— Да Вы что! — немедленно открестился Горохов. — Я ее впервые вижу.
— Где Альвертина? — продолжала бушевать вновь прибывшая женщина.
— Так Вы не Алису ищете! — обрадовался капитан. — Значит, еще кто— то пропал?
— Где моя дочь? — не удостоив вниманием Горбулю, Катарина наступала на Лику в лучших традициях одесского привоза. — Ну что на меня вылупилась, устрица линялая, где она?
— А Вы кто будете, гражданочка? — не унимался капитан. — Анжелика Варфоломеевна, Вы эту дамочку знаете?
— Не имею чести, — сквозь зубы сообщила Лика.
— Уймите этого любознательного субъекта, или я за себя не ручаюсь! — Катарина была в бешенстве. — Где Машка?
— Пять минут назад была в соседней комнате, — любезно сообщил следователь.
— Ее там нет. Если с девочкой что-нибудь случится, я вас всех уничтожу! — и, немедленно перейдя от угроз к действию, Катарина вцепилась в великолепную прическу хозяйки. Руки ее при этом вытянулись до фантастической длины, но на это почему-то никто не обратил внимания.
Растерявшийся было Горохов бросился защищать Лику, но она не особенно нуждалась в этом. Придя в себя от неожиданности, она немедленно предприняла контрудар. На глазах у публики ногти ее выросли сантиметров на пять, превратившись из милого украшения женской ручки в смертельно опасное оружие. Через секунду дамы уже основательно сцепились, вереща при этом на очень высоких тонах с какими-то птичьими интонациями, из которых ни слова нельзя было понять. Горохов скакал рядом с ними, как судья на ринге, но разнять двух дерущихся ведьм был не в состоянии. Горбуля в разборках участия не принимал, а, усевшись за стол, вытащил из папки бланк протокола.
— Выходит, еще один ребенок пропал, — констатировал следователь, ни к кому не обращаясь. — Заявленьице делать будем? Эй, дамочки, потише! Заявлять, говорю, об исчезновении собираетесь?
Потасовка закончилась так же внезапно, как началась. Крики и визг мгновенно смолкли. Катарина и Лика, потеряв всякий интерес друг к другу, уставились на капитана. Под их взглядами листок бумаги в руках следователя начал дымиться с двух углов сразу.
— Осторожней с сигарами, господин Горохов, — Горбуля, оторвавшись от созерцания дам, заметил начало возгорания, — вы своим пеплом мне протокол сожгли. Вот так пожары и возникают. Добро б еще свои хоромы жгли, Анжелика Варфоломеевна-то чем виновата.
— Уймет кто-нибудь этого идиота? — возмутилась Катарина. — Или я за себя не отвечаю! — она перевела взгляд на Горохова и, усмехнувшись какой— то кошачьей ухмылкой, подмигнула ему: — Угостите даму пахитоской, господин хороший .
Вадим Игоревич, окончательно огорошенный всем происходящим, протянул Катарине сигариллу. Пока он шарил по карманам в поисках зажигалки, сигарилла задымилась сама собой без всякого видимого вмешательства. Горохов вздохнул и мысленно констатировал, что сходит с ума. Только этим он мог объяснить все происходящее. Подобные ощущения он испытывал только однажды, когда желтоволосая Варвара разрослась в его кабинете до размеров бегемота, но тогда хоть свидетелей не было, а сейчас вон сколько зрителей и никто ничему не удивляется. Вывод — я рехнулся в полном одиночестве, понял Горохов, волшебники, чудеса, пора в Кащенко.
— Чай, кофе, потанцуем? — фривольно предложил он Катарине. «Раз я псих, так и вести себя буду как псих, имею право», — подумал Вадим и тут же убедился, что рехнулся наверняка.
Сначала милая улыбчивая Лика метнула в него какой-то ползучей гадостью, хорошо хоть вновь прибывшая дамочка отблагодарила за сигарету и превратила змеюку в кожаный шнурок, змей Вадим Игоревич побаивался. Потом, прямо у него на глазах, посреди кухни, просто из воздуха материализовалась еще одна девица с огромной черной сумкой.
— Я не утерпела до полуночи и приехала пораньше, — радостно сообщила девица. — Всем привет, а где Варвара? Что это у вас за сборище и никто никого не бьет?
— Заявочки, однако, — пробормотал Горбуля.
— Ни фига себе, — воспитанный Горохов напрочь забыл благоприобретенные манеры и заговорил на языке своего детства, — это круто, пацаны.
Все во вновь прибывшей красотке было вроде бы нормально, не считая, конечно, ее не совсем обычного появления, ярко салатовых волос и раскосых глаз — ярких и разноцветных: левый был иссиня-черным, правый — небесно-голубым.
Девица покосилась на малость ошалевшего Горохова и, подмигнув ему черным глазом,
