захватчики их просто не заметили.
Но британское влияние на индийское мышление было так велико, что даже такой человек, как Махатма Ганди, требовал, чтобы и эти тридцать храмов замазали глиной, и никто их больше не увидел. Подумайте о людях, которые выстроили эти сотни храмов... Должно быть, каждый строился несколько веков. Храмы так изящны, так пропорциональны и красивы, что ничто на свете с ними не сравнится.
Кроме того, храмы стояли не сами по себе. Сотни храмов означают, что рядом был город, где жили тысячи людей. Иначе, зачем столько храмов? Кто были эти люди? Они были уничтожены вместе с храмами.
Я считаю эти храмы образцом, потому что западному человеку тамошние скульптуры кажутся порнографией. Махатма Ганди тоже считал их порнографическими.
Индия многим обязана Рабиндранату Тагору. Именно он помешал Махатме Ганди и прочим политикам, готовым скрыть эти храмы от человеческих глаз. Рабиндранат Тагор сказал: «Какая глупость! Это не порнография, а красота!»
Грань между порнографией и красотой очень тонка. Обнаженная женщина или мужчина — это далеко не всегда порнография. Красивая женщина, красивый мужчины — это образчики красоты, здоровья, пропорциональности. Это самые совершенные творения природы. Олени бегают голыми, но они прекрасны, никто не считает их наготу порнографией. Почему же в обнаженном человеческом теле так трудно увидеть такую же грацию?
В викторианскую эпоху в Англии были дамы, которые обматывали тканью даже ножки стульев, потому что «ноги нельзя обнажать». Ножки стульев! Но это тоже «ноги», и потому голые ножки стульев считались неприличием, бескультурьем. В ту же эпоху в Англии было целое движение, призывавшее одевать собак, когда тех выводили на прогулку. Никто не должен был ходить голым... словно порнография — это сама по себе нагота. Порнография кроется в голове, а не в теле!
Я сотни раз был в Кхаджурахо и не видел там ни единой порнографической скульптуры. Изображения обнаженного тела порнографичны только в том случае, если пробуждают твою сексуальность. Это единственный критерий: порнография пробуждает сексуальность, половой инстинкт. Но с Кхаджурахо все иначе. Вообще говоря, эти храмы создавались с совершенно противоположной целью.
Они были созданы для медитации на любви между мужчиной и женщиной. И камень стал живым! Строители этих храмов были, пожалуй, гениальнейшими художниками на свете. Эти скульптуры созданы для медитации, это объекты медитации.
Медитирующие садились вокруг храма, созерцали скульптуры и следили за тем, не возникнет ли у них сексуальное желание. Это было испытание, проверка: отсутствие желания означало, что человек может войти в храм. Скульптуры были только снаружи, на внешних стенах. Внутри храма не было никаких обнаженных статуй.
Человек должен был медитировать, очиститься до такой степени, чтобы его не отвлекало сексуальное желание. Скульптуры на стенах были призваны не вызывать его, а вытеснять. Только тогда человек мог войти в храм. Если желание возникало, он не входил. Это стало бы святотатством — входить в храм с подобными мыслями. Это загрязнило бы атмосферу храма, стало бы оскорблением.
Зодчие тех храмов создали прекрасные образчики литературы. Восток никогда не подавлял сексуальность. До Будды и Махавиры никто не подавлял половой инстинкт. Воздержание стало духовным подвигом только во времена Будды и Махавиры. Все мудрецы, авторы вед и упанишад были женатыми. У них были дети, они не придерживались обета безбрачия.
Не было тогда и тех, кто отрекался от мира. Мудрецы пользовались всеми удобствами, изобилием. Они жили в лесах, но ученики, цари, близкие люди снабжали их всем, чего только можно желать. В ашрамах, школах, лесных академиях была роскошная обстановка.
После Будды и Махавиры на Востоке зародилась отвратительная традиция воздержания, подавления. А проникшее сюда христианство научило индийцев подавлять и все остальное. Триста лет христианства сделали восточный ум таким же подавленным, как и западный. Поэтому мои методы пригодны и для одних, и для других. Я называю их вводными методами. Они призваны уничтожать все, что может помешать вам погрузиться в глубокую медитацию. Динамическая Медитация и Кундалини-медитация очищают, выпускают подавленное на волю, избавляют от суетливости, нетерпения, спешки. После этого вы имеете право войти в храм.
Именно по этой причине я говорил о спокойном отношении к сексу, потому что, не признавая секс, человек не может избавиться от подавляемого. А я хочу, чтобы вы стали совершенно чистыми, естественными. Я хочу довести вас до того состояния, когда можно переходить к любому из ста двенадцати методов.
Вот почему я придумал свои медитации — это просто очищающие процедуры.
Кроме того, я пользуюсь западными терапевтическими приемами, потому что западное мышление и — под его влиянием! — восточное мышление, слишком больны. Здравое мышление в наши дни — огромная редкость. Каждый страдает каким-нибудь недомоганием, душевным расстройством, некоей опустошенностью, похожей на ноющую рану. Жизнь каждого человека напоминает ночной кошмар. Все слишком беспокойны, все слишком боятся смерти — и не только смерти, но и самой жизни.
Люди живут полусонно, вяло, с прохладцей. Не полной жизнью, как грек Зорба, не на всю катушку. И виновато в этом больное мышление. Жить надо, вот я и живу. Любить надо, вот я и люблю. «Надо» то, «надо» это, вот я и делаю. В душе людей нет жгучего желания, призывающего делать то или иное.
Нет энергии, которая хлестала бы через край. Никто не рискует жить полной жизнью. Дух приключений исчез, а отсутствие здоровой рискованности указывает на болезнь. Тяга к приключениям — вот критерий, потому что это тяга к неизвестности. Люди словно рождаются стариками. У них не бывает настоящей молодости.
Западные терапевтические приемы не обеспечивают духовный рост, но помогают подготовить нужную почву. Это не посев семян, а подготовка к севу. Но это тоже нужно. Поэтому я и прибегаю к терапевтическим приемам.
На то есть и другая причина: я хочу соединить Запад и Восток.
Восток развивал медитативные методы. Запад медитацией не занимался, но разрабатывал методы психотерапевтические. Чтобы заинтересовать западного человека медитацией, чтобы приблизить восточное мышление к западному, нужно взять что-то у одного и что-то у другого. Нельзя опираться исключительно на восточное, непременно нужно включить и что-то западное. И я обнаружил, что западная психотерапия очень полезна. Далеко она не заведет, но достаточно и того, на что она способна. Это тоже полезно. Когда добиваешься того, что может западная психотерапия, можно переходить к медитации.
Западный человек должен почувствовать, что в итоговый результат, в окончательное слияние входит и что-то из его собственного опыта. Результат слияния не должен быть односторонним. Тогда западный ум чувствует, что в нем тоже есть что-то важное. Вреда от этого не будет, только польза.
И я с огромным успехом пользуюсь терапией. Она помогла мне очистить естество множества людей, подготовить их к входу в храм медитации. Моя мечта — полное слияние Запада и Востока. Земля одна, она должна быть единой не только политически, но и духовно.
Но некоторые полагают, что это просто хитроумная форма промывания мозгов. Нет, это нечто большее — это промывание разума, а не только мозгов. Мозги — это слишком материально, слишком поверхностно. Это просто механизм, которым пользуется мышление. Мозги-то промыть легко, как и любой прибор: разбираешь да смазываешь. Но когда грязью забито само мышление, когда оно наполнено подавленными желаниями и уродливыми мыслями, гадость быстро образуется и в мозгах.
К тому же я вообще не понимаю, что плохого в промывании. Помыться никогда не вредно. Я верю в химчистку. Устаревшими методами мытья я не пользуюсь.
Конечно, многие люди чувствуют себя обманутыми, когда у них отбирают разум, ведь это единственная ценность, какая у них есть. Но обида возникает лишь в самом начале. Когда извлекаешь их разум, отбираешь его, они вдруг замечают, что под мышлением зарыты настоящие сокровища. Разум — просто стекляшка, в нем, как в зеркале, отражаются настоящие драгоценности, но сам по себе он ничего не стоит. А это сокровище, скрытое под мышлением, — ваша подлинная сущность.
Но зеркальные отражения обманчивы. Человек думает, будто реально само отражение. И пока не уберешь это зеркало, пока не лишишь его разума — а это и есть медитация, состояние отсутствия ума...
