ликвидировал троих видных деятелей, так или иначе связанных с фирмой и занимавших в криминальном мире далеко не последнее место. Изъятие этих товарищей из оборота закономерно влекло за собой перераспределение сил и средств в соответствующих сферах, которое при определенном соотношении обстановочных факторов могло вылиться в бурные катаклизмы с непредсказуемым финалом. И хотя «Петрович» клятвенно заверил, что все делается во благо фирмы, а значит, и в моих интересах тоже, в сознании у меня поселилась безотчетная тревога, не позволявшая вздохнуть полной грудью и расслабиться. Тревога эта рождала тяжкое подозрение: а не уподобляюсь ли я обколотому дебилу, которого посадили с подрывной машинкой метрах в двухстах ниже плотины, обложенной взрывчаткой, и в установленное время велели крутануть ручку…
Стае, оставшийся за хозяина, решил для полноты ощущений добавить пару проблемок, которых мне как раз не хватало для комплекта. Пока я принимал душ и брился, он безмолвствовал, а когда мы уселись завтракать, выдал:
– Это… Ну, вчерась звонили из автоинспекции – спрашивали, в каком состоянии твоя «Нива» и где она сейчас находится.
Положив поддетый на вилку кусок ветчины, я медленно выдохнул и поинтересовался:
– Ну и что ты ответил?
– Сказал, что все хокей, – Стае пожал плечами, – и что тачка твоя стоит во дворе. Правильно?
– Ага, правильно, – подтвердил я и, промотав в уме все возможные варианты непредсказуемых пакостей, несколько успокоился. Вчера Феликс был жив и здоров, значит, звонок автоинспектора ничего общего с акцией не имеет. Ну а остальное переживем – пусть даже тачку отберут за злостное уклонение от техосмотра. Дон утрясет все проблемы мановением мизинца. Рассудив таким образом, я опять подцепил ветчину и потащил ее ко рту.
– И это… – Стае несколько смутился. – Ну, мы с Милкой уйдем от тебя… Щас вещи соберу, вот… Подбросишь до ее хаты? А то шмоток много у нее – неудобно на тачке…
– Тихо, тихо, тихо… – я водрузил ветчину на место и потер уши – показалось, что ослышался. – Ну-ка, ну-ка – еще разок и повнятнее.
– Мы от тебя уходим, – угрюмо повторил Стае, опустив взгляд. – Хата у нас есть. Я молодой и здоровый – «капусты» на харчи срублю всяко-разно. Ну вот, – он неопределенно развел руками.
– Это ты так решил? – поинтересовался я, угрожающе сдвинув брови. – Или надоумил кто?
– Я так решил, – Стае опасливо отодвинулся вместе со стулом. – А че? Че такого?
– А ты меня спросил? – едко ухмыльнулся я. – Ты ее спросил? – Я потыкал пальцем в сторону, где располагалась Милкина спальня. – Ты вообще кто такой, парень? Да недавно тобой тут вообще не пахло! А тут – нате вам, явился не запылился и давай распоряжаться! Ха! Деятель…
– Она все равно ничего не соображает, – тихо проговорил Стае и шмыгнул носом. – А ты… Она тебе не нужна. Ты вон – с Оксанкой… Да и помимо Оксанки у тебя еще есть – дома не ночуешь, а она вчерась звонила вечером.
– Кто звонил? Оксана? – переспросил я.
– Ага, она, – подтвердил Стае.
– И чего? Что ты ей сказал?
– Ну чего, чего… Сказал, что ты уехал куда-то. Я думал, она в курсе.
– А во сколько это было?
– Да где-то около двенадцати ночи…
– А как она отреагировала на твое сообщение о моем отсутствии?
– Ну как… Ну, сказала… Че ж она сказала… А, вот – сказала «а-ха!», раздельно так – «а-ха» – и швырнула трубку.
– Вот спасибо-хорошо! – Я задумчиво побарабанил по столу пальцами и горько вымолвил: – Все, старик, – кранздец моей спокойной жизни. Жизнь дала трещину, денег осталось два чемодана… Оксана мне закатит скандал, ты чего-то там тянешь… угу, угу…
– Да я че! – начал оправдываться Стае. – Просто жить на прикормке у доброго дяди не приучены мы… Ну, ты классный, конечно, мужик, но понимаешь… Милка тебе никто – вы уже скоко-то времени не живете, ага… Я тебе – тоже никто… Хата у нас есть…
– Хорош чушь пороть! – спокойно оборвал я Стаса. – Милка мне никто! Да она, если хочешь знать, неотъемлемая часть моего существования! Она – моя половинка! Я за нее жизнь отдать готов, если потребуется…
Стае отвернулся и непримиримо скрестил руки на груди. В соответствии с учением Хосе Сильвы сия поза свидетельствует о непреклонном стремлении оппонента стоять на своем и никоим образом не соглашаться с любыми разумными доводами, исходящими от противоположной стороны. Тупиковая ситуация. Она разрешима лишь двумя способами: либо мощным радикальным давлением на оппонента, либо заменой противоположной стороны на более импонирующую этому упрямому оппоненту особь.
Так-так… Ну калечить Милкиного братца в мои планы пока не входило – а посему я решил избрать второй путь по Сильве и заодно попытаться разрешить проблему с Оксаной.
– Вот что, – миролюбиво сказал я, ласково улыбнувшись надутому Стасу. – Ты, конечно, волен поступать как сочтешь нужным, но… но ты особо не торопись, мой юный друг. Тебе же ведь без разницы, когда съезжать?
– Ну, в принципе без разницы, – согласился Стае, несколько расслабившись.
– Так вот – давай эту проблему отложим на послеобеда, – предложил я, – до того момента как раз все прояснится. Идет?
– Ладно. – Стае придвинулся к столу, взял вилку и буднично сделал резюме: – Раз так – то и похавать можно. – И начал ударно метать ветчину с зеленым горошком и яичницу.
– Похавай, похавай, – согласился я. – А я пока пойду кое-куда звякну. – И направился в спальню.
Набрав Океании номер, я дождался, когда она сонно ответит: «Ну кто там еще?» (эта дамочка встает, как правило, не раньше одиннадцати), и быстро протараторил, не дав ей раскрыть рот:
– У меня жуткие проблемы с Милкой и Стасом. Если не поможешь – мне конец. Срочно приезжай, а то застрелюсь на фиг! Я тебя люблю, ты у меня – самая желанная! – И моментально положил трубку, тут же вырубив автоответчик.
Выждав, когда иссякнет желание моей дамы выяснить, в чем дело (это желание обернулось тремя сорокасекундными попытками дозвониться до меня), я включил автоответчик и набрал номер Бо. Его автоответчик сообщил, что хозяина нет, а если приспичило, можно оставить сообщение. Сообщение я оставлять не стал – мне было необходимо личное общение с персоной. А поскольку персона могла находиться минимум по трем десяткам адресов, я тяжело вздохнул и начал методично названивать всем знакомым, так или иначе связанным с жизнедеятельностью главы периферийной группировки. На восьмом или девятом звонке выяснилось, что я наконец попал куда надо. Попросив пригласить Бо к телефону, я дождался, когда в трубке раздастся его ритуальное сопение, и сообщил:
– Это я. У меня проблемы.
– Ну. – В данном междометии я уловил некоторую озабоченность.
Да не настолько серьезные, можешь не беспокоиться, – успокоил я Бо. – Просто, если тебе позвонит Оксана, скажи, что я вчера приехал к тебе ориентировочно в десять вечера и всю ночь мы пьянствовали. Короче – ночевал у тебя. Идет?
– Ну, – согласился Бо с заметным облегчением и нетрадиционно добавил: – Как сам?
– Хреновато, братишка, – признался я. – Боюсь, что скоро мне придется обратиться к тебе с более серьезными заморочками… Нет, я, естественно, постараюсь все разрешить своими силами, но ты будь готов, если что… Ага?
– Ну, – беспечно бросил Бо. – Прорвемся. Все?
– Все, – подтвердил я. – До связи.
– Пока, – сказал Бо и положил трубку.
Заглянув на кухню, я обнаружил, что прожорливый Стае благополучно аннулировал завтрак, приготовленный на двоих, и теперь мне предстоит еще разок выступить в роли кока. Немного подумав, я решил отложить это дело до прибытия психоаналитички, которая, будучи в хорошем настроении, могла бы,
