собой при помощи высших физических средств, таких, как телепатия. Более близким к действительности, и все же более фантастическим, кажется нам предположение, что они пользуются нормальными человеческими средствами сообщения для передачи посланий, сведений для их исключительного пользования. Общая теория информации и семантика показывают достаточно ясно, что можно составлять тексты, имеющие двойной, тройной или четверной смысл. Существуют китайские тексты, где семь различных значений заключены одно в другом. Герой романа Ван Вогта «Преследование слэнов» обнаруживает существование других мутантов, читая газету и расшифровывая статьи наивного с виду содержания. Такая сеть связи внутри нашей литературы, периодики и т.д. возможна и понятна. «Нью-Йорк Геральд Трибюн» опубликовала 15 марта 1958 года статью своего лондонского корреспондента о серии загадочных посланий, вышедших в объявлениях «Таймса». Эти послания привлекли внимание специалистовшифровальщиков и различных полиций, потому что в них явно присутствовал скрытый смысл. Но этот смысл ускользал от понимания, несмотря на все усилия расшифровать его. Несомненно, есть средства связи, еще менее уловимые. Тот или иной роман четвертого сорта, та или иная техническая работа или философская книга, кажущаяся туманной, передают, быть может, тайным порядком сложные исследования, послания высшим умам, таким же отличным от наших, как эти последние отличны от ума больших обезьян.
Луи де Бройль («Нувель литератюр», 2 марта 1950 года, статья «Что такое жизнь?») пишет: 'Мы никогда не должны забывать, нисколько наши знания ограничены и каким непредвиденным эволюциям они подвержены. Если человеческая цивилизация выживет, физика сможет в течение нескольких веков стать настолько же отличной от нашей, как наша – от физики Аристотеля. Быть может, расширение концепций, к которым мы тогда придем, позволит нам обобщить в едином синтезе, в котором каждый найдет свое место, всю совокупность физических и биологических явлений. Если человеческая мысль, которая, возможно, станет более могущественной вследствие какой-нибудь биологической мутации, когданибудь поднимется до этого уровня, она убедится в том, о чем мы, несомненно, еще не подозреваем – в единстве явлений, которые мы различаем с помощью прилагательных: «физикохимические», «биологические» или даже «психические».
А если эта мутация уже произошла? Один из самых крупных французских биологов, Моран, изобретатель успокаивающих лекарств, допускает, что мутанты появлялись в течение всей долгой истории человечества (П. Моран и Г. Лабори, «Судьбы человеческой жизни», изд. Массой, Париж, 1959 г.). «Мутанты назывались, среди прочих, Магометом, Конфуцием, Иисусом Христом…» Существуют, быть может, и многие другие. Представляется вполне вероятным, что в нашу эволюционную эпоху мутанты считают бесполезным выставлять себя в качестве примера или проповедовать какую-нибудь новую форму религии. В настоящее время они могут поступать более эффективно, чем обращаясь к индивидам. Не исключено, что они находят необходимым и благодетельным подъем человечества к коллективизму. Наконец, нельзя считать немыслимым, что они приветствуют наши родовые муки, и даже считают благоприятной какую- либо катастрофу, способную ускорить осознание духовной трагедии, которую представляет собой человечество в его совокупности. Чтобы действовать, чтобы наметился прорыв, который, может быть, увлечет нас всех к какой-нибудь ультрачеловеческой форме, которую они используют, им, может быть, нужно оставаться скрытыми, держать в тайне свое существование, возможно вопреки видимости и, благодаря своему присутствию, выковывается новая душа для нового мира, призываемого нами всеми силами нашей любви.
И вот мы на границе с воображаемым. Здесь необходимо остановиться. Мы только хотим подсказать возможно большее количество гипотез, не противоречащих разуму. Многие из них, несомненно, будут отброшены. Но если некоторые из них раскрыли для исследования двери, скрытые до сих пор, наш труд был не напрасен: мы не напрасно подвергали себя риску показаться смешными. «Тайна жизни может быть найдена. Если бы случай позволил ей оказаться в моих руках, я не дал бы ей ускользнуть из страха перед насмешками» (Лорен Эйзели).
Всякое размышление о мутантах приводит к мечте об эволюции, о судьбах жизни и человека. Что такое время на космическом уровне, где должна занимать место история Земли? Разве будущее не принадлежит, если можно так сказать, уже начавшейся вечности? С появлением мутантов все происходит, может быть, так, как если бы человеческое общество иногда ощущало прибой будущего, когда его посещают свидетели предстоящего знания. Разве мутанты – не память будущего, которой, может быть, одарен великий мозг человечества? Другое: идея благоприятной мутации несомненно связана с идеей прогресса. Эта гипотеза о мутации может быть проведена в самом положительном научном плане. Совершенно несомненно, что области, завоеванные эволюцией в самое недавнее время и наименее специализированные, т.е. молчаливые зоны мозгового вещества, созревают последними. Неврологи с достаточным основанием думают, что в них заключены возможности, которые нам покажет будущее нашей породы. Индивид, пользующийся иными возможностями. Высшая индивидуализация. И все же, будущее общество кажется нам ориентированным к усиливающейся коллективизации. Разве в этом есть противоречие? Мы не думаем. На наш взгляд, существование – не противоречие, а процесс дополнения и преодоления.
В письме своему другу Лабориту биолог Моран писал: «Человек, ставший совершенно логичным, освободившийся от всех страстей и всех иллюзий, станет клеткой жизненного пространства, которую представляет общество, пришедшее к пределу своего развития. Вполне очевидно, что мы еще не подошли к этому, но я думаю, что может быть эволюция, не подводящая к этому. Тогда и только тогда появится это „всемирное сознание“ коллективного существа, к которому мы стремимся».
Перед этим видением, в высшей степени вероятным, сторонники старого гуманизма, замесившего нашу цивилизацию, приходят в отчаяние, – мы это знаем. Они воображают, что человек теперь не имеет цели и входит в фазу упадка. «Ставший совершенно логичным, освободившись от всех страстей и всех иллюзий…» Каким образом человек, изменившийся в сфере сверкающего ума, может склониться к упадку? Правда, психологическое 'Я', то, что мы называем личностью, находится на пути к исчезновению. Но мы не думаем, что эта «личность» – последнее богатство человека. На этот счет мы, думается, религиозны. Нет, личность – не последнее богатство человека. Она только один из инструментов, данных ему чтобы перейти в состояние пробужденности. Едва это свершится, инструмент исчезнет. Если бы у нас были зеркала, способные показать нам эту «личность», которой мы придаем такую ценность, мы не смогли бы вынести ее вида, столькими уродствами и рожами она кишит. Только действительно пробужденный человек мог бы разглядеть ее без риска умереть от ужаса, потому что тогда зеркало не отражало бы ничего, было бы чистым. Вот подлинное лицо, которое в зеркале истины не отражалось бы. В этом смысле мы еще не имеем лица. А боги будут с нами говорить лицом к лицу, только если мы сами будем иметь лицо.
Отбрасывая подвижное и ограниченное 'Я', уже Рембо говорил: «Я – это другой». Это неподвижное, прозрачное и чистое 'Я', чье протяжение бесконечно, – все предания пробуждают человека отказаться от всего, чтобы его достигнуть. Возможно, мы доживем до того времени, когда близкое будущее заговорит тем же языком, что и отдаленное прошлое.
Помимо этих соображений относительно других возможностей ума, даже самая смелая мысль различает только противоречия между индивидуальным и всемирным сознанием, между личной и коллективной жизнью. Но мысль, которая видит противоречия, – это больная мысль. Действительно, бодрствующее индивидуальное сознание входит во Вселенную. Вся личная жизнь, понятая и использованная как инструмент для пробуждения, основана без ущерба на коллективной жизни.
Наконец, нигде не сказано, что конституция этого коллективного существа является последним и окончательным пределом эволюции. Дух Земли, душа живого – не закончили свое развитие. Перед лицом крупных видимых потрясений, вызываемых этим тайным развитием, пессимисты говорят, что нужно по крайней мере попытаться «спасти человека». Но этого человека не нужно спасать, ему нужно измениться. Человек классической психологии и современной философии уже превзойден, он осужден на
