…что-нибудь прикрыться, блин!!! — вот такой была моя первая мысль, когда, открыв глаза, я с воплем подскочил в незнакомой постели, на который не было белого белья. Ни белого, ни вообще любого. Сложно натянуть белье на водяной матрац. На мне тоже ничего не было. И на девахе, которая сопела рядом. Сопела она в точности как Машка, но это единственное, что их роднило. Это была не моя Машка- Мышка, серое чучелко с милыми пяточками, а пышногрудая гурия с осиной талией и копной пергидролево- желтых волос. Прямо-таки Анти-Машка! Все как по писаному.
Я схватился за запястье. Рандомизатор оказался на месте.
Но через мгновение я и думать об этом забыл.
Хорошая новость номер один: я лежу на гидравлической постели в чем мать родила рядом с шикарной женщиной, одетой по той же моде. Хорошая новость номер два: постель эта находится в такой роскошной, сверкающей таким количеством хрома и позолоты комнате, что она может быть только гостиничным номером в «Метрополе» и ничем иным. Пустые бутылки из-под «Дом Периньон», валявшиеся по полу (я насчитал три), а также остатки чего-то отталкивающего на вид, но, несомненно, зверски дорогого — вроде обезьяньих мозгов, — на старательно сервированном столике засвидетельствовали, что вчера мы с Анти-Машкой неплохо провели время. Еще до того, как оказались в этой постели! И это третья хорошая новость!
Да уж, начало дня и впрямь незаурядное.
Гурия рядом со мной потянулась, выпятив силиконовые груди к потолку, зевнула, дернув розовым язычком, открыла фиалковые глаза и сказала грудным контральто:
— Утро до-оброе, Ольжеч. Шо хорошаво скажешь?
Я б и впрямь подумал, что это просто белая горячка, если бы гурия не тянула гласные и не «шокала», что гуриям в моем представлении как-то не пристало. Гурии, если уж на то пошло, должны быть немыми.
Хотя это ее «Ольжеч» меня добило окончательно. Это кто? Это я?!
Пока я осоловело моргал, гурия перекатилась на рельефный животик и по-пластунски поползла ко мне. На водяном матраце это было не так-то просто, и я уж собрался ей помочь с преодолением дистанции (черт побери эти шестиспальные кровати! в определенные моменты, конечно), когда хромированные палаты «Метрополя» наполнились мелодичным переливом Венского симфонического оркестра.
— Мобила твоя, — лениво сказала гурия и откатилась на другой конец кровати прежде, чем я успел ее поймать. Разочарованно застонав, я слез на пол (теплый, как верблюжий мех) и пошел на звуки Вивальди. Так-так… моя, значит, мобила? Я стеснительно повернулся к гурии спиной, не желая выдавать ей моего невежества, ибо таких моделей я не то что в руках не держал, а не видал даже. Поэтому для меня оказалось большим сюрпризом раскрыть трубу и увидеть в ней физиономию Андрея. Не знаю, как я сумел не заорать от неожиданности, но, видимо, на моем лице все было написано и так.
— Эй, дружбан, ты в порядке? — подозрительно спросил Андрей. Он был какой-то не такой, как обычно… А, прическу сменил. Не зализал, как всегда, а смело разлохматил. И солнечные очки на носу — чтоб мне провалиться, если не от-кутюр.
— Эм-м… мне-е-е… ну, как бы, в общем… — начал я, и Андрей закивал.
— А-а, ясно. Опять твоя знойная Ирэн. Неслабо погудели?
— Да не то слово, — честно сказал я. Андрей показал мне свои коронки.
— Рад за тебя, а теперь собирайся и дуй ко мне. Сюрприз. Будешь удивлен.
— Не сомневаюсь, — пробормотал я, лихорадочно озираясь в поисках одежды. — Ну хоть намекни.
— Пять штук.
Я как стоял, так и сел.
— С-сколько?!
— Ага. Да, и нажрись лучезарки. Побольше нажрись, тебе понадобится. И ко мне живо. Даю тебе двадцать минут.
— Постой, Андрей!
Но экран уже погас, и я остался посреди комнаты с навороченной трубой в одной руке, стильными штанами в другой и смутными терзаниями на тему того, что за хрень эта лучезарка, зачем ее жрать и, главное, где взять.
Ладно, разберемся на месте. Я стал одеваться. Гурия — то есть Ирэн — лениво курила, пуская кольца дыма в лепной потолок. Она, видимо, никуда не спешила. Я осмелел и спросил:
— Тут у меня дельце одно. Подождешь?
— А то, — внушительно сказала гурия и пустила дым из ноздрей. Поколебавшись, я поцеловал ее на прощание, и дело это так затянулось, что я едва не опоздал на назначенную Андреем встречу. Впрочем, знай я, ЧТО это за встреча, не вылез бы из номера до самой ночи. Черт, и почему я только этого не сделал!
Это и впрямь оказался «Метрополь», который я раньше видел только издали: охрана там такая, что всякую шваль не подпускают даже к парковке. Но к парковке на сей раз меня пустили, потому что там стоял мой джип. К счастью, в нем оказалась система автопилота с расписанными по календарю маршрутами. Я выбрал опцию «К Андрею» и расслабился. В «бардачке» обнаружилась бутылка виски. Я приложился к ней, фигея все больше с каждой минутой и отчаянно не желая, чтобы все это заканчивалось. А еще — радуясь, что хватило ума настроить рандомизатор на максимум. В итоге я, кажется, получил именно то, что хотел: полную противоположность своим обычным унылым дням.
И это жутко нравилось мне до той минуты, пока я не оказался у Андрея.
В нем всегда были замашки денди, но до этого дня я не подозревал, сколько лоску в нем пропадает даром на обхаживание гуманоидов в баре космопорта. Выглядел он просто потрясно, но в новом имидже все время кого-то мне неуловимо напоминал, и это меня почему-то тревожило. И встревожило еще больше, когда он завел меня в какое-то подобие бункера, находящегося на пятом подземном этаже лучшего в городе ресторана. Я даже не подозревал, что в нем есть подземные этажи, — впрочем, меня и туда никогда бы не пустили: это был ресторан исключительно для инопланетных туристов.
— Просто блеск, — говорил Андрей, развалившись в кресле. — Загнать можно за двадцать кусков. По пять на рыло плюс твои комиссионные. Да и ребята — загляденье, работать сплошное удовольствие. Я уже обо всем договорился, сегодня это все так, для блезиру. Завтра вы с Ирэн уже будете в космосе, а потом — бултыхаться в Средиземном… Эх, завидую.
Завтра… да уж, завтра. На минутку мне взгрустнулось, но я погнал хандру прочь, украдкой разглядывая помещение, в котором мы дожидались загляденье каких ребят. Комнатушка, надо сказать, под стать моему номеру в «Метрополе»: все тот же хром, полы с подогревом, живые цветы, канарейки по периметру. Я вспомнил свою халупу на окраине станции, в которой проснусь завтра утром, и все-таки загрустил. Андрей врезал мне ладонью по спине.
— Окстись! Сейчас разберемся со слизняками и поедем обмывать! Я ставлю.
— Слизняками? — забеспокоился я, но уточнить не успел: в комнату чинно прошествовали существа, которые как никто умеют шествовать чинно. Ну еще бы — с их-то восемью метрами в длину. Карниольцы как есть. Двое. И один из них вчера забраковал мои пуговицы. Зуб даю, это был он: я эти фиолетовые надбровные усики где угодно узнаю. Только теперь он был не один, а с товарищем, таким же чванливым типом. За ними вошел какой-то мужик, приветливо поздоровавшийся с Андреем (я его не знал, но мне он тоже кивнул весьма любезно), а за ним — и тут я встревожился всерьез — двое бритоголовых амбалов в костюмах с иголочки. Один из них нес «дипломат», другой — саквояж. Предчувствие, что здесь сейчас будет происходить что-то нехорошее, наконец оформилось в твердое убеждение. Но драпануть было нельзя: амбалы и шестнадцать метров карниольцев загородили единственный выход. Карниольцы, впрочем, сразу же расползлись по креслам, а амбалы остались. Я беспомощно оглядывал их, прикидывая, какие еще невероятные сюрпризы меня ожидают в ближайшем будущем.
Когда карниолец сел, его брюшные складки развернулись, и я увидел, что в руках он держит клетку с бурундуком.
С моим бурундуком!
— Витька! — выдавил я. Все посмотрели на меня с удивлением, а Витька сел на задние лапки и
