– И девушка пропала, – продолжал Средний Дэйв.
– Правда? Кажется, я приказывал ее убить?
Средний Дэйв замялся. Ма Белолилий воспитала в братьях почтительное отношение к женщинам, к этим крайне нежным и хрупким созданиям, и братья частенько подвергались самой безжалостной порке, если невероятно чувствительный радар матери вдруг улавливал малейшие признаки грядущей неуважительности. Кстати говоря, радар Ма Белолилий и в самом деле был невероятно чувствительным. К примеру, Ма сквозь три стены чуяла, чем ты там занимаешься. Для любого взрослеющего юноши это просто кошмар. Подобное воспитание оставляло отметину на всю жизнь. Ну, или отметину оставляла сама Ма Белолилий. Что же касается всех остальных… и Кошачий Глаз, и Сетка, и Персик ни на секунду не задумались бы, если бы потребовалось устранить кого-то стоящего между ними и весьма крупной суммой денег. Но когда господин Чайчай приказывает убить человека только потому, что этот человек больше не нужен?… Не то чтобы это было непрофессионально. Только наемные убийцы так считали. Проблема заключалась совсем в другом: некоторые поступки совершать можно, а некоторые – нельзя. Как раз то, что приказывал сейчас господин Чайчай, совершать было нельзя.
– Ну, мы подумали… никогда не знаешь…
– В ней больше нет необходимости, – перебил Чайчай. – Есть нужные люди и ненужные люди.
Дерни принялся лихорадочно листать свою записную книжку.
– И еще. Этот дом настоящий лабиринт… – пожаловался Средний Дэйв.
– К сожалению, тут ты абсолютно прав, – согласился Чайчай. – Тем не менее я не сомневаюсь, что рано или поздно наши гости нас найдут. Они наверняка замышляют что-то очень героическое.
Фиалка и о боже торопливо спускались по лестнице.
– Ты знаешь, как выбраться отсюда? – спросила Фиалка.
– А ты?
– Кажется, есть… что-то вроде прохода, какое-то место. Если пройти сквозь него, можно вернуться в реальный мир.
– А ты знаешь, где оно находится?
– Нет! Я здесь впервые в жизни! Мне натянули на голову мешок! Я ведь всего-навсего собирала детские зубки! – Фиалка разрыдалась. – Тебе дают список, ты проходишь пятиминутный курс обучения, а еще с тебя удерживают десять пенсов в неделю за лестницу. Знаю, знаю, с маленьким Вильямом Рубином я ошиблась, но нужно ведь предупреждать Мне сказали, я должна забирать все зубы, которые…
– Ошибку? – переспросил Перепой, вежливо подталкивая Фиалку в спину.
– Он спал, сунув голову под подушку, но нам зачем-то ведь выдают клещи, и никто не говорил, что я не должна…
«У нее определенно приятный голос, – подумал о боже. – Хотя и чуть-чуть скрипучий. Странное ощущение: как будто слушаешь говорящую флейту…»
– Думаю, нам нужно побыстрее выбираться отсюда. Иначе нас могут услышать, – намекнул он.
– А чем ты занимаешься? – поинтересовалась Фиалка.
– Э… так, ничем определенным… Я…
Перепой пытался думать, несмотря на жуткую головную боль. И вдруг ему в голову пришла мысль, которая могла показаться удачной только после хорошей порции спиртного. Спиртное, вероятно, выпил кто-то другой, но мысль пришла в голову о боже.
– На самом деле я бог свободной профессии, – сказал он как можно бодрее.
– Как можно быть богом свободной профессии?
– Понимаешь, если другие боги вдруг берут выходной, я их заменяю. Да-да, именно так.
Собственная изобретательность настолько его впечатлила, что о боже уже не мог остановиться:
– И столько у меня работы. Иногда с ног валюсь. Вечно меня дергают. Представить себе не можешь. Какое-нибудь божество обратится в белого быка или лебедя, нацелившись где-нибудь хорошо провести время, и зовет меня: «Перепой, старый приятель, подежурь тут немножко, будь добр. Послушай молитвы и все прочее». У меня и личной жизни-то совсем нет, но в наше время отказываться от работы…
Глаза Фиалки округлились от восхищения.
– А сейчас ты тоже кого-нибудь замещаешь? – спросила она.
– Да, конечно… бога похмелья…
– Бога похмелья? Какой ужас.
Перепой опустил взгляд на свою заляпанную, помятую тогу.
– Не могу не согласиться…
– У тебя не очень-то хорошо получается.
– Сам знаю.
– Тебе больше подошло бы быть каким-нибудь важным богом, – с восхищением произнесла Фиалка. – Так и представляю тебя на месте Ио или Рока…
Перепой смотрел на нее, открыв рот от удивления.
– Я как-то сразу поняла, что на роль мелкого, мерзкого божка ты совсем не подходишь, – продолжала она. – Да с такими икрами ты мог бы стать самим Оффлером!
– Правда? Ну, э-э… Почему бы и нет? То есть… как это «мог бы»? Я периодически его подменяю. Конечно, приходится носить клыки и так далее…
И вдруг он почувствовал у своего горла чей-то меч.
– Ну, как воркуется, голубки? – осведомился Сетка.
– Не смей его трогать! – закричала Фиалка. – Он – бог! Ты еще пожалеешь!
Перепой очень осторожно проглотил комок в горле. Меч был крайне острым.
– Бог? – переспросил Сетка. – И чего же ты бог?
– Немного того, немного сего, – пробормотал о боже.
– Вот это да! – воскликнул Сетка. – Я потрясен! О, мне следует вести себя крайне осмотрительно, верно? Не хочется, чтобы ты испепелил меня молнией. Это расстроит все мои планы…
О боже не смел даже головой дернуть, но самым краешком глаза он заметил быстро пробежавшие по стене тени.
– Что, молнии закончились? – насмешливо произнес Сетка. – Знаешь, я никогда…
Что-то заскрипело.
Лицо Сетки находилось всего в нескольких дюймах от глаз Перепоя, и о боже сразу заметил, как изменилось его выражение.
Глаза бандита закатились. Губы растянулись в беззвучном оскале. Перепой осторожно сделал шаг назад. Меч остался висеть в воздухе. Сетка дрожал как человек, которому очень хочется обернуться и посмотреть, что у него за спиной, и который слишком боится это сделать.
Для о боже в скрипе не было ничего необычного.
Он посмотрел на площадку.
– Кто его сюда притащил? – спросила Фиалка. Это был платяной шкаф. Из темного дуба и украшенный замысловатой резьбой, которая, согласно замыслу резчика, должна была превратить обычный вертикальный ящик в нечто иное.
– Может, ты попытался поразить его молнией и что-то напутал? – предположила зубная фея.
– А? – откликнулся Перепой, переводя взгляд с замершего мужчины на шкаф.
Шкаф был настолько обычным, что казался… странным.
– Ну, то есть словно «молния» начинается с буквы «м», а «шкаф»… «шкаф»…
Фиалка замолкла, хотя губы ее продолжали шевелиться.
«Я увлечен девушкой, которая не знает, с какой буквы начинается слово „шкаф“, – горько подумал Перепой какой-то частичкой своего мозга. – А с другой стороны, она увлечена существом, одетым в тогу, на которой словно бы пировало семейство дурностаев. В общем и целом мы друг друга стоим».
Но основная часть его мозга думала: «Почему этот мужчина так странно себя ведет? Это же обычный платяной шкаф!»
– Нет, нет, – вдруг забормотал Сетка. – Не хочу!
