— Вот и Джордж делает то же самое. — Мэйс так громко расхохотался собственной шутке, что все головы повернулись в нашу сторону. Разумеется, смешней этого не было ничего на свете. Но так, конечно, думал он один. — Ты знаешь, Скотт, чем он зарабатывает себе на жизнь, а? — поинтересовался Мэйс.
— Да. Смертями. Смертями других. А ты, Мэйс? Я хотел спросить, что ты здесь делаешь? И все эти субъекты?
Он оборвал смех.
— Послушайся моего совета, Скотт. Никогда не спрашивай. Все отдыхают. Спрашивать вредно для здоровья.
— Понимаю.
Я решил замять эту тему, но меня буквально изводило любопытство. Мы перекинулись еще несколькими фразами, потом Мэйс повел плечами.
— Мне пора, Скотт. Ты мне нравишься, поэтому сделаю все возможное. — Он снова повел плечами. — Но я всего лишь маленький винтик.
Он развернулся и отбыл.
Маленький винтик, а? Насколько мне было известно, он был большим винтиком. Я занял свое место возле Глории и сказал:
— Голубушка, сдается мне, что тебе от меня не будет никакого проку. Так что рассчитывай только на себя. Но я на твоей стороне. Одним словом, двое против всего мира.
Я задумался. Исходя из того, какой оборот принимало дело, мне очень могла потребоваться девушка с такими очевидными связями, как Глория.
— Ну, так какие у тебя проблемы? А прежде всего: как тебя угораздило связаться с Мэдисоном?
Глория завела руку за спину, и полоска материи на ее груди весело затрепетала. И стала рассказывать. Это случилось два с лишним месяца тому назад. Глория работала официанткой в Беверли Хиллз, где Джордж ее и подцепил и даже сумел слегка вскружить ей голову. Она поверила его рассказу о том, что он занимается импортом оливкового масла. Джордж сделал ей предложение и пообещал, что медовый месяц они проведут в Акапулько, в апреле и мае, — ему якобы предстояло ехать туда по делам фирмы. Совершенно верно, сейчас у них медовый месяц, но он ей совсем не нравится. Когда она узнала, чем Джордж на самом деле зарабатывает деньги и что это никак не связано с оливковым маслом, стало еще хуже. Но и до этого, призналась Глория, ее уже начинало от Джорджа мутить. Когда он напивался, то хвастался и такое нес... Но это было уже после того, как она про него все разузнала. Поэтому теперь Джордж наверняка не разрешит ей от него уйти — вдруг она кому-нибудь проболтается про то, что от него слыхала.
Глория все говорила и говорила про какие-то пустяки, касающиеся их с Джорджем отношений, я же, сопоставив некоторые факты, думал: вдруг все это имеет отношение к делу, за которое я взялся? Тот, за кем я гонялся и кого два дня тому назад нашел с пулей в башке, в свои сорок был, можно сказать, ходячей легендой — один из величайших мошенников всех времен и народов, выигравший несколько самых зрелищных и рискованных афер нашего столетия. Его звали Уоллес Паркинсон, по прозвищу Пулеметчик, а поскольку он был преступником, не исключено, что в Акапулько он хотел повидать кое-кого из своих коллег. Те, с кем я только что имел честь общаться, едва ли годились ему в телохранители, потому что Пулеметчик был истинный гений в своей области — за что бы он ни брался, ему во всем сопутствовал бесспорный успех. Пулеметчик как-то выманил по телефону у одного техасского нефтяного магната 350 тысяч долларов, а два месяца спустя нагрел его еще на 200 тысяч. Этот наглец вполне мог шантажировать моего клиента. Тем более, что в среде шантажистов он пользовался таким же авторитетом, как Крошка Билл у уголовников или Джек Потрошитель у разбойников. Я не мог не испытывать сожаления от того, что его отправили на тот свет.
— Вот так я и попалась, — услышал я голос Глории и с отвращением вспомнил Джорджа Мэдисона. — Весьма банальная история, — рассказывала она. — Джордж очень красивый парень, я совсем не знала его до тех пор, пока мы не поженились. Мы посещали ночные клубы, всякие пирушки и вообще не сидели дома. Он всегда при деньгах, так что мы здорово надирались. Возможно, на трезвую голову я бы ни за что на него не клюнула. Господи, трезвый — он такой дурак.
— А когда напьется, звезды, что ли, с неба хватает? — не удержался я.
— Не в том дело. — Глория улыбнулась. — Просто я напивалась вместе с ним и поэтому многого не замечала. Еще месяца два его компании и я сопьюсь. Только и слышишь: «Да-а, да-а», — вот и весь репертуар.
— Да-а, — изрек я.
— Ну, вот, можно сказать, и все. Меня тошнит от Джорджа, но он все равно заставил меня сюда приехать. Говорит, что если я вздумаю его бросить, он меня убьет. Только я все равно попытаюсь. Вот и все Шелл. Не больно веселая история.
— К тому же довольно безнадежная. Не могу же я застрелить его по твоей просьбе.
Я кое-что прикинул в уме. Вполне вероятно, что с Глорией все обстояло именно так, как она мне изложила. С другой стороны, меня могли попытаться вовлечь в нечто серьезное, и она служила обыкновенной наживкой. Не исключено, что этим субъектам не терпится узнать, что привело меня в Акапулько. Одним словом, у Глории очень сомнительные друзья, но может все это даже к лучшему.
— Глория, а что здесь делает Джордж? — поинтересовался я. — И Мэйс и все эти здоровяки?
Она покусывала губу.
— Я точно не знаю. Кажется, что-то, связанное с делами какого-то союза, но я не уверена. А зачем это тебе?
— Обычное любопытство. — Дела какого-то союза. Ничего себе. Мне с трудом удалось сохранить невозмутимое выражение лица. — А вы случайно где остановились?
— В «Эль Элькантадо». Это на улице Тамбуко, неподалеку отсюда. Я живу в коттедже номер двадцать семь.
— Я знаю, где это. О'кей. А теперь, голубушка, сделаем следующее. Ты оставишь меня с носом, а сама отчалишь к своему дражайшему муженьку. Разыграешь для него представление. Скажешь, что просветила меня насчет того, кто он, и я чуть было не лишился чувств. Это, между прочим, сущая правда. А дальше навостри ушки, узнай, что за участь готовится мне. Мертвый я уже никому не смогу помочь, в том числе и тебе. А я постараюсь заглянуть к тебе сегодня вечерком.
Она слегка нахмурилась.
— Джордж что-нибудь заподозрит, если я вдруг стану нежной.
Я улыбнулся.
— С твоими достоинствами ты сможешь заставить его сделать все что угодно. Даже сигануть в ущелье Горге.
Она приветливо улыбалась мне, моргая своими зелеными глазищами.
— Ну, а для чего мне оставлять тебя с носом?
— Обычно злость притупляется, если тот, на кого злишься, остается с носом. А мне только этого и надо. Хлестни меня пару раз по щекам, потом спихни в бассейн. Сделай это красиво, тогда Джордж может капельку воспрянуть духом.
— Забавно. Но как я объясню Джорджу, почему я это сделала?
Я пожал плечами.
— Скажи ему, я ущипнул тебя за... Нет, не надо. Господи, да наговори ему все, что хочешь. Ну, допустим, я мог сказать про него какую-то гадость, тебе это не понравилось, и ты за него заступилась. Какая разница? Он и без того меня люто ненавидит. А мне куда приятней нахлебаться воды из-за тебя, чем из-за Джорджа и его дружков.
— Что ж. Получай.
Я встал спиной к бассейну. Глория на меня наступала. Краешком глаза я заметил, что компания здоровяков зашевелилась.
— Ну же, — подбадривал я Глорию. — Нападай.
Она мешкала.
— Как-то не с руки, когда не злишься. — Я видел, что Глория с трудом сдерживает улыбку. — Скажи мне что-нибудь такое, чтобы мне захотелось тебя ударить.
