подоплеки, тоже наверняка бы поверил, что он действительно убил Дустали-хана. Инспектор притворился, будто его убедили слова дядюшки, хотя на самом деле у него и так не было иного выхода, поскольку практикант Гиясабади не принес наручники.
– Если я не надену на тебя наручники, даешь слово, что смиришься со своей судьбой, как подобает мужчине, и не вздумаешь бежать?
– Да, даю слово.
Маш-Касем предложил сходить за водой, чтобы привести в чувство Шамсали-мирзу, но сыщик воспротивился:
– Молчать! Этот господин слишком горяч. Пусть лучше так полежит, пока мы не закончим расследование.
Затем он встал напротив Асадолла-мирзы и, протирая пенсне мятым носовым платком, победно заявил:
– При использовании системы мгновенного ошарашивания преступник не может не сознаться… Как бы то ни было, поскольку ты быстро понял, что надо последовать голосу разума, видно, ты человек неглупый. А сейчас я хочу, чтобы ты со всей откровенностью ответил на несколько моих вопросов. Естественно, правдивость показаний повлияет на твою дальнейшую судьбу.
Азиз ос-Салтане снова бросилась на Асадолла-мирзу, но практикант Гиясабади вовремя оттащил ее и усадил на каменную скамейку, а сам навалился на ханум всем телом, чтобы она не попыталась начать все сначала.
Инспектор продолжил следствие:
– Молчать!… Когда ты убил этого беднягу?
Асадолла-мирза, не подымая головы, ответил:
– В ту самую ночь, когда он сбежал из своего дома.
– Так, так. А почему покойный сбежал из своего дома? Отвечай! Быстро, немедленно, срочно, точно!
– Моменто! Во-первых, раз я уже сознался, то зачем теперь быстро, немедленно, срочно? Во-вторых, сколько надо вам это повторять?… Я уже говорил, что ханум собиралась кое-что ему отрезать…
– Кое-что?… Что именно? Кому? Отвечай! Быстро, немедленно, срочно!
– Я ведь говорю о жертве, об убиенном… Мне совесть не позволяет произносить его имя.
– Ладно. Что дальше?
– Когда он, пришел сюда, то боялся возвращаться домой. Боялся, что ханум снова захочет сделать ему обрезание…
– Снова?! А разве она уже ему его сделала?
– Нет, инспектор, я хотел сказать, он боялся, что ему это сделают. Он сказал, что домой не пойдет. Ага настоял, чтобы он остался ночевать здесь. Когда я увидел, что ему и здесь неспокойно, то тайком предложил ему подождать, пока все лягут спать, а потом прийти ночевать ко мне домой.
– Так. И он пришел к тебе или нет?
– Моменто, инспектор! Ну что за вопрос! Если бы не пришел, ничего бы и не случилось.
– Ладно, что дальше?… Пришел… и что же?
– Было уже три часа ночи, когда он ко мне заявился. Брат мой давно спал. Я понял, что это самый подходящий момент, и отрезал ему голову…
Мощным рывком Азиз ос-Салтане сбросила практиканта на землю и кинулась на Асадолла- мирзу:
– Глаза тебе выцарапаю!… Чтоб у тебя руки отсохли!… С большим трудом ее водворили на место.
– Значит, голову ему отрезал?
– Так точно. Отрезал.
– А что потом сделал? Быстро, срочно, немедленно!
– А потом быстро, срочно, немедленно выкинул эту голову.
Маш-Касем хлопнул себя по ляжке:
– Вай! Господи помилуй!… Вот что бывает, когда человек вино да водку пьет!
Дядюшка нетерпеливо приказал:
– А ты заткнись, Касем!
– Молчать!… Вы что собрались тут все надо мной издеваться?! Выкинул, говоришь, голову? Это что тебе, гнилой помидор или что?
– Я хотел сказать, что отделил голову от туловища.
– Чем?… Ножом?… Тесаком?… Стилетом?… Кинжалом?… Молчать! А в чем причина? Почему ты его убил?
– Ей-богу…
– Быстро, немедленно, срочно! Отвечай!
Асадолла-мирза снова опустил голову:
– Я все вам сказал, а это сказать не могу.
Сыщик прищурился и придвинул свою огромную физиономию вплотную к лицу Асадолла- мирзы:
– Так, так!… Не можешь сказать!… Удивительно!… Именно это они, видите ли, сказать не могут!…
Когда Азиз ос-Салтане, глаза которой от гнева горели, как две раскаленные головешки, снова водворили на место, инспектор продолжил:
– Значит, не можешь сказать причину?… Посмотрим… Вероятно, это убийство лишь одно из целой серии подобных? А?… Отвечай! Быстро, немедленно, срочно!
– Моменто! Не делайте из меня второго Асгар-Али!
– Молчать! Ты еще хуже, чем Асгар-Али! Асгар головы людям не отрезал!… Почему ты его убил? Отвечай! Быстро, немедленно, срочно!
– Мне очень жаль, инспектор, но я не могу ответить на этот вопрос.
– Молчать!… Удивительно!… Не можешь ответить?… Ну это мы еще посмотрим!… Гиясабади!
– Моменто, моменто!… Хорошо, скажу. Раз вы решили применить силу, я лучше скажу. Я… я… убил… Дустали… потому что…
– Потому что… что? Быстро, немедленно, срочно!
Асадолла-мирза опустил голову еще ниже и стыдливым тоном нашкодившего ребенка сказал:
– Потому что я любил его жену… Потому что Дустали украл у меня мою единственную любовь… Потому что он нанес мне страшную рану в самое сердце.
Все притихли. Инспектор от изумления онемел. Я невольно покосился на Азиз ос-Салтане. Она застыла на месте с разинутым ртом и круглыми от удивления глазами… Инспектор тихо спросил:
– Ты про эту ханум говоришь?… Это ты ее любил?
Асадолла-мирза тяжело вздохнул:
– Да, господин инспектор… Теперь, когда мне жить недолго осталось, пусть уж все знают…
Азиз ос-Салтане, по-прежнему с открытым ртом, во все глаза смотрела на Асадолла-мирзу. Наконец она с трудом проглотила слюну и простонала:
– Асадолла!… Асадолла!
Князь, вероятно, вошедший в роль несколько больше, чем требовалось, с надрывом продекламировал:
– Не раз терзался Саади от тайной боли, На этот раз он тайну сохранить не волен!
Все замерли в молчании под впечатлением этой сцены. Взволнованная Азиз ос-Салтане растроганно и грустно пролепетала:
– О Асадолла! Горе мое горькое… О Асадолла! Что же ты наделал?! Почему же ты мне не сказал?
Князь тоном пылкого влюбленного ответил:
– Азиз, не надо! Не береди мои раны!
– О аллах, пусть лучше Азиз умрет! Асадолла!… Не горюй! Я обязана простить тебе это убийство, и
