На Мидуэе кипела напряженная подготовка. Две крошечные песчаные косы, из которых состоит фактически остров – Сэнд-Айленд и Истерн-Айленд, – ощетинились колючей проволокой и орудиями, побережье и отмели были усеяны минами. Одиннадцать торпедных катеров приготовились патрулировать рифы и лагуну и участвовать в отражении налетов авиации. Яхта и четыре переоборудованных рыболовных траулера предназначались для спасательных операций, а 19 подводных лодок охраняли подступы к атоллу. Командиры гарнизона, численностью в 3600 человек, были уверены, что они смогут отразить японский морской десант. Но если японские корабли подойдут близко к острову и под плотной защитой истребительной авиации начнут массированный артобстрел, то Мидуэю не хватит собственных воздушных сил, чтобы их отогнать.
На острове имелось 118 самолетов. Из них 30 были тихоходными и легкоуязвимыми патрульными гидросамолетами, 37 других самолетов – устаревшими. Пикирующие бомбардировщики «виндикейтер» – морские летчики называли их «вибраторами» или «флюгерами» – с трудом поднимались в воздух, а истребители Брюстер «буффало» были устаревшей конструкции, прозванные «летающими гробами». Японский «зеро» развивал более высокую скорость в горизонтальном полете, чем «буффало» при пикировании!
С середины мая Нимиц начал посылать на Мидуэй «все подкрепления, которые остров был способен разместить». Новые самолеты, летчики и механики прибывали ежедневно. Выносливые B-17 («летающие крепости») были в то время лучшим воздушным оружием: четырехмоторные бомбардировщики с высокой боевой живучестью, способные покрыть большое расстояние с крупным грузом бомб. Их ежедневно перегоняли на Мидуэй с Гавайских островов, куда их доставляли с материка. Тем не менее их явно не хватало. Беда в том, как писал Нимиц, что Мидуэй «мог принять ограниченное число самолетов, примерно столько, сколько имеет один авианосец».
Условия жизни на острове были почти невыносимыми, а перегруженные взлетно-посадочные полосы на Истерн-Айленде превращали ночные посадки и взлеты в крайне опасное занятие. Сэнд-Айленд почти тонул под тяжестью прибывавших подкреплений. Островок казался беспорядочным сборищем обеспокоенных офицеров, вновь прибывших солдат, разнотипных самолетов, вечно жаждущих бензиновых цистерн, чаек и альбатросов.
Командование воздушными операциями возглавил коммодор Логан К. Рамсей. С 30 мая он проводил интенсивную воздушную разведку, ежедневно на рассвете в воздух поднимались патрульные самолеты. Он также увеличил радиус патрулирования – в западном секторе до 700 миль, что, естественно, не улучшило положение с запасом горючего. «Ситуация с горючим здесь и на Сэнд-Айленде чрезвычайно напряженная», – отмечалось в одном из донесений.
Затем разразилась катастрофа. Защитники Мидуэя заложили фугасы в ключевых пунктах на тот случай, если им придется взрывать различные сооружения, чтобы они не попали в руки японцев. Из-за роковой случайности группа моряков при проверке проводов, ведущих к фугасу, взорвала склад с горючим.
«Склад был надежно защищен от неумелых дураков, но не от неумелых моряков», – саркастично комментировал офицер военно-морской пехоты. Тысячи галлонов авиационного бензина были уничтожены взрывом.
Нимиц немедленно направил к Мидуэю торговое суднo с грузом бензина. Но не успело судно бросить якорь у острова, как команда забастовала из-за сверхурочной работы. (Американский торговый флот вписал золотые страницы в историю войны, но в ее начальный период тот факт, что бог войны Марс не считается с профсоюзными порядками, еще не сразу дошел до сознания.) В конечном итоге морские пехотинцы Мидуэя ночью переправили бочки с горючим на берег с помощью офицеров судна и боцмана, обслуживавшего лебедки.
Американцы, пожалуй, переусердствовали в соблюдении секретности. Мало кто на Мидуэе знал, когда ожидается японское вторжение. Военно-морские летчики, базировавшиеся на острове, даже не знали, что вместе с ними будут сражаться их товарищи с американских авианосцев. Единственный шанс Нимица против японцев лежал в сохранении своих приготовлений в глубокой тайне; подвергать ее риску ради того, чтобы лишний раз заверить защитников Мидуэя, что они не одиноки, адмирал не мог.
Наблюдение и ожидание
Ко 2 июня японцам стало ясно, что противник догадывается об их намерениях. Возросший поток американских радиопереговоров с его многочисленными зашифрованными радиограммами под грифом «срочно» был одним из признаков. Произошли стычки между японскими разведывательными бомбардировщиками с острова Уэйк и базирующимися на Мидуэе крупными летающими лодками «каталина». Американские машины получили тяжелые повреждения, но координаты воздушных стычек свидетельствовали о том, что защитники Мидуэя расширили зону патрулирования до 700 миль к западу от атолла.
Когда эти донесения поступали к лежавшему в лазарете на борту «Акаги» Футиде, тот нахмурился. Если американцы патрулируют так далеко от Мидуэя – на 200 миль дальше, чем предполагали японцы, – тогда японская Транспортная группа вступит в зону патрулирования 3 июня по токийскому времени. Правда, предполагалось, что американцы должны обнаружить эти суда, которые двигались значительно южнее Ударного авианосного соединения и главных сил. Ямамото рассчитывал, что это введет в заблуждение американцев относительно направления главного удара и заманит флот США под ждущие дула орудий его линкоров. Но все это должно было случиться, как ожидалось, 5-го, a не 3 июня.
«Однако, – решил начальник штаба Ямамото контр-адмирал Угаки Матоме, – пока у нас нет необходимости менять наш план».
Об одном важном факторе японцы вообще не имели представления: их передовая завеса подводных лодок, развернувшаяся между Гавайскими островами и островом Мидуэй, прибыла в заданный район слишком поздно. Получив задание заранее предупредить о любых продвижениях кораблей противника в районе Пирл-Харбора, эти подводные лодки вели непрерывную разведку днем в перископы, ночью – всплывая на поверхность. Но безрезультатно. Американские 16-е и 17-е оперативные соединения давно уже прошли этот район и двигались на запад.
Судя по вахтенным журналам 2 июня для авианосцев «Хорнет» и «Энтерпрайз», которые шли в сопровождении шести крейсеров и девяти эсминцев, был спокойным днем. «Энтерпрайз» шел зигзагами, ложился на прямой кypc, менял направление, на борту авианосца велась обычная проверка. В 11.32 к авианосцу подошел эсминец, доставивший почту.
Утром к этому соединению примкнул «Йорктаун» с эскортом из двух крейсеров и пяти эсминцев. Как старший по рангу, адмирал Флетчер принял общее командование, но на практике оба оперативных соединения станут действовать самостоятельно.
Боевой дух на американских кораблях был сравнительно высоким. Тем не менее два важных вопроса постоянно вертелись в голове Флетчера. Действительно ли «Йорктаун» готов к бою? И когда именно, с какой стороны и каким числом нанесут удар японские авианосцы?
Мидуэй, центр всех планов, следил и ждал. К этомy крошечному атоллу – две пылинки, почти неразличимые на карте Тихого океана, – стягивались основные силы военно-морских флотов США и Японии. Станет ли Тихий океан на многие годы Японским озером? Обрушится ли яростный шквал войны на Западное побережье Соединенных Штатов? Эти и многие другие вопросы скрывались в плескавшихся вокруг Мидуэя волнах с их белыми гребнями.
Имелся также ряд трудноуловимых факторов. Ямамото вместе с превосходством в тоннаже и огневой мощи сопровождали привычка побеждать, самоуверенность, боевые традиции и страстное желание «объединить весь мир под одной крышей». На стороне Флетчера и Спрюэнса были неожиданность, гибкость, первоклассная система разведки и твердое решение положить конец затянувшимся
