Каждый день, приготовив уроки, чтобы тетя не делала ему выговоров, Толик брал кошелку и отправлялся в соседние дома за бутылочками и медью. Бумагу Толик по-прежнему носил в школу. О нем даже в классной газете написали. Даже картинку нарисовали. На большой куче бумаги стоит Толик и держит в руке пачку тетрадей. Внизу надпись: «Из бумаги, которую собрал Толик Смирнов, можно сделать тетради для всего класса».
Несколько дней Толик крутился возле газеты; ему было приятно, когда спрашивали: «Где ты столько бумаги берешь?..»
Мишка и Кешка с Толиком не разговаривали. Они его просто не замечали. Лишь один раз за последнее время они повернули головы в его сторону, посмотрели на него. И как посмотрели!.. Он получил от утильщика деньги за дырявый латунный таз, а они, мокрые, перемазанные в ржавчине, выковыривали из льда железную кровать, старую, искореженную, пролежавшую здесь, наверно, с самой блокады.
Толиком в этот день завладела тоска.
В комнате над диваном висела картина, даже не картина, а, как говорил отец, этюд очень знаменитого художника Авилова. На полотне был нарисован конный стрелец. Собственно, и коня-то там целиком не было, только большая свирепая голова, изо рта пена, ноздри раздуты… А стрелец поднес к глазам руку в кожаной рукавице, натянул удила, и все ему нипочем. И лицо у него веселое, открытое, смелое. Папа отдал за нее всю зарплату и долго не решался сказать об этом матери. Он вздыхал и подмигивал Толику: мол, будет нам на орехи.
Мать не ругалась. Повесила картину на самом видном месте, над диваном… Почти месяц ели они одну картошку с постным маслом. Стрелец на картине смеялся, и они смеялись, глядя на него.
Зато тетя Рая прямо возненавидела стрельца.
– Эта мазня меня раздражает, – кривилась она. – Искусство должно успокаивать, ласкать взгляд. Как можно жить, когда у тебя за спиной кто-то скалит рот?..
Толик одно время даже собирался снять картину, чтобы угодить тете. Сейчас он сидел за столом, смотрел на веселого стрельца и думал: «Все от меня отвернулись, все друзья. А что я плохого сделал – на аппарат коплю». Стрелец сдерживал своего сумасшедшего коня, в глазах у него полыхало буйное озорство и насмешка. «Вот если бы я картину снял, от меня бы и родители отвернулись», – подумал Толик. Ему стало еще тоскливее.
Парень, которому Толик бегал за папиросами, часто останавливал его во дворе, спрашивал:
– Ну как, активист?.. Живешь?
Толик почему-то спешил улыбнуться.
– Ага… Живу…
– Ну, живи… Слетай-ка мне за колбасой. Сдача, как водится, за работу.
Толик бегал. Парень давал ему гривенники. А однажды Толик заработал у него сразу рубль. Случилось это просто. Парень, как обычно, с ухмылкой предложил:
– Слушай, активист, слетай к цирку. Там к тебе мужчина подойдет. Вот отдашь ему пакет. Это очень важный пакет, а мне, понимаешь, некогда. На ответственное совещание тороплюсь. Целковый за работу, понял?.. – Парень вытащил из кармана гривенник, протянул его Толику. – Командировочные на дорогу.
– Хорошо, дяденька, я мигом.
– Не зови меня «дяденька»… Мы ведь приятели? Зови просто Владик.
Толик порозовел от удовольствия. Поспешно сунул мягкий пакет под мышку и помчался на остановку трамвая. У цирка Толика одолела тревога. Перед фотовитринами толпилось много народа. Из трамваев то и дело выходили пассажиры. Дворники сгребали грязный снег в кучи. «Кому же отдать?..» Толик растерянно бродил у ярко освещенного подъезда. Вдруг к нему подошел высокий мужчина в серой каракулевой шапке.
– Что Владик велел передать для меня? – спросил он, приветливо улыбаясь.
– Вот этот пакет, – ответил Толик и испугался: вдруг это не тот мужчина! Он покрепче прижал к себе пакет, пробормотал: – А это, может, не вам вовсе?..
– Мне, – засмеялся мужчина. – Ты мне – пакет, я тебе – рублевку. Так ведь?..
– Так, – ответил Толик и покраснел.
Мужчина вытащил из кармана серебряный рубль.
– Сходи в кино, купи себе чего-нибудь вкусного. А сейчас поезжай домой.
Мужчина говорил совсем по-домашнему, словно был родным дядей. Даже в трамвай посадил и помахал рукой на прощание.
– Владику привет передай!..
– Передам, – высунулся с площадки Толик.
«Хороший дяденька, – подумал он, – наверно, артист какой-нибудь».
Владика Толик встретил в подворотне.
– Ах, активист!.. Видишь, как удачно: возвращаюсь с совещания, и ты тут как тут. Передал?..
Толик торопливо закивал головой.
– Ага… Каракулевая шапка… Хороший такой дяденька… И рубль мне дал.
– А как же!.. Труд нужно вознаграждать.
Толик еще несколько раз ездил по поручению Владика в разные районы города. Передавал свертки, записки. Привозил Владику тоже свертки и записки.
Копилка наполнялась быстро. Тетя по-прежнему опускала в нее медяки за хорошие отметки; кроме этого, она стала премировать Толика и за хорошее поведение. Все «молочные» деньги тоже находили себе приют в темном собачьем нутре.
Перед самым Новым годом Владик пригласил Толика к себе. Он заметно нервничал, рылся в шкафу, писал что-то очень поспешно и сердито на столике с гнутыми ножками.
– Хочешь трояк заработать? – спросил он вдруг присевшего на стул Толика. И тут же ответил сам: – Понятно, хочешь… На вот, слетай к тому, в каракулевой шапке. Ясно?.. – Он сунул Толику в руки пакет, завернутый в плотную бумагу, и записку…
– Здесь важные образцы. Одна нога здесь, другая там…
– Я только портфель отнесу.
– Срочно надо… Жми с портфелем. Во весь дух давай! – Владик назвал улицу возле цирка и подтолкнул Толика к двери.
Толик пулей выскочил во двор. В подворотне налетел на Мишку и Кешку, ловко перепрыгнул через подставленную ногу и помчался к трамвайной остановке.
– Утиль побежал сдавать, хапуга!.. – Мишка вдруг сорвался с места. – Отнимем, чтоб не задавался.
Приятели дружно затопали вслед за Толиком.
Толик бежал не оглядываясь и только в сквере заметил погоню. Но было уже поздно. Мишка с налету ткнул Толика кулаком в спину. Сверток мягко упал на асфальт… Кешка поддал его ногой. Бумага лопнула, и на чистом, чуть тронутом влагой снегу распластались четыре дымчатые шкурки. Ребята опешили.
Мех на шкурках шелковисто лоснился, переливался мягкими волнами…
– Говори, где украл?! – вцепился в Толика Мишка.
– Мне Владик дал, – испуганно захныкал Толик.
– Врешь, гога несчастный!..
Около ребят остановились прохожие. Седая проворная старушка подошла совсем вплотную и укоризненно погрозила Мишке:
– Я вот тебе, разбойник!.. И не стыдно маленьких бить? А еще красный галстук носишь!..
Мишка хотел огрызнуться, но над его ухом раздался грозный бас:
– Это что у вас происходит?..
Мишкин воротник оказался в сильной пятерне.
Мишка скосил глаза: «Милиционер…»
Милиционер оглядел ребят и ухватил свободной рукой Кешку. Шкурки Кешка уже подобрал; они у него были накручены на руках, как женская муфта.
