— Я сейчас же все приготовлю, сэр, — сказал он, оживившись. — У ее милости есть все необходимое для ужина?
— Да, благодарю вас, друг мой, и так как я голодна и умираю от усталости, умоляю вас заняться комнатой.
Как только Джеллибэнд удалился, Маргерит быстро обернулась к сэру Эндрю.
— Теперь сообщите мне поскорее ваши новости.
— Особенно нечего рассказывать, леди Блейкни, — ответил молодой человек. — Буря делает невозможным отплытие из Дувра любого судна с этим приливом. Но то, что кажется вам катастрофой, в действительности благо. Если мы не можем отправиться этой ночью во Францию, то и Шовлен испытывает точно такие же затруднения.
— Он мог уехать до того, как разразился шторм.
— Хорошо, если так, — весело откликнулся сэр Эндрю, — потому что в таком случае он наверняка собьется с курса! Кто знает, быть может, он уже лежит на дне, ибо буря крепчает, и маленькому судну, находящемуся сейчас в море, не позавидуешь. Но боюсь, мы не можем надеяться на то, что этот коварный дьявол потерпел кораблекрушение вместе со своими смертоносными планами. Моряки, с которыми я говорил, уверяли меня, что последние несколько часов ни один корабль не выходил из Дувра. С другой стороны, я узнал, что сегодня в экипаже прибыл какой-то незнакомец, который, подобно нам справлялся о возможности отплытия во Францию.
— Значит, Шовлен все еще в Дувре?
— Несомненно. Может, мне подстеречь его и проткнуть шпагой? Это скорейший способ избавиться от всех наших трудностей.
— Нет, сэр Эндрю, не шутите так! Увы, я и сама с прошлой ночи часто желала смерти этому дьяволу! Но то, что вы предлагаете, невозможно. Законы Англии не допускают убийства. Только в нашей прекрасной Франции можно, не нарушая закона, истреблять людей массами во имя свободы и братства!
Сэр Эндрю убедил Маргерит поужинать и выпить немного вина. Вынужденный отдых продлится не менее двенадцати часов — до следующего прилива — и окажется труднопереносимым для нее, учитывая ее возбужденное состояние. Маргерит послушно, как ребенок, начала есть и пить.
Сэр Эндрю, испытывающий ныне величайшую симпатию ко всем влюбленным, осчастливил Маргерит разговором о ее муже. Он поведал ей о самых дерзких спасениях Алым Пимпернелем бедных французских беженцев, которых безжалостная и кровавая революция вынудила покинуть родину. Молодой человек заставил ее глаза заблестеть от восторга, рассказывая о смелости и неистощимой изобретательности сэра Перси в способах похищения мужчин, женщин и даже детей из самой пасти алчущей крови гильотины.
Сэр Эндрю даже побудил Маргерит весело рассмеяться, говоря о многочисленных хитроумных маскировках Алого Пимпернеля, с помощью которых он дурачил многочисленную стражу, выставленную против него на баррикадах Парижа. Последний эпизод — спасение графини де Турней и ее детей — был подлинным шедевром, а зрелище Блейкни, переодетого старой рыночной торговкой в грязном чепце и с растрепанными седыми космами, могло вызвать смех у кого угодно.
Основная трудность в маскировке, по словам сэра Эндрю, заключалась в огромном росте Блейкни, скрыть который во Франции было вдвойне трудно.
Так прошел час. Предстояло провести еще много часов в вынужденном бездействии в Дувре. Маргерит, вздохнув, поднялась из-за стола. Она со страхом ожидала ночи в комнате наверху в компании беспокойных мыслей и рева бури, отгоняющих сон.
Маргерит спрашивала себя, где сейчас находится Перси. «Мечта» была крепкой и отлично построенной яхтой. По мнению сэра Эндрю, она переплыла пролив до начала шторма, а быть может, не рискнула выйти в море и спокойно стоит на якоре в Грейвсенде [83] .
Бриггс был опытным шкипером, а сэр Перси управлялся с кораблем не хуже любого капитана. Так что шторм едва ли угрожал им.
Было уже далеко за полночь, когда Маргерит отправилась на отдых. Как она и опасалась, сон не приходил к ней. Долгие томительные часы во время шторма, отделявшего ее от Перси, были наполнены мрачными мыслями. Отдаленные звуки прибоя вызывали у нее боль в сердце. В том настроении, в каком пребывала Маргерит, море действует раздражающе. Только когда мы радостны и счастливы, мы можем весело смотреть на бескрайние просторы воды и слушать монотонные звуки волн, аккомпанирующие нашим мыслям. Если эти мысли веселые, то волны вторят им весело, а если печальные, то они лишь усугубляют мрачное настроение, словно говоря о тщетности наших надежд.
Глава двадцать вторая
Кале
Самая утомительная ночь и самый длинный день рано или поздно должны подойти к концу.
Маргерит провела более пятнадцати часов в такой душевной муке, что едва не лишилась рассудка. После бессонной ночи она встала раньше всех обитателей дома, боясь упустить возможность отправиться в путь.
Спустившись вниз, Маргерит застала сэра Эндрю Ффаулкса сидящим в столовой. Он поднялся полчаса назад и успел сходить к Адмиралтейскому пирсу, где узнал, что ни один французский пакетбот и ни одно частное судно еще не выходили из Дувра. Шторм был в разгаре, начинался прилив, и если ветер не ослабнет или не переменится, то им придется ждать еще десять-двенадцать часов до следующего прилива, чтобы выйти в море. Судя по всему, буря не собиралась прекращаться.
Маргерит ощутила отчаяние, услышав эти неутешительные новости. Только твердая решимость позволила ей не пасть духом окончательно и не усилить тем самым и без того мучительное беспокойство молодого человека.
Хотя сэр Эндрю старался не подавать виду, Маргерит понимала, что он волнуется за своего предводителя и друга, и вынужденное бездействие угнетает его не меньше, чем ее.
Впоследствии Маргерит не могла припомнить, как они провели этот утомительный день в Дувре. Боясь попасться на глаза шпионам Шовлена, она сидела с сэром Эндрю в уединенной гостиной час за часом, изредка принимая пищу, которую приносила им Салли, и продолжая напряженно думать, строить планы и иногда надеяться.
Шторм прекратился слишком поздно — прилив спал, не позволяя судам выйти в море. Зато ветер переменился весьма удачно — дул легкий северо-западный бриз, весьма благоприятный для быстрого переезда во Францию.
Маргерит и сэр Эндрю с нетерпением ожидали, когда, наконец, они смогут отправиться в путь. Одним из немногих счастливых моментов дня был тот, когда сэр Эндрю, вернувшись после очередного похода на пирс, сообщил Маргерит, что зафрахтовал быстроходную шхуну, шкипер которой был готов выйти в море, как только позволит прилив.
Теперь время побежало быстрее, ожидание стало менее безнадежным, и, наконец, в пять часов вечера, Маргерит, чье лицо покрывала вуаль, и сэр Эндрю Ффаулкс, переодетый лакеем и несущий багаж, отправились на пирс.
На борту корабля свежий морской воздух приободрил Маргерит; бриз надувал паруса «Пенистого гребня», быстро рассекавшего волны.
Закат после шторма был необычайно красив, и Маргерит, глядя на белые утесы Дувра, постепенно исчезающие из поля зрения, вновь обретала покой и надежду.
Сэр Эндрю был очень внимателен, и она радовалась, что он находится рядом в это тревожное время.
Постепенно из быстро сгущающегося вечернего тумана начал появляться берег Франции. Уже можно было разглядеть несколько мерцающих огоньков шпилей церквей.
