— Ты полагаешь, Джордж — средоточие разума?
Я снова огляделся по сторонам, и увиденное навело меня на мысль, что Джордж скорее всего не при чем, ибо в дверь на всех парах влетел мой приятель Шутник.
Он остановился на пороге и обвел взглядом зал. Я понятия не имел, кого он разыскивает, но очень скоро все понял. Увидев нас с Глорией, Шутник распрямил плечи и двинулся в нашу сторону.
— Держись, крошка, — велел я Глории. — Скоро нам с тобой будет очень весело. — И слегка отодвинул свой стул.
Под пиджаком у меня был кольт, но я и думать не мог о том, чтобы его достать.
Глория облизнула губы и сказала:
— О, Господи.
Шутник остановился возле нашего столика и несколько секунд молча на меня смотрел.
— Тебе, клоп, было ведено сидеть в своем номере, — наконец изрек он.
— Ну да. Под кроватью. И отложить все свои клопиные дела.
Я встал из-за столика и оказался с ним лицом к лицу.
Зрачки его глаз были величиной с булавочную головку. Я немедленно сел на место.
Он принял хорошую дозу. Я знал, что Шутник наркоман, однако в настоящий момент это было чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Судя по всему, он накачался под завязку, скорей всего морфином, а значит способен на все, что угодно. Поступки наркомана предсказать нельзя. Поэтому я не стал с ним связываться.
Шутник вел себя загадочно, что в его состоянии было естественно, только я был не в силах его разгадать. Он даже не глядел в мою сторону, он зыркал глазами по залу, заискивающе улыбаясь всем этим головорезам, которые улыбались ему в ответ. Он вовсю наслаждался собой, а те, кто знал его «игривые» наклонности, теперь не спускали с него глаз. Меня так и подмывало скрыться куда-нибудь подальше, но я чувствовал, что заторчу здесь помимо воли.
Шутник снова соизволил обратить свой взгляд на меня.
— Тебе, небось, не нравится, что я назвал тебя клопом, а?
— Не нравится.
— Тогда почему ты не сказал об этом мне? Я не буду называть тебя клопом. Я ведь всем на свете друг. Мне все это очень даже не нравилось.
— Лучше не трогай меня, ладно? — сказал я, подбирая слова самым тщательнейшим образом. — Ты портишь мне весь отдых.
Это его доконало. Он заржал точно чокнутый и хлопнул себя рукой по животу. Потом заткнулся, сделал разворот на сто восемьдесят и отбыл. Он держал путь в дальний конец зала, и у меня слегка полегчало на душе. Но не надолго, потому что он причалил к столику, за которым восседал Джордж Мэдисон и бросил там якорь.
— Крошка, мне здесь как-то не по себе. И нервишки пошаливают, — сказал я. — Вон там Шутник с твоим муженьком. Кому-то может показаться странным, что мы сидим с тобой.
Она вся позеленела.
— Тогда давай отсюда уйдем.
— Давай. По воздуху. — Я глотнул его, как выброшенная из воды рыба. — Хотя бы попытаемся.
Я привстал, и тут случилось нечто странное. Когда я отодвинул стул, он, отъехав назад дюймов на шесть, вдруг запнулся, вернулся назад и стукнулся о мои ноги. Я плюхнулся на сидение и обернулся.
Сзади за столиком на четверых, где восседало шестеро, был один тип моих габаритов, то есть весьма внушительных. Так вот, этот самый тип отфутболил мой стул назад ко мне, и теперь его ножища покоилась на спинке. Я не знал, кто он такой и что из себя представляет, хотя это последнее не представляло труда угадать. У него была физиономия бывшего боксера, который стал бывшим ввиду своей очевидной непригодности: приплюснутый нос, торчащие в разные стороны уши, шрам во весь лоб. Он качал головой — вперед-назад, вперед-назад — и молчал. Ему и не нужно было что-либо говорить. Его пять дружков были самых разных габаритов и степеней уродства. Они тоже качали головами, не одобряя моего поведения.
— Не обращай на них внимания, Глория, — сказал я, снова повернувшись к ней. — Знаешь, а мне тут несмотря ни на что нравится.
Она все поняла, осушила залпом свой стакан, схватила другой, только что принесенный официантом и жадно к нему припала. Я оказался расторопней — разделался с моим виски куда раньше, чем она и велел повторить. Если накачаешься, многое становится проще.
Обычно после такого количества виски со льдом из моего желудка поднимается теплая волна радости бытия. Теперь эта волна достигла самой макушки, но я все еще не начал радоваться жизни. Я осушил еще один стакан и стало чуть-чуть легче. Я не имел представления о том, что может произойти дальше, но что-то готовилось, и даже дураку было ясно, что поварами были Шутник и Мэдисон Смерть-на- месте, — то ли вдвоем, то ли каждый поодиночке.
— Слишком много поваров, — сказал я.
— Да, сэр, слишком много воров.
— Не воров.
— Воров, воров. Все они тут воры.
Я не собирался с ней спорить.
— Я не совсем то имел в виду, — уточнил я. — Мне не нравится, что Шутник и Джордж сидят вместе. Эти два головореза.
Глория несколько минут молча на меня смотрела.
— Наверное, они решили, что два головореза лучше, чем один головорез, — медленно изрекла она. И рассмеялась.
Я больше не стал распространяться на этот счет. Возможно, они решили, что я охочусь за бумагами. Они и еще какая-нибудь тысчонка бандюг. Не скрою, я бы с удовольствием поискал эти бумаги, если бы сумел отсюда выбраться. Особенно после того, что услышал от Глории.
Она оказалась милой малышкой.
— Глория, — сказал я. — Ты моя милашка. Ты мне очень нравишься.
— Ты тоже милашка. И тоже мне нравишься.
Итак, я кое-что понял, именно здесь, хотя здесь мне больше нечего было делать, в особенности после того, как сгустились тучи. А что если меня нарочно сюда заманили? Хотя нет, никто меня не заманивал — я сам свалял дурака. Не исключено, что официант тоже из их синдиката. Он мог подлить мне в виски воды из-под крана, а мексиканская вода такова, что можно запросто сыграть в ящик. Мои размышления прервали фанфары оркестра, а с утеса сзади нас на танцплощадку упал сноп света. Наступило время шоу. Церемонимейстер вытащил на середину площадки микрофон и сказал что-то по- испански.
— Сейчас начнется представление, — обратился я к Глории. — Думаю, это будет грандиозно.
Церемонимейстер перешел на английский и объявил Марию Кармен, танцовщицу-акробатку.
Глава 9
Наш столик находился в нескольких футах от края танцплощадки в самом центре зала, поэтому наши места оказались самыми лучшими. Вспомнив Марию, я был очень этому рад и чуть-чуть повернул свой стул, чтобы было удобней смотреть. Церемонимейстер убрал микрофон, вся площадка была теперь залита светом прожектора. На сцену вышла Мария Кармен.
Я думал, что она самых что ни на есть стандартных размеров, однако теперь понял, что обманулся, ибо видел ее в одежде. На ней и сейчас кое-что было надето, но что это была за одежда! Ее бюст, который оказался отнюдь не стандартных размеров, прикрывало что-то вроде бюстгальтера. А еще на ней были облегающие трусики, похоже, из тонкого, но очень прочного материала, так как они не порвались, когда Мария начала свое шоу. Что ж, хорошего понемножку.
