внезапно сложились в единую картину, и от этой картины меня передернуло. Воистину, подсознание - странная штука. Охотник за тенью восстает. Дети-мутанты. Ключи падают на землю. Я знаю, что будет дальше. Это действительно страшно. Мне остается только надеяться, что это всего лишь мое подсознание и что зверь не выйдет из моря. Ни во сне, ни наяву. Будем надеяться. А пока сделаем доброе дело. Может быть, когда ТОТ, кто взвешивает сердца, станет взвешивать мое сердце, этот поступок перевесит все остальное, сотворенное мною. Попробуем. Я попробовал. Секунда ожидания, ответ - все ОК. Я сказал:
- Позвони маме.
Маринка позвонила. Разговор был коротким. Я не слышал его, телепатический разговор нельзя слышать, я об этом уже говорил, и по выражению лица в ходе разговора тоже ничего не понять, но, когда разговор закончился, все стало ясно. Она разрыдалась. Она буквально билась в истерике, а я гладил ее по спине, пытаясь успокоить, и потребовались две бесконечно долгие минуты, чтобы понять, что она рыдает от радости. У меня все получилось. Ее мама теперь абсолютно здорова. Все замечательно. Маринка сказала:
- Игорь, я не знаю, кто ты такой на самом деле, но мне наплевать. Будь ты даже сам антихрист. Я сделаю для тебя все. Все, что попросишь. Я ответил, улыбнувшись:
- Тогда слушай дальше.
Я рассказал про успехи Егора на финансовом поприще, и Маринка возмутилась. Ничего не поняла в технических деталях, но возмутилась. Она сказала:
- Он не должен был просить у тебя денег. Это как если бы Моисей взошел на гору Синай и попросил у бога 600-ю колесницу. Можно подумать, у него нет других проблем. Это из-за него у тебя неприятности?
- Можно сказать и так. Слушай дальше.
Я рассказал историю общения с Царьковым. Как ни странно, Маринка меня совершенно не осуждала. Видимо, ненависть к правоохранительным органам - профессиональная черта всех проституток, пусть даже и бывших. Я рассказал, как убил Царькова, как покинул негостеприимный подвал, как побывал у себя дома, я не стал рассказывать только о странном поведении моего отца. Это - только наше с ним дело.
Я ожидал, что Маринка впадет в ступор, но я просчитался. Ею овладела жажда деятельности. Она сказала:
- Тебе надо прятаться. Ты, конечно, крутой, ты один легко замочишь роту ОМОНа, но зачем тебе это надо? Только совесть будет потом мучить. Залегай на дно. Сейчас я позвоню Борману… Она явно собралась звонить, и я поторопился перебить ее:
- Подожди! Ты уверена?
- Уверена. Борман - редкостный мерзавец, но свое дело знает. Он спрячет тебя так, что ни менты, ни ФР тебя не найдут. По крайней мере, сразу не найдут. А что делать дальше - обдумаем потом, в более спокойной обстановке.
- Но он же бандит!
- Ну и что?
- Ну как ты не понимаешь! Ты думаешь, он поможет мне бескорыстно? И ты можешь себе представить, что он захочет от меня получить?
- Какая тебе разница? Ты же теперь самый крутой! Да что бы он ни захотел, ты ему ничего не дашь, а если заерепенится - ликвидируешь у него одно яйцо, сразу станет послушным. Да и вряд ли он будет у тебя что-то просить, он… тоньше он работает, гад.
Кажется, я совсем не понимаю Маринку. Откуда у нее такая кровожадность? Будем надеяться, что от шока.
- Ладно, звони, - сказал я. И подумал: хуже не будет. Можно, конечно, телепортироваться куда- нибудь подальше, и никакой Борман нам не потребуется, но я почему-то не хочу пользоваться способностями без нужды. Не знаю, почему. Потом разберемся.
Маринка позвонила Борману, и Борман ее озадачил. Он сказал, что высылает за нами машину, и что машина будет через 15-20 минут. Подозрительно, невозможно быстро. Маринка спросила, почему так быстро, и Борман ответил, что двое его ребят случайно проезжали неподалеку по своим делам, и он приказал им доставить нас на его дачу. Подозрительно, но возможно. Впрочем, если это не случайное совпадение, а какой-то хитрый замысел, это ничего не изменит. Маринка права - я теперь действительно очень крутой.
Машина появилась через 16 минут, Маринка еле-еле успела одеться и вообще не успела накраситься. Странно, но похоже, что для нее это важнее, чем все наши проблемы. Правильно говорит мой папа: женщины - это совсем другие существа, понять их невозможно, но жить с ними как-то надо.
У подъезда нас встретил высокий светловолосый мужчина лет тридцати с открытым располагающим лицом. Увидев Маринку, он улыбнулся, и Маринка улыбнулась в ответ. Она сказала:
- Привет, Карабас!
- Приветствую! - он протянул мне руку и представился. - Карабас-Барабас.
- Игорь.
- Тогда я - Леонид. Можно просто Леня. - Он улыбнулся. - Пойдемте.
Оказалось, что Борман выслал за нами Ауди C6R. Обычная, ничем не примечательная машина среднего класса с усиленной подвеской для российских дорог. Данный экземпляр выглядел далеко не новым, и, хотя ржавчина еще не успела проступить, сразу бросается в глаза, что эта машина принадлежит далеко не новому русскому.
Карабас-Барабас сел вперед, мы с Маринкой - назад. Водитель (ничем не примечательный седоватый мужик с внешностью непьющего пролетария) вопросительно взглянул на Карабаса, тот кивнул, мол, поехали, но внезапно поднял руку ладонью вперед. Входящий мобильный звонок. Водитель заколебался, но Карабас неопределенно махнул рукой, машина тронулась, и мы поехали в гости к Борману.
Карабас разговаривал долго. Похоже, разговор был не из простых, я даже не сразу понял, когда он завершился. Карабас долго сидел молча и неподвижно, будто все еще разговаривал по телесвязи, затем неразборчиво выругался сквозь зубы, и обратился к водителю:
- Планы меняются, едем на «Новослободскую». По дороге захватим еще одного человечка, так что сильно не гони. Вот, блин, работа, вкалываем, как афроамериканцы на плантации. - Это он обратился к нам с Маринкой. - Ехали по своим делам, никого не трогали, и вот на тебе - переться через всю Москву к черту на рога.
Он замолчал, явно расстроенный. Мне показалось, что он расстроен не из-за того, о чем только что сказал, но я не стал это комментировать. В конце концов, это его дело.
До площади Серпуховской заставы мы ехали молча. А дальше события стали развиваться с молниеносной быстротой.
Проезжая площадь, наша машина заглохла. Прямо на трамвайных путях. Водитель, тихо матерясь, крутил стартер, но двигатель упорно отказывался заводиться. Зеленый свет погас, загорелся красный, перпендикулярный поток двинулся к нам, моргая и бибикая, и в этот момент «Ауди» завелась. Двигатель взревел, машина прыгнула вперед, водитель дернул ручником вверх-вниз, машину занесло, завизжали покрышки, я не успел ни за что ухватиться и меня завалило на Маринку, двигатель взревел снова, и мы, стремительно набирая скорость, влетели в лабиринт старомосковских переулков. Три или четыре поворота в управляемом заносе на пределе водительского мастерства, мы пролетаем проходной двор, распугивая прохожих, наш путь ведет в арку, но в арке стоит грязный и ржавый «Москвич-2141», я и не знал, что такой антиквариат еще ездит по Москве, он загораживает нам дорогу, но кажется, что водитель ожидал чего-то подобного. А вот Карабас злится, он орет мне в ухо, я делаю усилие и понимаю, что он хочет. Он хочет, чтобы я отключил мобильную связь. Какого черта, ору я, это что, похищение? Карабас громко и виртуозно матерится, из «Москвича» выскакивает немолодая и некрасивая женщина то ли кавказской, то ли еврейской внешности, у нее в руках продолговатая металлическая коробка зловещего вида, она направляет
