пора срочно бить по газам и драпать подобру-поздорову. Такие режимы реже выполняются в отношении звёзд, во всяком случае обладающих светимостью, потому что, как всем ясно, уже анализ их света даёт возможность оценки и состава звезды, и её излучения, и температуры, и (в пределах) массы, что даёт уже достаточно информации для того, чтобы найти её в астролоции и, следовательно, определить своё место на этом свете. Посадки на звезды, даже самые прохладные, как вы понимаете, не предусматриваются. То есть со звёздами всё относительно просто.
Но нас-то вынесло не к звезде – это и послужило основной причиной нашего – ну, смущения, скажем так. Нас угораздило выйти на «Бродягу». Именно так у профессионалов именуются одинокие небесные тела планетного типа, не принадлежащие ни к какому звёздному семейству, неизвестно как возникшие (по этому поводу ещё идут дискуссии, не очень, правда, оживлённые – хотя бы потому, что практических встреч с такими телами до сих пор не происходило, так что и состав их, и условия на поверхности никем никогда не исследовались, всё это относилось к области предположений и догадок, а не имея надёжной информации – трудно и судить об условиях их возникновения, хотя большинство считает, что они всё-таки возникали при образовании звёздных систем и лишь потом какими-то гравивихрями были оторваны, кто-то другой потянул было их к себе – но не успел привязать, и тело осталось одно-одинёшенько в просторе мироздания; одним словом – дело тёмное во всех смыслах слова, поскольку они, конечно, свечением не обладают). Вот, значит, куда мы сподобились попасть, и было это, с одной стороны, весьма и весьма интересно, с другой же – вряд ли могло нам помочь в локализации, поскольку в астролоции такие тела до сих пор не заносились, и определиться по нему можно было, наверное, с той же степенью надёжности, как мореплавателю в открытом море – по небу, наглухо завешенному тучами. Впору было загрустить. Тем более что наше требование пустого пространства, как я уже докладывал, было выполнено в лучшем виде, а именно – кроме этого тела, повторяю, чтобы вы твёрдо усвоили, – мы вообще ничего не наблюдали, ни единого светила, ни туманности, ни малейшего светлого пятнышка, так что нам предоставлялось решать: то ли нас вынесло в точку, равноудалённую от всех галактик, и так основательно удалённую, что свет их этого места не достигает, а поглощается, не успев долететь; то ли (и это казалось куда более вероятным) попали мы в самый глаз газовой или пылевой туманности, очень успешно экранировавшей нас от проникновения хоть единого лучика. Впрочем, и у такого варианта были свои недостатки, а именно – ни пыли, ни даже газа вокруг нас просто не имелось. Хотя – в оке урагана тоже бывает тихо и спокойно.
Словом, обстановка оказалась такой, что необходимо было, чтобы не запсиховать, поставить себе конкретную задачу и выполнять её – иначе недалеко было бы и до паники. Как вы уже поняли, Мастер первым это сообразил и потому сразу ввёл всех нас в рабочий режим. Сближение с телом – задача нормальная и привычная, а выполняя такую рутинную работу, скорее придёшь в желаемое состояние, чем даже, наверное, с помошью медитации.
Поэтому мы с радостью разбежались по своим местам и уже через минуты начали медленно подкрадываться к планете. Приборы работали исправно, люди от них не отставали, и понемногу стали возникать характеристики. Судя по ним, Бродяга мог бы принадлежать к земной группе: радиус мы определили в пять тысяч восемьсот километров с мелочью; твёрдое тело; масса несколько превышала земную, спектральный анализ (если до него дело дойдёт) покажет наверняка больше тяжёлых металлов, чем у нас дома. Это всё было в пределах нормы. Как и атмосфера неизвестного состава, мощность которой наводила на мысли о Венере; в этом тоже не было ничего сверхъестественного. Поверхность мы пока ещё не пытались просканировать: вот подойдём поближе, тогда. Мы уже решили было, что тут, собственно, удивляться вообще нечему, когда получили первые данные термоанализа. Вот это было уже интересно: мы предполагали, что температура на поверхности будет порядка на два ниже, чем показала аппаратура. А тут около плюс тридцати по Цельсию! При отсутствии такого источника энергии, каким во всякой системе является центральное светило, подобный уровень тепла можно было объяснить единственно какими-то процессами в недрах тела; распад сверхтяжёлых? Тогда близкое знакомство нежелательно. Железное расплавленное ядро? Возможно, потому что магнетизмом планета обладала, это мы установили едва ли не сразу. Но вот на Земле, например, температура недр не может обеспечить такого уровня на поверхности. Парниковый эффект атмосферы? Чтобы понять, придётся, хочешь не хочешь, подходить поближе. Тем более что…
Совершенно чётко помню: мы как раз принялись обсуждать все «за» и «против» дальнейшего сближения с Бродягой, как вдруг один из нас, тот, что сидел на визуальном контроле, прервал наши разговоры возгласом: «Э-эй!» И не столько само междометие, как выражение, с каким оно было произнесено, заставило всех, кто был в центре, отвернуться от своей аппаратуры и перенести взгляды на Большой Курсовой.
Наблюдатель держал планету в центре экрана, и она потихоньку всё вырастала на нём, не сразу угадываемая, как тёмный диск на тёмном же фоне, который был лишь на самую малость светлее; из-за такого отсутствия контраста никто и не обращал особого внимания на визуаль – кроме того парня, которому полагалось заниматься именно этим. Он-то и возопил сейчас, увидев нечто.
Началось с того, что чёрный диск, то и дело грозивший совсем растаять в окружавшей и его, и нас мгле, с одного бока вдруг зарумянился. Чуть-чуть, самую малость; уже через минуту этот проблеск превратился в достаточно чёткий полумесяц, который, в свою очередь, разрастаясь, приобрёл несомненные очертания овала. Возникло впечатление, что где-то там, по ту сторону планеты, существовал источник света, обращавшийся вокруг этого воплощения мрака – какое-то карманное солнышко, кружившее, видимо, вокруг небесного тела – и достаточно быстро. Впрочем, то могло быть и светящееся пятно на поверхности, ну скажем – мощное извержение. И передвижение его перед нашими глазами было на самом деле следствием вращения самой планеты. Вулкан или нечто вроде всем известного красного пятна на Юпитере.
Совершенно несомненным стало одно: планета – вовсе не царство тьмы. Значит, она могла оказаться отнюдь не мёртвым телом, иными словами, следовало ожидать ещё каких-нибудь сюрпризов. И, наконец, определилась скорость вращения планеты вокруг оси – если только источник света действительно был жёстко привязан к ее поверхности: часов десять с минутами. Лихо. Мы только переглядывались и пожимали плечами. Это свидетельствовало о всеобщем удивлении, а где удивление, там неизбежно возникает и любопытство. Так что задача, стоявшая перед нами, то есть – определиться в пространстве, чтобы проложить обратный курс, – как-то сама собой отошла на второй план, а на переднем крае оказалась совсем другая: разобраться – с чем же мы, собственно, тут столкнулись. И хотя каждый в глубине души понимал, что любое приобретенное здесь знание будет чего-то стоить лишь тогда, когда (и если) удастся доставить его в свой мир, ни у кого не возникло мысли о том, что нужно сперва определиться, а потом уже разбираться в ситуации. Все мы были исследователями не только по профессии, но и по самому складу характера, и разгадка тайны для нас всегда была предпочтительнее решения задачи, хотя бы и достаточно сложной. И когда засветился уже весь видимый диск, что говорило, несомненно, о мощности источника света, все мы разом отвернулись от экрана; но не потому, что яркость стала такой уж невыносимой, ничуть, на самом деле она была весьма умеренной, – а отвернулись мы, чтобы взглянуть на нашего Мастера и безмолвно то ли спросить его, то ли выразить наше единогласное желание.
Мастер прочитал нас с той лёгкостью, с какой пьянчуга – вывеску винного магазина. Я уверен, что ему самому хотелось того же самого – да вы можете спросить его самого, если хотите, только вряд ли он так сразу сознается; но капитанский статус не позволял ему идти на поводу у личного состава экспедиции, да и ответственность за корабль, за нас, за выполнение полученного на Земле задания лежала в конце концов только и исключительно на нём. Так что он поступил так, как мы, собственно, и ожидали: поджал губы, покачал головой и произнёс с полной непреклонностью в голосе:
– Ни-ни. Не могите и думать. Сперва дайте мне место, потом будем мыслить дальше.
– Капитан!.. – вякнул было кто-то из группы планетографов. – Нам ведь только осмотреться там, а потом…
– Если через сутки у меня не будет места, – прервал его мастер, – я снова ухожу в СП, потому что придётся тогда искать место методом тыка и ляпа. А болтаться здесь и тем более – садиться у нас нет времени: заправляться тут, как вы сами понимаете, негде, энергия расходуется безвозвратно. Может, вы хотите остаться спутником этого Бродяги на веки вечные? Как понимаете, найти нас здесь никто не сможет – потому что места эти вообще никому не ведомы. Может, кто-нибудь из вас знает, где тут заправка?
Возразить было нечего. Заправочной станцией для нас является любая точка звёздного пространства – то есть именно того, где звёзды видны; в таком пространстве пополнение запаса энергии – дело элементарное: приблизиться к светилу на нужное расстояние – и сосать из него гигаватты, только и всего. Но часть пространства, в которой мы сейчас оказались, отличалась, вы не забыли, как раз полным отсутствием видимых звёзд. Мы могли, конечно, сократить потребление энергии до минимума; но и в таком режиме остатков хватило бы ненадолго. Так что выбирать, по сути дела, не приходилось.
– Давайте место! – ещё раз повторил Мастер и отправился в свои капитанские покои.
Мы немного погалдели, одновременно сокрушаясь, возмущаясь и соглашаясь. После чего командир штурманского заведования сказал:
– Ладно, берёмся за дело. Ищем место.
– Искать там, где не потеряли, – пустое дело, – отозвался планетограф.
– И всё же шансы есть. Начнём разматывать кваркштурман; у него должны быть записаны все дёргания нашего узла в сопространстве; дальше попробуем, взяв за исходную точку место, где мы находились, когда карусель закрутило, совмещать нештатное движение узлов, проецируя силовую сеть СП на нормальное пространство…
Тут все зашумели:
– Да не существует такой проекции! Только предположения…
– Пока мы подсчитаем, вселенная состарится!
И в том же духе. Похоже, не осталось ни одного из двадцати шести человек – а именно столько нас было без капитана – кто не высказал бы своего мнения. Штурман же осадил всех одним вопросом:
– Кто может предложить другую методику?
Ответил только один – из группы механиков:
– Мастер её предложил: нырять – и возникнуть где-нибудь, где звёзды.
– Ты дашь курс? – поинтересовался штурман.
Вопрос был по делу. Потому что, не имея хотя бы приблизительной ориентировки, можно вынырнуть и в таком отдалении от звёздного пространства, откуда до звёзд – при неуклонно садящихся батареях – вообще будет не дойти.
– Ладно, – сказал кто-то, – чем колебать атмосферу, давайте раскручивать штурманца. – Он имел в виду, конечно, кваркштурман.
– Добро, – сказал незаметно вернувшийся Мастер. – А прочие, кто к этому не имеет касательства, займитесь своими заведованиями и подготовьтесь доложить об их состоянии. Чтобы не наспех, как тогда, в горячке.
Мы стали расходиться по своим местам. И действительно занялись бы своими делами. Но тело, вокруг которого мы обращались, имело, похоже, свою точку зрения на наше ближайшее будущее. Потому что мы не успели ещё приступить, как грянули колокола громкого боя. И одновременно наблюдатель, что так и не отрывался от главного экрана, возопил во всю мочь:
– Метеоритная тревога!
И мы опять разом повернули головы к экрану и очень неплохо сыграли классическую немую сцену.
Слава Высшим силам, что система предупреждения и защиты нашего транспортного средства не потерпела никакого ущерба во время той трёпки. Потому что предмет, обозначенный системой как метеорит, с хорошей скоростью пёр прямо на нас. В левом нижнем углу экрана запрыгали цифры, обозначавшие размеры метеорита, его массу, скорость, курс относительно корабля и расстояние до нас. А снизу строкой пошла рекомендация системы. Мы прочитали её хором:
