– Мы можем с тобой спокойно поговорить?! – прокричал Виктор в остроконечное ухо Утеса.
– Еще бы! – Утес поставил стакан на стол. Из стакана торчал лиловый бумажный зонтик, съежившийся от жара.
– Ты где-нибудь видел Джинджер?! Помнишь ее?! Джинджер?!
– Она работает у Боргля!
– Но только по утрам! Я туда заглядывал. А чем она занимается в свободные часы?
– Откуда мне знать, кто чем занимается?
Оркестрик, гремевший до этой минуты в клубах дыма, внезапно смолк. Один из троллей схватил небольшой булыжник и начал тихонько им постукивать. Возник медленный, липучий ритм, стелющийся по стенам подобно дыму. А из дыма, в свою очередь, подобно галиону из тумана возникла Рубина. На шее у нее было нелепое боа из перьев, похожее на континентальное течение с множеством завихрений.
Рубина запела.
Тролли в почтительном молчании застыли. Немного погодя Виктор услышал сдавленное рыдание. По отрогам Утеса катились слезы.
– О чем эта песня? – прошептал Виктор. Утес наклонился к его уху.
– Это старинная народная песня троллей, – ответил он. – Про Яшму и Янтаря. Они были… – Он поискал слова, неопределенно поводя руками. – Друзьями. Как сказать?… Хорошими друзьями?
– Понимаю, – сказал Виктор.
– И вот однажды Яшма принесла своему троллю в пещеру вкусный обед и увидела его… – Утес изобразил руками приблизительные, но вполне понятные движения. – …С другой троллихой. Тогда она идет домой, берет свою дубину, идет обратно и забивает его насмерть – бум, бум, бум! Потому что он был ее тролль, он некрасиво с ней поступил. Очень романтическая песня.
Виктор не отрываясь смотрел, как Рубина, небольшая гора на низенькой четырехколесной платформе, плавно спустилась с крохотной сцены и заскользила между столиками. «В ней тонны две, не меньше, – подумал он. – Если она вздумает сесть ко мне на колени, меня придется скатывать в трубку, как коврик».
– Что она сказала тому троллю? – спросил он Утеса, когда по комнате пророкотала волна басовитого смеха.
Тролль почесал нос.
– Словесная игра, – пояснил он. – Как перевести, сам не знаю. Приблизительно она сказала:
«Я правильно понимаю, что легендарный Скипетр Магмы, Король Гор, Сокрушитель Тысяч, нет, Десятков Тысяч, Правитель Золотой Реки, Хозяин Мостов, Покоритель Темных Пещер, Истребитель Многих Врагов, – он перевел дыхание, – спрятался у тебя в кармане или ты просто рад видеть меня?» Виктор наморщил лоб.
– Что-то я не совсем… – сказал он.
– Может, я плохо перевел. – Утес отхлебнул расплавленной серы. – Я слышал, «Алхимики Бразерс» ищут…
– Утес, а ты не чувствуешь, что все здесь как-то неладно? – взволнованно заговорил Виктор.
– Что именно?
– Ну, все точно… как бы это сказать?… тужатся и пузырятся. Никто не ведет себя нормально. К примеру, тебе известно, что здесь когда-то был большой город? Там, где сейчас море. Огромный город. И он просто исчез с лица Диска!
Тролль задумчиво потеребил нос. Нос его был похож на первый топор неандертальца.
– Подумай, как ведет себя здешний народ! – продолжал Виктор. – Как будто весь белый свет только и должен думать о них самих и об их прихотях.
– А я вот думаю… – начал Утес.
– Что? – спросил Виктор.
– Я вот думаю – может, мне подправить нос? У моего двоюродного брата Брекчии есть знакомый каменщик. Он так ему уши подровнял – загляденье. Ты как считаешь?
Виктор таращился на него во все глаза.
– Понимаешь, с одной стороны, он у меня слишком большой, а с другой стороны – это типичный нос тролля. Верно вроде, да? Понимаешь, одни говорят – станешь выглядеть лучше, а другие – в нашем деле, мол, самое лучшее казаться как можно троллистее. Морри вон подправили нос цементом, так у него теперь такое лицо, что темной ночью встретишь – не обрадуешься. Как думаешь? Я очень ценю твое мнение – ты человек с понятиями.
Он улыбнулся Виктору приветливой кремнистой улыбкой.
– У тебя роскошный нос, – помолчав, ответил Виктор. – Имея в качестве опоры такого как ты, он далеко пойдет.
Утес широко улыбнулся и отхлебнул еще серы, потом вытащил из стакана стальную мешалку и слизнул с нее аметист.
– Ты действительно считаешь… – начал было Утес, но вдруг обратил внимание на некую пустоту в пространстве.
Виктор исчез.
– Ни про кого и ни про чего я не знаю, – пробурчал конюший, искоса поглядывая на нависающую громаду Детрита.
Достабль пожевал сигару. Путь из Анка был нелегким, даже во вновь приобретенной карете. К тому же он не успел пообедать.
– Высокий такой парень, слегка придурковатый, с тонкими усиками, – сказал он. – Ведь он работал на тебя, верно?
Караульщик лошадей сдался.
– Хорошего караульщика из него все равно не выйдет. Потому как на первое место ставит работу, – проворчал он. – Небось, пошел куда-нибудь поесть.
Виктор сидел в темном переулке, прислонившись спиной к стене, и пытался думать.
Он вспомнил, как однажды, будучи еще мальчишкой, слишком долго пробыл на солнце. После этого он чувствовал себя примерно так же, как сейчас.
Возле него в утоптанный песок шлепнулся с мягким звуком какой-то предмет.
На песке лежала шляпа. Виктор широко раскрыл глаза.
Потом кто-то заиграл на губной гармошке. Получалось неважно. Ноты по большей части были фальшивы, а те, что были верны, звучали надтреснуто. Мелодии же было ровно столько, сколько мяса обычно кладут в столовые котлеты.
Виктор вздохнул, порылся в кармане и вытащил пару пенсов. Бросил их в шляпу.
– Да-да, – сказал он, – очень хорошо. А теперь иди своей дорогой.
И тут он вдохнул престранный запах. Именно так пахнет ветхий, слегка отсыревший коврик из детской.
Виктор поднял глаза.
– Ну, гав, что ли? – сказал Чудо-Пес Гаспод.
В заведении Боргля решили устроить салатный день. До ближайшей фермы, выращивающей салат, было тридцать душераздирающих миль.
– Что это такое? – спросил тролль, приподнимая с тарелки что-то хлипкое и бурое.
Фрунткин, заведующий экспресс-заказами, рискнул высказать предположение.
– Сельдерей, кажется? – Он сощурил глаза. – Точно – сельдерей.
– Да он же
– Так и есть. Абсолютно верно! Зрелый сельдерей всегда бурый, – поспешно заявил Фрунткин. – Сразу видно, что зрелый, – добавил он.
– Он должен быть
– Это ты путаешь с помидорами, – уверенно сказал Фрунткин.
