существовать… – пробормотала себе под нос Сьюзен.
– Что-что, прости?
– Ты возник в отсутствие Санта-Хрякуса, – пояснила Сьюзен. – Да, разумеется, сейчас страшдество, Санта-Хрякус должен разносить подарки, дома его в это время не застанешь, но его не было там вовсе не потому, что он был где-то в другом месте, а потому, что его больше нигде не было. Даже его замок начал исчезать.
– Эти воплощения-перевоплощения такая запутанная штука, – вздохнул о боже. – Но я постараюсь разобраться, обещаю.
– Большинство людей… – начала было Сьюзен и вдруг вздрогнула. – О нет. Что он делает? ЧТО ОН ДЕЛАЕТ?!
– НУ ЧТО Ж, ПОЛАГАЮ, РАБОТА ВЫПОЛНЕНА НА ОТЛИЧНО.
Сани с грохотом мчались по небу над заледенелыми полями.
– Гм-м, – произнес Альберт и шмыгнул носом.
– ТАКОЕ ТЕПЛОЕ ЧУВСТВО ВНУТРИ… КАК ОНО НАЗЫВАЕТСЯ?
– Изжога!
– Я УЛОВИЛ В ТВОЕМ ГОЛОСЕ НОТКИ НЕУМЕСТНОЙ СВАРЛИВОСТИ ИЛИ МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ? – спросил Смерть. – ТЫ ВЕДЕШЬ СЕБЯ ОЧЕНЬ ПЛОХО, АЛЬБЕРТ, И Я ЛИШАЮ ТЕБЯ ЗАСАХАРЕННОГО ПОРОСЯЧЬЕГО ХВОСТИКА.
– Мне не нужны подарки, хозяин, – произнес Альберт и тяжело вздохнул. – За исключением одного. Очнуться и увидеть, что все идет как прежде. Ты же знаешь, стоит тебе начать что-то менять, как случается такое…
– НО САНТА-ХРЯКУС МОЖЕТ ИЗМЕНЯТЬ. МОЖЕТ ДАРИТЬ ЛЮДЯМ ЧУДЕСА И РАДОСТЬ. И ВЕСЕЛО СМЕЯТЬСЯ. ХО. ХО. ХО. САНТА-ХРЯКУС, АЛЬБЕРТ, УЧИТ ЛЮДЕЙ СМЫСЛУ СТРАШДЕСТВА.
– То есть тому, как забивать весь скот, чтобы хватило еды на зиму?
– Я ГОВОРЮ ОБ ИСТИННОМ СМЫСЛЕ…
– А, понял. Тому бедняге, что нашел в своей похлебке странный боб, рубим голову и тем самым возвращаем лето?
– НЕ СОВСЕМ, НО…
– Тому, как загонять зверя, приносить потом его внутренности в жертву, стрелять из луков по яблоням и тем самым разгонять злые тени?
– В ЭТОМ ЕСТЬ ОПРЕДЕЛЕННЫЙ СМЫСЛ, НО…
– Или разводить огромный костер, чтобы намекнуть солнцу: мол, хватит прятаться за горизонтом, пора вставить и приступать к работе?
Пока кабаны перелетали через горный хребет, Смерть молчал.
– ТЫ ГОВОРИШЬ СОВСЕМ НЕ О ТОМ, АЛЬБЕРТ, – наконец сказал он.
– Но я не знаю, в чем еще может состоять настоящий смысл страшдества.
– ДУМАЮ, ТЫ МОЖЕШЬ ПОМОЧЬ МНЕ НАЙТИ ЕГО.
– Тут все вертится вокруг солнца, хозяин. Белого снега, красной крови и яркого солнца.
– НУ ХОРОШО. САНТА-ХРЯКУС МОЖЕТ НАУЧИТЬ ЛЮДЕЙ НЕНАСТОЯЩЕМУ СМЫСЛУ СТРАШДЕСТВА.
Альберт презрительно сплюнул:
– Ха! «Как было бы приятно, если бы все были приятны», да?
– ЕСТЬ И БОЛЕЕ НЕЛЕПЫЕ БОЕВЫЕ КЛИЧИ.
– О боги, о боги, о боги?
– ИЗВИНИ…
Смерть достал из-под плаща жизнеизмеритель.
– АЛЬБЕРТ, РАЗВОРАЧИВАЙ САНИ. ДОЛГ ЗОВЕТ.
– Который?
– СЕЙЧАС БЫЛО ВЫ УМЕСТНЕЕ ПОЗИТИВНОЕ ОТНОШЕНИЕ. БОЛЬШОЕ СПАСИБО.
– Поразительно, – пробормотал Чудакулли. – У кого-нибудь есть еще карандаш?
– Эта тварь и так уже сожрала целых четыре штуки, – сказал профессор современного руносложения. – И щепочки не оставила. Ты же знаешь, мы покупаем карандаши на свои деньги.
Тема была болезненной. Как и любой другой человек, ничего не смыслящий в экономике, Наверн Чудакулли приравнял «надлежащий финансовый контроль» к подсчету канцелярских скрепок. Даже старшие волшебники должны были представить огрызок карандаша, чтобы получить новый из запертого ящика под столом аркканцлера. Разумеется, огрызки карандашей вечно куда-то деваются: их выбрасывают, теряют или они бесследно пропадают – поэтому волшебники были вынуждены тайком убегать из Университета и покупать новые карандаши на собственные деньги.
Однако истинная причина нехватки карандашных огрызков сидела сейчас перед ними. С сочным хрустом дожевав карандаш, она плюнулась резинкой в казначея.
Думминг Тупс торопливо делал какие-то записи.
– Думаю, все происходит следующим образом, – сказал он. – Мы имеем дело с персонификацией сил, как и говорил Гекс. Но срабатывает это только в том случае, если сила… логична. – Он судорожно сглотнул. Думминг свято верил в логику и в существующих обстоятельствах с крайней неохотой использовал данный термин.
– Я не имею в виду, что существование пожирателя носков логично, но… в какой-то мере оно оправдано… Такова рабочая гипотеза.
– Немного смахивает на легенды о Санта-Хрякусе, – заметил Чудакулли. – Для детей лучшего объяснения и не придумаешь, верно?
– А что такого нелогичного в существовании гоблина, который приносит мне огромные мешки с деньгами? – с мрачным видом спросил декан.
Чудакулли скормил похитителю карандашей очередной карандаш.
– Ну… во-первых, ты никогда не получал словно бы из ниоткуда большие суммы денег, а тут нужна правдоподобная, объясняющая это явление гипотеза. И во-вторых, все равно тебе никто не поверит.
– Ха!
– Но почему это происходит именно сейчас? – спросил Чудакулли. – Смотрите-ка, эта пташка сидит у меня на пальце! У кого-нибудь есть еще карандаш?
– Эти… силы существовали всегда, – продолжил Думминг. – Я имею в виду, носки и карандаши исчезали всегда. И весьма таинственным образом. Но почему пожиратель носков и похититель карандашей вдруг персонифицировались? Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос.
– Значит, его нужно найти, – твердо произнес Чудакулли. – Мы не можем допустить, чтобы так продолжалось и дальше. Слабоумные антибоги, и всевозможные твари возникают только потому, что люди о них думают? Так можно насоздавать кого угодно. А если какой-нибудь идиот вдруг подумает, что должен существовать бог несварения желудка?
«Динь-динь-динь»
– Э… кажется, он уже подумал, сэр, – сказал Думминг.
– В чем дело? В чем дело? – взволнованно спрашивал о боже, схватив Сьюзен за плечи.
Они показались ему чересчур костлявыми.
– ПРОКЛЯТЬЕ, – выругалась Сьюзен.
Она оттолкнула о боже и схватилась руками за стол, пытаясь скрыть лицо.
Наконец, благодаря самообладанию, которое она воспитала за последние несколько лет, ей удалось вернуть нормальный голос.
– Он выходит из роли, – пробормотала она в окружающее пространство. – Я чувствую это. И на его место затягивает меня. Зачем он все это делает?
– Понятия не имею, – ответил о боже, поспешно отступая. – Э… знаешь, перед тем как ты отвернулась, мне вдруг показалось, что у тебя глаза накрашены очень темными тенями… Только они не
