ей отказали, газеты приняли ее сторону. Первый выпад сделал защитник Ромео, заявивший в телевизионном интервью: «Бога ради, он просто хочет увидеть свою мать». Эти слова вызвали отклик не только в Италии, но и далеко за ее пределами. Каждая газета поместила их на первых полосах крупным шрифтом: «Бога ради, он просто хочет увидеть свою мать».
Это было не совсем правдой. Мать Ромео хотела видеть его, а он не желал этого.
Под таким нажимом правительство вынуждено было разрешить матери Джаньи посетить ее сына. Франко Себбедичье возражал против этого свидания, но начальник тюрьмы не принял его возражений.
Начальник обитал в огромном роскошном кабинете, куда он и вызвал Себбедичье.
— Дорогой мой, — начал он, — я имею соответствующие инструкции, и визит должен быть разрешен. Он состоится не в его камере, где разговор может быть подслушан, а в моем кабинете. Проследите, чтобы никого не было в пределах слышимости. Последние пять минут этого часа запишут на пленку, и все средства массовой информации смогут использовать эти кадры.
— А это еще зачем разрешать? — спросил Себбедичье.
Начальник тюрьмы ответил ему улыбкой, которую он обычно выдавал заключенным и своим сотрудникам, стоявшим тоже почти на положении заключенных.
— Сын встречается со своей овдовевшей матерью. Что может быть священнее?
Себбедичье ненавидел начальника тюрьмы за то, что тот во время допросов всегда посылал своих людей сидеть за дверью.
— Человек, убивший Папу, — спросил он резко, — хочет видеть свою мать? Почему он не поговорил со своей матерью до того, как застрелил папу?
Начальник тюрьмы пожал плечами.
— Это решено в высших кругах, так что смиритесь с этим. Кроме того, защитник настаивает на том, чтобы кабинет был очищен от подслушивающих микрофонов, поэтому не надейтесь установить электронное оборудование.
— Ах, вот оно что, — заметил Себбедичье. — А как этот адвокат собирается проверить, нет ли микрофонов?
— Он наймет специалистов по электронному оборудованию, которые перед встречей проделают свою работу в присутствии адвоката.
— Очень важно, — подчеркнул Себбедичье, — чтобы мы слышали их разговор.
— Чепуха, — отрезал начальник тюрьмы. — Его мать — типичная богатая римская матрона, и он никогда не доверит ей ничего существенного. Это всего-навсего еще один дурацкий эпизод в нелепой драме нашего времени. Не относитесь к этому серьезно.
Но Франко Себбедичье отнесся к этой ситуации весьма серьезно. Он счел все это очередным издевательством со стороны судебных властей, еще одним унижением. Кроме того, он надеялся, что Ромео в беседе со своей матерью хоть в чем-то проговорится.
Возглавляя Отдел по борьбе с терроризмом в Италии, Себбедичье обладал большой властью. Защитник Ромео давно состоял в секретном списке левых радикалов, за которыми разрешалось устанавливать наблюдение. Это и было осуществлено: телефон стали прослушивать, почту перехватывать и прочитывать до вручения ее адресату. Поэтому оказалось нетрудным обнаружить электронную фирму, которую адвокат собирался привлечь для проверки кабинета начальника тюрьмы. С помощью одного друга Себбедичье организовал «случайную» встречу в ресторане с владельцем этой фирмы.
Даже не прибегая к силе, Франко Себбедичье умел быть убедительным. Перед ним сидел хозяин маленькой электронной фирмы, дела которой шли без особого успеха. Себбедичье мимоходом сказал, что Отдел по борьбе с терроризмом нуждается в электронном оборудовании и в таких специалистах, и что он может снять гриф секретности с некоторых фирм. Короче говоря, он, Себбедичье, может обогатить фирму.
Но для этого необходимы взаимное доверие и выгода. Почему электронная фирма должна заботиться об убийце Папы, подвергать угрозе свое будущее процветание из-за какого-то незначительного дела, как запись разговора матери с сыном? Почему бы ее специалистам не установить микрофон, когда они будут «чистить» кабинет управляющего? Кто в данном случае окажется умнее? А потом Себбедичье сам лично побеспокоится о том, чтобы микрофон был немедленно убран.
Весь этот разговор за обедом происходил весьма дружески, но в какой-то момент Себбедичье дал понять, что в случае отказа фирма в ближайшее время столкнется с большими трудностями. Нет никакой вражды, но как может он и его правительственное учреждение доверять людям, которые защищают убийцу Папы?
Договорившись обо всем, Себбедичье позволил своему собеседнику оплатить счет. Он, конечно, не собирался оплачивать обед из собственного кармана, к тому же газетчики могут пуститься по следу этого чека. Вдобавок ко всему, он ведь хотел сделать этого человека богатым.
Таким образом, встреча Армандо «Ромео» Джаньи и его матери была полностью записана. Прослушав ее в одиночестве, Себбедичье остался доволен. Он не сразу распорядился убрать микрофончик из кабинета начальника тюрьмы. Из чистого любопытства он хотел узнать, что из себя представляет на самом деле этот мерзавец, но не узнал ничего интересного.
Себбедичье из предосторожности прослушивал пленку дома, когда жена спала. Никому из его коллег не следовало знать о ней. Себбедичье не был бесчувственным человеком и чуть не плакал, слушая, как мать Джаньи всхлипывает, умоляя сына признаться, что на самом деле он не убивал Папу, а только прикрывал своего нехорошего товарища. Было слышно, как она целовала лицо своего сына-убийцы, и на мгновение он подумал о том, какое имеет значение то, что в действительности совершает человек. Но потом поцелуи и стоны кончились, и разговор стал более интересным для Франко Себбедичье.
Он услышал голос Ромео:
— Я не понимаю, почему твой муж покончил с собой. Его не волновала судьба его страны или мира, прости меня, он не любил даже свою семью. Почему, ведя совершенно эгоистический образ жизни, он вдруг ощутил необходимость застрелиться?
С шипящей магнитофонной ленты раздался голос матери:
— Из тщеславия. Всю свою жизнь твой отец был тщеславным человеком. Каждый день он посещал парикмахера, раз в неделю — портного. В сорок лет он начал брать уроки пения. А где ему было петь? Он потратил целое состояние, чтобы стать рыцарем Мальтийского ордена, а вряд ли бы нашелся еще человек, настолько чуждый Святому Духу. На Пасху он надевал белый костюм с вытканным из веточек вербы крестом. Он был большой фигурой в римском обществе. Приемы, балы, назначения в различные комитеты, на заседаниях которых он никогда не бывал. Он гордился, что его сын окончил университет, был доволен твоими успехами. А как важно он прогуливался по римским улицам! Я никогда не видела человека, более счастливого и более пустого. — Наступила пауза. — После того, что ты сделал, твой отец никогда больше не мог появиться в римском обществе. Эта никчемная жизнь кончилась, и он убил себя. Пусть покоится с миром. Он замечательно выглядел в гробу в новом пасхальном костюме.
Затем Ромео произнес слова, обрадовавшие Себбедичье:
— Отец ничего не дал мне при своей жизни, а своим самоубийством лишил меня возможности выбора. Теперь смерть является моим единственным спасением.
Себбедичье получил то, что хотел. Он дослушал пленку до того места, когда Ромео позволил своей матери убедить его принять священника, а с приходом в кабинет телевизионных и газетных репортеров выключил магнитофон. Остальное он видел по телевизору.
Когда Себбедичье в следующий раз посетил Ромео, он был так доволен, что вошел в камеру чуть ли не пританцовывая и весело приветствуя заключенного.
— Джаньи, — воскликнул он, — вы становитесь все более знаменитым. Прошел слух, что когда мы получим нового Папу, он попросит для вас помилования. Продемонстрируйте вашу благодарность и дайте необходимую мне информацию.
— Ну Обезьяна, — буркнул Ромео.
Себбедичье поклонился и спросил:
— Значит, таково ваше последнее слово?
Все складывалось великолепно. У него была запись, свидетельствующая о том, что Ромео думал о
