переговорить.
– С кем?
– Секрет, – сказал Чудакулли. – Узнаешь, когда он появится. Или она.
Золто обвел взглядом апартаменты. Владельцы гостиницы только что отбыли, перед тем исполнив обычную показательную программу: вот это – окно, оно на самом деле открывается, это – насос, вода потечет, если покачать эту ручку, а это – мы, ждем, когда вы дадите нам денег.
– Ну, все, – подвел итог гном. – Докатились. Это называется накрыться железным шлемом. Мы весь вечер играли музыку Рока и в итоге получили
– А по-моему, очень уютненько, – возразил Утес. – Понимаешь, тролли не придают особого значения всяким украшательствам…
Золто посмотрел под ноги.
– Это – на полу, и это – мягкое, – заметил он. – Но было бы глупо с моей стороны подумать, что это ковер. Эй, кто-нибудь, принесите швабру. Нет, лопату, а потом уже швабру.
– А по мне, так сойдет, – сказал Бадди.
Он положил гитару и вытянулся на одном из деревянных горбылей, призванных заменять кроватями.
– Утес, – позвал Золто, – надо поговорить.
Он указал толстым пальцем на дверь. Посовещаться они решили на лестничной площадке.
– Все хуже и хуже, – сказал Золто.
– Ага.
– Он не говорит ни слова, только на сцене.
– Ага.
– Ты когда-нибудь видел зомби?
– Я знаю одного голема. Господина Дорфла с Большой Мясницкой.
– А он из зомби?
– Вроде. У него в голове бумажка, на которой написано святое слово, сам видел.
– Да? Правда? А я покупал у него сосиски…
– Ну и что? При чем здесь зомби?
– …По вкусу никогда не определишь, а я-то считал его хорошим сосисочных дел мастером…
– Зомби… – терпеливо повторил Утес.
– Что? А, да. Я имел в виду, Бадди ведет себя точь-в-точь как один из них. – Золто припомнил некоторых анк-морпоркских зомби. – По крайней мере, так, как полагается вести себя настоящему зомби.
– Я тебя понимаю.
– И мы оба знаем, почему он таким стал.
– Ага. Почему?
– Из-за гитары.
– А, из-за нее… Да.
– Когда мы на сцене, именно эта штука всем руководит…
В тишине комнаты гитара лежала рядом с кроватью Бадди, и ее струны дрожали в такт словам гнома…
– Ладно, что будем делать? – спросил Утес.
– Она сделана из дерева. Десять секунд работы топором, и нет проблемы.
– Не уверен. Это – не обычный инструмент.
– Когда мы познакомились, он был таким приятным парнем. Для человека, разумеется.
– Что будем делать? – повторил Утес. – Сомневаюсь, что нам удастся отобрать ее у него.
– Может, заставим его…
Гном замолчал. Его слова порождали какое-то странное, бренчащее эхо.
– Эта треклятая штуковина нас подслушивает! – прошипел он. – Пошли на улицу.
Они вышли на улицу.
– Не понимаю, как она может нас подслушивать? – удивился Утес. – Это же инструмент, и это его слушают…
– Струны слышат, – решительно заявил Золто. – Это –
Утес пожал плечами:
– Есть только один способ все выяснить.
Утренний туман заполнил улицы. Окутывающее Незримый Университет фоновое магическое излучение принялось лепить из него причудливые фигуры. Зловещие тени скользили по мокрым булыжникам.
Двумя из них были Золто и Утес.
– Здесь, – сказал Золто. – Пришли.
Он уставился на глухую стену.
– Я так и знал! – завопил он. – Я ж говорил! Волшебство! Сколько раз мы слышали эту историю? Про таинственную лавку, которую никто никогда раньше не видел! Кто-нибудь туда заходит и покупает там ржавую безделушку, которая на самом деле, как потом выясняется…
– Золто…
– …Какой-нибудь талисман или бутылка с джином, а потом, когда беда уже свалилась всем на головы, люди возвращаются, а лавки-то и…
– Золто…
–
– Ты стоишь на другой стороне улицы. Лавка вон там.
Золто еще раз осмотрел глухую стену, потом повернулся и перешел улицу.
– Гному тоже свойственно ошибаться, – заявил он.
– Ага.
– Но то, о чем я говорил, еще сбудется, вот увидишь.
Золто подергал за ручку и, к своему удивлению, увидел, что дверь не заперта.
– Уже два часа ночи! Ты видел такие музыкальные лавки, которые были бы открыты в два часа ночи?!
Золто чиркнул спичкой.
Они оказались прямо посреди кладбища пыльных музыкальных принадлежностей. Инструменты выглядели как стадо доисторических животных, застигнутых потопом и окаменевших.
– Что это такое? Вот это, похожее на змею? – шепотом спросил Утес.
– Инструмент такой, змеевик.
Золто чувствовал себя тут неуютно. Большую часть жизни он был музыкантом. Ему были отвратительны мертвые инструменты, а здесь были только такие. Они никому не принадлежали. Никто на них не играл. Они напоминали тела, из которых ушла жизнь, людей, лишенных души. Все, что когда-то в них было, безвозвратно ушло. Каждый из инструментов воплощал собой потерпевшего неудачу музыканта.
Между рядами фаготов они увидели пятно света. Старуха с шалью на плечах крепко спала в кресле-качалке, на ее коленях лежали клубки для вязания.
– Золто?
Золто испуганно подпрыгнул.
– Да?! Что?!
– Зачем мы здесь? Мы убедились, что лавка существует…
– А ну, лапы на стену, хулиганье!
Золто отчаянно заморгал, увидев перед своим носом наконечник арбалетной стрелы, и послушно
