– Если и он – лжец, то как же тогда вообще жить на свете? – в отчаянии пробормотала Луиза.
С тоской она вспомнила последние слова Джереми: <Жаль лишь, что женщина, которую я люблю, так и не научилась слушать сердце и доверять его голосу>. Действительно жаль. Если бы она это умела, то не сидела бы сейчас одна и не ломала от безысходности руки.
А может, все же стоит попробовать, мелькнула в голове шальная мысль. Возможно, тогда удастся разобраться, кто же прав, а кто лжет.
Луиза негромко рассмеялась. Положительно она сходит с ума. Чего только не готова придумать, лишь бы оправдать Джереми! А между тем против него все улики. И только бестолковое сердце упрямо твердит, что ее любимый не виноват…
Стоп.
Луиза ощутила, что только что в ее воспаленном мозгу промелькнуло нечто трезвое и разумное. Что она там думала насчет сердца? Что оно чувствует невиновность Джереми? Но ведь тогда получается, что это и есть… голос сердца.
Что она наконец услышала его.
Луиза возбужденно огляделась по сторонам. Не зная, чем занять руки, схватила одну из блузок и принялась ее нервно складывать прямо на коленях, безжалостно терзая шелковую ткань.
Так и есть. Джереми никогда не лгал ей. Вдруг что-то будто переключилось в мозгу, и внезапно Луиза поняла, как смехотворны все те обвинения, что она предъявила Джереми, и как на самом деле абсурдно и нелогично все то, что наговорил ей Чарльз.
Во-первых, деньги. Зачем они нужны Джереми, если у себя, в Штатах, он преуспевающий врач? Целая клиника в его распоряжении! Какой же он альфонс, если всю жизнь зарабатывает на жизнь собственным трудом? И, судя по всему, зарабатывает неплохо…
Во-вторых, <звоночки>. Луиза действительно ни на минуту не усомнилась, что Джереми по-настоящему любит ее! И тут сердце ее просто не могло ошибиться. Недаром же так смутился Чарльз, когда она случайно заговорила об этом!
В-третьих, ухаживания. Как же она сразу не сообразила, что Джереми проявлял знаки внимания задолго до разговора с Чарльзом! Да и инцидент, произошедший в роще, имел место до, а не после рокового разговора. Джереми действительно вел себя именно так, а не иначе, по тем причинам, которые позднее назвал. Пресловутая порядочность и в самом деле не позволила ему воспользоваться женской слабостью и обмануть человека, который оказал ему гостеприимство.
И та же порядочность и элементарное чувство такта заставило Джереми хранить в тайне возмутительное предложение Чарльза. Так вот почему Джереми был в тот день так зол, вот почему собирался уехать! Как же она могла забыть об этом? Потому-то он тогда и сказал Луизе, что им лучше остаться друзьями. Джереми не хотел, чтобы их любовь служила кому-то в корыстных целях.
Когда же встал вопрос о том, зачем все это понадобилось Чарльзу, Луиза и секунды не сомневалась над ответом. Ее муж просто хотел отвлечь ее внимание от собственной персоны и бесчисленных любовных похождений на стороне. А сегодня оговорил Джереми с единственной целью: заставить ее отказаться от развода. И когда понял, что Джереми тут ни при чем и что Луиза по-прежнему тверда в своем решении, даже пожалел его. То-то она еще удивилась!
А потом еще и два раза пытался ей что-то сказать, но так и не решился… Может быть, Чарльз, поняв, что ему все равно не удержать жены, раскаялся и решил признаться в своем обмане?
Луиза вдруг глухо простонала. Впрочем, это уже не играет никакой роли. А важно то, что сейчас, в тот самый момент, когда она сидит сложа руки и, умножив два на два, радуется, что наконец-то получилось четыре, ее единственно дорогой и самый родной на свете человек уезжает. И уезжает по вине самой Луизы, глубоко обиженный тем, что его любимая женщина так и не научилась ему доверять…
Луиза так резко крутанула колеса, что коляска едва не опрокинулась. Быть может, еще не поздно! Со всей скоростью, на которую только была способна ее неповоротливая колымага, молодая женщина поспешила к парадному входу, через который должен был покинуть негостеприимный особняк Джереми. Она еще успеет, она должна успеть!
Комнаты, коридоры, бесконечные повороты и двери, двери, двери… Луиза готова была кричать от досады, видя, как много времени у нее занимает преодоление таких, казалось бы, несложных препятствий. Будь проклята эта коляска! Когда же Луиза наконец встанет и выкинет ее ко всем чертям!
Вдруг ей послышался требовательный гудок такси. Значит, Джереми еще здесь, машина только что приехала за ним. Скорее же, скорее… Луиза еще успеет, она исправит ошибку, которую едва не совершила. Ведь, если она позволит Джереми сейчас уехать, ей ни за что, никогда не отыскать его в этом огромном мире.
Но вот наконец холл, тугая парадная дверь… Очутившись на широком крыльце, Луиза с облегчением увидела, что Джереми только собирается садиться в такси. Шофер как раз грузил его вещи в багажник.
– Джереми! – крикнула она.
Однако от волнения голос сорвался на первом же звуке и осекся. В горле пересохло, связки словно бы сжались. Сколько Луиза ни пыталась, из ее рта не вылетало ни звука, лишь громкий шепот:
– Джереми, Джереми…
Однако мужчина, увы, ее не слышал. Он уже садился в такси. Он стоял к Луизе спиной и не видел ее. И никто не провожал доктора, некому было указать ему на то, как отчаянно она жестикулирует, напрасно силясь привлечь его внимания.
Кусая губу от отчаяния, Луиза с ненавистью посмотрела на красивые мраморные ступени, ведущие к входу. Их было ровно десять штук. И не было никакой возможности преодолеть их, если, конечно, она не научиться летать.
Или ходить.
Конечно, можно было бы вновь вернуться в дом и выйти через другую дверь, ведущую в сад. Там не было ни единой ступеньки, и именно ей пользовалась Луиза уже почти целый год. Но пока она вновь проделает весь этот немыслимый путь, пока обогнет дом, будет поздно, слишком поздно. Джереми уже сел в такси, только почему-то медлил закрыть дверь и приказать шоферу трогаться. В распоряжении Луизы оставались какие-то секунды, быть может, даже еще меньше.
– Джереми… – в последний раз шепотом позвала она, всем сердцем стремясь вниз, к любимому, такому близкому и одновременно далекому, как никогда. – Джереми, я иду к тебе, я должна…
И тут случилось невероятное. Не понимая еще, что происходит, Луиза вдруг ощутила, что отрывается от коляски. Земля вдруг оказалась от нее так непривычно далеко, что возникло легкое головокружение. Удивленно она огляделась по сторонам и только потом догадалась взглянуть на ноги.
И вдруг поняла. То, на что Луиза уже не надеялась, свершилось. Она стояла, стояла, ни за что не держась! Джереми был прав, она действительно сумела, она смогла это!
Но тут звук резко захлопнувшейся дверцы заставил Луизу вернуться к реальности. Господи, пока она тут вертит головой по сторонам, Джереми уезжает! Остались какие-то доли секунды, чтобы успеть догнать, остановить его!
Не думая о том, что делает, Луиза шагнула к краю лестницы и на мгновение зависла над пропастью. Но тут отвыкшие от работы мышцы изменили ей, и она с ужасом поняла, что падает. Инстинктивно выставив вперед руки, чтобы не расшибить голову о мрамор, Луиза полетела куда-то вперед, больно обо что-то стукнулась, а потом земля и небо вдруг завертелись с ужасающей скоростью. Последнее, что она успела услышать прежде, чем отключилось сознание, был душераздирающий мужской вскрик…
Приходить в себя было мучительно больно. Крайне неохотно Луиза приоткрыла глаза. И первое, что перед собой увидела, – это до боли родные синие глаза…
– Джереми? – неуверенно позвала она. – Я что, умерла и попала в рай?
Вне себя от радости, что к Луизе вернулась память, Джереми крепко прижал ее к груди. Но тут же, испугавшись, что может причинить боль, ослабил объятия.
– Луиза, любовь моя! О нет, ты не в раю. Ты со мной, на нашей грешной земле.
– Но ведь тогда это и есть рай, – слабо улыбнулась она. Затем осторожно пошевелилась и поморщилась: – Как все болит…
– Было бы странно, если бы не болело. У тебя, наверное, с полдюжины синяков и ссадин… Но главное, насколько я могу судить, кости все целы. Учитывая, какой шикарный пируэт был совершен, ты на удивление легко отделалась!
Луиза вдруг вспомнила. Ее сияющие глаза обратились к Джереми.
– Ты видел? Нет, ты видел? Я стояла, стояла сама!
– Видел, видел, – смеясь от радости и покрывая лицо любимой бесчисленными поцелуями, отозвался он. – Я уже приказал водителю ехать, как вдруг будто что-то толкнуло меня в бок и заставило обернуться. Я увидел, что ты стоишь у самого края лестницы, замерев, будто птица, готовящаяся взлететь. А в следующий момент с ужасом понял, что ты собираешься делать, и поспешил к тебе. Однако, увы, не успел…
Луиза радостно засмеялась.
– Ерунда, раз я не только цела, но и, можно сказать, невредима… – Тут в ее глазах отразилось недоумение. – До сих пор не могу понять, почему я упала? Ведь я же чувствовала их, чувствовала свои ноги…
Расхохотавшись, Джереми еще крепче прижал ее к себе.
– Глупенькая, да у тебя просто еще слишком слабые мышцы. Я вообще удивлен, что ты сумела самостоятельно продержаться эти несколько секунд. Обычно с момента возвращения чувствительности и до того дня, когда человек сможет встать, ни за что не держась, проходят долгие недели, а то и месяцы… А ты думала, все будет как в сказке? Что стоит только тебе захотеть, ты сразу встанешь и пойдешь? Да еще и совершишь такой поистине акробатический трюк, как спуск по лестнице?
Луиза застенчиво засмеялась и спрятала лицо у него на груди.
– Ты угадал, я рассчитывала как раз на нечто подобное… И то, что я встала, меня ничуть не удивляет. Ведь у меня просто не было другого выхода, чтобы не дать тебе навсегда покинуть меня. Мне придала силы моя любовь и… сердце, – запнувшись, прибавила она. И чуть слышно закончила: – Кажется, я научилась его слушать.
Прочитав в ее глазах то, что осталось недосказанным, Джереми обо всем догадался. Взволнованно и растроганно коснулся губами ее виска.
– Милая моя девочка… Я так и знал, ты рано или поздно все поймешь!
– Прости меня, Джереми, – робко произнесла Луиза. – Я наговорила тебе столько гадостей, я была к тебе так несправедлива! Мне перед тобой так стыдно…
Однако он предупреждающе закрыл ей рот легким поцелуем.
