очень Важной Работой.
Они с первого же дня затеяли на «Гиппогрифе» инвентаризацию, а также раздали всем бланки отчета, которые надлежало заполнить от руки. Саймон пребывал в замешательстве: он много чего умел, но отчетов ни разу в жизни не писал, в «Перископе» обходилось без этого.
Когда он попытался проконсультироваться у Риммы, та буркнула, что сначала надо внимательно читать название каждой графы, а потом писать что-нибудь в тему. Она сидела, скрестив ноги, на полу посреди каюты, покрасневшая, словно от натуги, взъерошенная, сердитая, в мятом комбинезоне, и мучилась над очередной страницей своего отчета. При этом она еще и сопела, совсем как толстая древесная мышь из мультиков про Умазайку. Ее сопение раздражало Саймона и мешало сосредоточиться, но идти в кают-компанию не хотелось: вдруг опять получится не так.
Перед тем, как войти в кают-компанию «Гиппогрифа», полагалось громко потопать перед дверью, потом спросить: «Эй, есть тут кто живой?», и лишь после этого заходить. Неформальный ритуал, в Уставе не прописанный, однако всеми свято соблюдаемый, его даже Маршал каждый раз выполнял. А Саймон решил, что это не обязательно, и на днях завернул туда без топанья и риторических вопросов. Как же на него накинулись… И Римма потом целый вечер ворчала: мол, он ее опозорил. В «Перископе» тоже были свои ритуалы и суеверия, но не до такой же степени!
Отчет он кое-как состряпал, сдал инспекторам, и те через час вызвали его для разноса.
— Клисс, вы что себе позволяете? Что за опус вы нам принесли? По-вашему, это квартальный отчет?! Например, что вы там понаписали в графе «Мои дополнительные действия на пользу организации» насчет каких-то съеденных ушей? Кого здесь интересует ваша диета и какую пользу от этого получило «Подразделение Игрек»? А в графе «Мои предложения по улучшению работы организации» вы предлагаете, цитирую, «истребить всех находящихся на Незе особей вида “мурун тихаррианский”, поскольку они похожи на пауков, портят мебель и вполне могут обладать латентными экстрасенсорными способностями». Как это понимать? Вы, что ли, биолог?
— Нет. Но я видел близко тихаррианского муруна…
Саймон рассчитывал натравить «Контору Игрек» на Топаза, и очевидный неуспех первого шага заставил его слегка занервничать.
— Видел, и что дальше? — женщина-инспектор рассматривала его брезгливо и холодно. — Вы могли бы написать, что считаете целесообразным провести экспертизу, но вы не специалист, чтобы давать оценки!
— Знаете, какая это гадость? Вы сами когда-нибудь их видели? Этот гад вот такую ямину в кушетке выкопал, а когда я на него сел, так меня укусил, что вся нога мигом распухла. Тихаррианские муруны опасны для человека, и держать их в домашних условиях нельзя!
— Клисс, наша организация такими проблемами не занимается. Для этого есть другие организации. Заберите это, — она подтолкнула к нему стопку листков, — и перепишите, только без балагана. Кстати, вы же у нас новый сотрудник, анкеты вы заполняли?
— Нет…
— Тогда заодно и анкеты заполните. Узнаю Маршала! — с сарказмом бросила женщина, полуобернувшись к своему коллеге за соседнем столом. — Взяли в штат нового человека, и хоть бы кто- нибудь потрудился документы на него по всем правилам оформить! Сначала Маршал спускает нам директивы, а потом сам же их нарушает….
— Так я здесь недавно! — осенило Саймона. — Если квартала еще не прошло, как я могу написать квартальный отчет?
— Отразите в отчете ту свою деятельность за минувший квартал, которая отвечает задачам нашей организации, — посоветовал мужчина-инспектор. — И отнеситесь к этому серьезно. Клисс, как вы думаете, чем «Подразделение Игрек» отличается от террористических организаций?
При ответе на такой вопрос стоило проявить осторожность.
— Целями, идеологией, дисциплиной, товарищеской атмосферой в коллективе… — начал перечислять Саймон.
— Нет, Клисс, все это и у террористов тоже встречается, — инспектор сделал паузу. — Мы отличаемся от них тем, что у нас все задокументировно! Четвертый Отдел — это сердце «Подразделения Игрек», потому что, пока у нас есть регулярная отчетность, мы остаемся государственной организацией, а не каким-нибудь там бандформированием. Идите.
— Не приняли, — пожаловался Саймон, вернувшись в каюту.
— А ты думал, сразу примут? — Римму его фиаско обрадовало. — Ой-ой-ой, какой ты скорый!
— С первого раза ни у кого не принимают, — процедил Энзо, рослый угрюмый здоровяк, сидевший на ее койке. Саймон его сторонился, так как Энзо был из тех, кто никак не хотел простить ему расстрелянных «цербером» десантников. — Они там, в Четвертом Отделе, кровь стаканами пьют.
— Правда, что ли? — охнул Саймон.
Он понимал, что Энзо гонит, но «салаге» полагалось верить в любую чушь, изреченную старшими товарищами. Что ж, зато он при таком тренинге быстро восстановил свои старые эксцессерские навыки.
— Правда, — совершенно серьезно подтвердила Римма.
«Дурачье, вот вы кто. Живое сырье. Я всегда смеялся последним, об этом вы еще не знаете».
Саймон присел на краешек своей койки. Поскольку Римму назначили его наставницей, его подселили к ней в каюту, невзирая на возражения обеих сторон. Раздвижные пластиковые перегородки позволяли разделить каюту на два изолированных помещеньица, однако новичку уединяться по собственной инициативе не полагалось.
Он просмотрел пачку анкет. Биографические данные; какие планеты посещали, когда и с какими целями; какими языками владеете; есть ли у вас судимости, по каким статьям; имеете ли опубликованные научные труды? Сильные стороны вашего характера? Слабые стороны вашего характера? Чем вас привлекает членство в организации: а) возможность сделать карьеру; б) служение людям; в) высокая зарплата; г) интересная работа; д) что-то другое. Есть ли среди ваших родственников экстрасенсы? Есть ли у вас вредные привычки?
Всего анкет было пять. Саймон с тоской перебирал их, не зная, с которой начать. А потом еще и отчет переписывать… Господи, куда же его опять занесло?!
— Послушайте, — повернулся он к Римме и Энзо, — если мы только тем и отличаемся от обыкновенных террористов, что регулярно пишем отчеты, почему бы не сделать эту процедуру удобной, чтобы человек не мучился?
Нехорошо сказал, неловко — это он понял, когда Энзо вскочил с койки и рявкнул:
— Мы, по-твоему, от террористов ничем не отличаемся? Да я бы знал, какой ты засранец, я бы
