— Что всегда ведет к трагедии, — сухо заметил Кристиан.
— Эти двое ребят, — продолжал Клут, — просто тронулись умом, что иногда свойственно гениям. Их волнует политика, они озабочены ядерной угрозой всему миру. Их не интересуют современные политические споры, они плюют на конфликт арабов Израиля, на проблему бедных и богатых в Америке, на борьбу демократов и республиканцев. Они просто хотят заставить земной шар быстрее вращаться вокруг оси. Вы с этим сталкивались, — он презрительно ухмыльнулся. — Все они считают себя Господом Богом, и их ничто не трогает.
Одно Кристиана успокаивало: если Клут не находит никакой связи между этой сумасшедшей историей с атомной бомбой и захватом самолета, значит, такой связи не может быть, ведь Клут подозревал всех и во всем. Но тут возникла новая мысль — вокруг этих двух проблем летали политические снаряды. Не торопись, одернул он себя. Фрэнсису сейчас угрожает страшная опасность, его нужно защитить. Может, они смогут разыграть одну карту против другой.
— Послушайте, Питер, — сказал он Клуту, — это должна быть в высшей степени секретная операция. Я хочу, чтобы этих двух парней взяли и поместили в больницу в Вашингтоне. Знать об этом будем только вы, я и агенты специального подразделения. Ткните агентов носами в Закон об атомной безопасности, соблюдайте абсолютную секретность. Никто не должен их видеть и разговаривать с ними, кроме меня. Я буду лично вести расследование.
Клут бросил на него подозрительный взгляд. Ему не нравилось, что операция поручается специальному подразделению Кристиана Кли.
— Медики, прежде чем они будут впрыскивать химикаты в мозги этих парней, захотят увидеть приказ президента.
— Я попрошу президента, — заверил Кристиан.
— В этом деле решающим является фактор времени, — как бы между прочим заметил Питер Клут, — а вы сказали, чтобы никто кроме вас, не допрашивал их. Это касается и меня? А что, если вы будете заняты у президента?
— Не беспокойтесь, Питер, — улыбнулся Кристиан Кли, — я буду там. А теперь посвятите меня в детали.
В голове у него были другие дела. Вскоре он встретится с командирами специального подразделения ФБР и прикажет им установить электронное и компьютерное наблюдение за наиболее важными членами конгресса и Сократова клуба.
На командном посту в департаменте энергетики в Мэриленде, официально именуемом Координационной группой по чрезвычайным обстоятельствам, изучали психологические портреты возможных террористов, готовых использовать ядерную бомбу. Там перечислялись типы психастенических больных и исследовались варианты, согласно которым они могут приобрести необходимые знания, чтобы представлять возможную опасность. Анализировались типы идейных маньяков, которые могут попробовать взорвать ядерное устройство; составлялись психологические портреты охотников за деньгами, которые будут требовать выкуп; агентов иностранных террористических организаций, готовых совершить такой ужасный акт. Среди этих портретов были такие, которые почти полностью подходили к ситуации с Адамом Грессе и Генри Тибботом, что сильно облегчало задачу Питера Клути и трех тысяч его агентов.
Адам Грессе и Генри Тиббот уже в возрасте двенадцати лет были отмечены как вундеркинды и получили самое блестящее образование, какое только могла им предоставить богатая федеральная власть. Они познакомились с правом, гуманитарными науками, искусством, с бессмертной борьбой светлых душ человечества Антигоной, Бодлером, Сакко и Ванцетти, Мартином Лютером Кингом. Иными словами, получили все лучшее, что может дать цивилизация.
Но они были молоды, и их бунтующие гормоны сражались с разумом. Пошлость жизни, политической и интеллектуальной, породила в них то, что можно назвать презрением к окружающему миру, который следовало сделать лучше.
Они даже признавались себе, что волнение, испытываемое ими, когда они крали материалы официальных программ, удовлетворение при разрешении технических проблем, радостное возбуждение, которое они испытали, когда им в конце концов удалось сконструировать способную взорваться атомную бомбу мощностью в две килотонны, дало им такое ощущение силы, которое укрепило их решимость использовать ее. Но они вовсе не собирались взрывать бомбу.
Они ее установят, напишут письмо в «Нью-Йорк Таймс», в котором сообщат о своем намерении. Это будет предупреждение, что если правительства будут продолжать производство ядерного оружия в своих корыстных интересах, то каждый человек получает право создавать ядерное оружие для того, чтобы остановить диктаторов и не позволить им сжечь вселенную дотла. Эти двое и понятия не имели о сложнейших секретных мерах, предпринятых правительственными агентствами для предупреждения подобных угроз. Кроме того, они вообще не представляли себе реальной жизни, не догадывались о ее подводных течениях, когда один необдуманный шаг ведет к чудовищным последствиям. Они не предполагали, что клерк, разбирающий почту в «Нью-Йорк Таймс», раскрыл мешок с письмами только через два дня, и, таким образом, их письмо-предупреждение задержалось. Не подозревали они и то, что это письмо будет сразу же переслано в ФБР.
Они установили свою крошечную атомную бомбу, изготовленную с таким трудом, и, наверное, так гордились творением своих рук, что не могли совладать с соблазном пустить ее в ход ради столь высокой цели.
Адам Грессе и Генри Тиббот внимательно следили за газетами, но их письмо не появлялось на первой полосе «Нью-Йорк Таймс», ничего не сообщалось и в новостях. Их лишали возможности указать властям, после принятия их требований, то место, где заложена бомба. Их проигнорировали, что напугало и в то же время рассердило их. Теперь бомба взорвется и принесет смерть тысячам людей. А может это и к лучшему? Как еще предупредить мир об опасности использования атомной энергии? Как еще заставить власти принять необходимые меры предосторожности? Они подсчитали, что бомба разрушит от четырех до шести кварталов Нью-Йорка, и сожалели, что взрыв унесет много человеческих жизней. Но для человечества это будет невысокая цена за то, чтобы увидеть ошибочность избранного пути. Должна быть создана безотказная система безопасности, все страны мира обязаны запретить производство ядерных бомб.
В среду Грессе и Тиббот оставались работать в лаборатории, пока все в институте не разошлись по домам, и тогда у них начался спор — должны ли они позвонить властям и предупредить их. Поначалу в их намерения совершенно не входило взрывать бомбу. Они хотели увидеть свое письмо-предупреждение напечатанным в «Нью-Йорк Таймс», и тогда они отправились бы в Нью-Йорк и обезвредили бомбу. Но теперь это уже становилось противостоянием. Неужели к ним можно относиться, как к детям, когда они так много могут сделать для человечества? Собираются ли их выслушать? Во всяком случае, они не намерены продолжать свою научную работу, чтобы ее использовали не по назначению политические структуры.
Они избрали Нью-Йорк для наказания потому, что во время поездок туда ужаснулись от ощущения зла, которое, казалось, переполняло его улицы. Нищие, угрожающие прохожим, наглые водители машин, грубые продавцы в магазинах, бесчисленные грабежи, нападения на улицах, убийства. Особенно их возмутил Таймс-сквер, забитый людьми, как выгребная яма тараканами. На Таймс-сквер сводники, торговцы наркотиками, проститутки выглядели настолько опасными, что Грессе и Тиббот в ужасе ретировались в свой номер в отеле. И в состоянии этого вполне оправданного раздражения они решили спрятать бомбу именно на Таймс-сквер. Они ужаснулись бы, если бы кто-то обратил их внимание на то, что большинство лиц, увиденных ими на Таймс-сквер, принадлежат неграм.
Адам Грессе и Генри Тиббот, как и вся страна, негодовали, когда по телевидению показали убийство Терезы Кеннеди. Но при этом они еще испытали легкое раздражение при мысли, что это событие отвлечет внимание от их операции, гораздо более важной для судеб человечества.
Они начинали нервничать. Адам заметил специфическое позвякивание своего телефона, обратил внимание на то, что за его машиной, похоже, следят. Он весь напрягся, когда какие-то люди проходили мимо него на улице. Обо всем этом он рассказал Тибботу.
Генри Тиббот был очень высокий и худой молодой человек. Казалось, он состоит из проводов, соединенных обрывками мышц и просвечивающей кожи. Он обладал более глубоким научным мышлением, чем Адам, и более крепкими нервами.
