– Что?
– Левая реклама. Стойте здесь и никуда не уходите! – приказала Трусковецкая и умчалась, мелко подергивая бедрами.
Саша глянул на людиновца и обнаружил, что тот смотрит на него со священным трепетом:
– Вы из издательства?
– Да.
– Вот повезло! Я понимаю, вас интересуют в основном пищевые продукты. Но в моем трактате есть большой раздел о семейном питании! Сейчас покажу…
– Почему продукты? – удивился Саша.
– Ну как же! Издательство ваше «Макарон» называется?
– «Маскарон».
– А что это?
– Каменная маска на фасаде дома…
– Тем более! – обрадовался людиновец. – У меня тут даже чертеж идеального дома для семьи есть…
Пока он, сопя, извлекал из портфеля трактат, Калязин злорадно подумал о том, что завтра обязательно расскажет про этот «макарон» Гляделкину, чрезвычайно гордившемуся редкостным названием своего издательства.
– Вот! – Мужичок наконец достал из портфеля толстенную красную папку. – Десять лет писал! – гордо доложил он. – С двумя женами из-за этого развелся…
– Видите ли, – начал Калязин, опасливо косясь на рукопись, – мы издаем литературу несколько иного плана…
– Не волнуйтесь! Я заплачу, – пообещал людиновец и полез в боковой карман.
Выручила Трусковецкая – она внезапно выскочила из толпы и подбежала к Саше. Лицо ее было перекошено ужасом:
– Что вы со мной делаете, Александр Михайлович!
– Я!?
– Вы давно уже должны сидеть во втором ряду с экспертами!
Она схватила Сашу за рукав, протащила сквозь толпу и поволокла по лабиринту узких проходов между фанерных перегородок, с которой свисали клочья разноцветной материи. Наконец они оказались в ярко освещенной студии. Посередине высился круглый подиум. На нем стояли три массивных кресла, а рядом – большой розовый куст в керамической кадке. Розы, судя по всему, были искусственные. С одной стороны подиума возвышался сложно изломанный задник с переливающейся огромной надписью «Семейные катастрофы». Причем гигантская буква «А» представляла собой довольно сложную конструкцию. Верхний треугольник являлся отверстием в человеческий рост, а нижняя, трапециевидная часть циклопической буквы образовывала лестницу, по которой, очевидно, спускались к зрителям герои ток-шоу. С противоположной стороны был амфитеатр, составленный из желтых пластмассовых сидений. По сторонам съемочной площадки на специальных возвышениях торчали две камеры и возле них возились операторы с большими наушниками на головах. Третья камера была укреплена на длинной – метров шесть – ажурной стреле, вроде тех, что бывают у передвижных подъемных кранов. Благодаря какой-то хитрой механике два паренька управляли стрелой таким образом, что камера плавно перемещалась по всему подиуму и зрительному залу.
Трусковецкая усадила Сашу во втором ряду между тяжко дышавшим толстяком в массивных очках и крашеной блондинкой, одетой почему-то в генеральскую форму времен Отечественной войны 1812 года.
– Знакомьтесь, наши эксперты! – представила Нина. – Великий магистр белой магии Данилиана Юзбашьянц.
– Великий магистр высшей белой магии! – строго поправила Данилиана и кивнула.
– Конечно, великий и, разумеется, высшей… – поправилась Трусковецкая. – Извините!
– Калязин… – отрекомендовался Саша.
– А это профессор сексопатологии Константин Сергеевич Либидовский.
– Калязин… Издательство «Маскарон». – Саша пожал мягкую влажную руку сексопатолога.
– Это у вас выходила книжка Хуппера «Алиса в Заоргазмье»? – спросил он, борясь с одышкой.
– У нас.
– И напрасно. Хуппер не сексопатолог, а шарлатан.
Зал тем временем заполнился. Подбежал патлатый паренек и показал, как следует держать микрофон, если захочется что-нибудь сказать, – не далеко ото рта, но и не впритык.
– Скажите что-нибудь! – приказал он Калязину.
– А что я должен сказать?
– Звук нормально! – раздался зычный голос откуда-то сверху – и паренек умчался.
Следом появилась девушка в клеенчатом передничке. Обмакнув в пудру большую кисточку, она легко обмахнула лицо Калязину, потом долго возилась с потной физиономией Либидовского. К Данилиане гримерша даже не притронулась, ибо над недвижным лицом магессы уже основательно поработал даже не гример, а наверное, – скульптор.
– Будем начинать! – распорядилась Трусковецкая и спросила в микрофон: – Что со светом?
– Свет – нормально! – ответил громовой голос сверху.
– Где Альберт?
– Сейчас освободится. Дает интервью американцам…
– Каким еще американцам? – возмутилась она. – Через час нас выгонят из студии к хренам собачьим!
– А ты пока зал погрей! – посоветовали сверху.
Трусковецкая тихо выругалась и с нелегко давшейся ей балетистостью взбежала на подиум:
– А вот сейчас мы проверим, как вы будете приветствовать нашего ведущего! Представьте, что я – это он. Итак, встречаем: Альберт Сугробов – автор и ведущий телешоу «Семейные катастрофы»!
Зал зааплодировал.
– Неплохо, – похвалила она. – Но как-то безрадостно. Еще раз. Встречаем: автор и ведущий телешоу «Семейные катастрофы» Альберт Сугробов!
Зал снова захлопал.
– Уже лучше! Но без огонька. А теперь еще раз и с огоньком!
Это повторялось раз семь и напомнило Калязину новогодние елки детства, когда вот так же неуемный Дед Мороз с садисткой Снегурочкой заставляли ребятишек отбивать ладошки, чтобы зловредная елочка наконец-то зажглась.
Внезапно на подиум выбежал хмурый Альберт Сугробов. Зрители встретили его шквалом аплодисментов. Удовлетворенная Трусковецкая спустилась в зал и села на свободное место впереди Саши.
Шоумен был одет в длинный красный пиджак с белыми муаровыми лацканами и черные брюки в облипку, напоминавшие скорее спортивное трико. Его наголо обритая голова сияла, как чугунное ядро. Глядя в зал с умело скрываемой ненавистью, он терпеливо переждал овацию, расправил плечи, оснастился ребяческой улыбкой и начал:
– Добрый день, дорогие телезрители! В эфире ток-шоу «Семейные катастрофы»! Хочу напомнить, что спонсор нашей программы – самый крупнейший во всем мире производитель детского питания фирма «Чайлдхудфудинтернейшнл»!
Выкрикнув последнее слово с восторженным надрывом, он указал рукой на висевшую в воздухе на тросиках эмблему фирмы – румяного карапуза с прожорливо разинутым ртом.
– Стоп! Еще раз! – гаркнул злой голос сверху.
Дело в том, что в этом, прямо скажем, непростом слове – «Чайлдхудфудинтернейшнл» – уставший от многочасового говорения шоумен допустил некую не совсем приличную невнятность… Сидевшая впереди Трусковецкая передернула плечами, оглянулась, встретилась взглядом с Калязиным и, видимо, ища сочувствия, тяжко вздохнула. Саша понимающе кивнул. Сугробов тем временем прошелся по подиуму
