этот морской курорт. Сюда приехали все. Нужно быть чем-то занятым…
Люди играют в карты, шахматы, люди часами смотрят телевизор. Средний американец смотрит телевизор пять часов в день; люди слушают радио, лишь бы не остаться наедине с собой. Вся эта кипучая активность преследует только одну цель: не оставаться одному, это очень страшно. И эта мысль позаимствована у других. Кто сказал тебе, что быть одному — это страшное состояние?
Послушай тех, кто познал уединение; их мнение совершенно противоположно. Они ответят, что нет ничего более прекрасного, ничего более успокаивающего, ничего более веселого, чем просто быть одному.
Но ты прислушиваешься к толпе. Людей, живущих в недоразумении, большинство, так что никому нет дела до какого-то Заратустры или Гаутамы Будды. Эти единичные личности могут ошибаться, могут испытывать галлюцинации, могут обманываться или обманывать других, но миллионы не могут ошибаться. И миллионы подтвердят, что нет ничего более ужасного в жизни, чем оставаться наедине с собой; это ад.
Любое действие, порожденное страхом, ужасом остаться наедине с собой, не может принести удовлетворения. Отравлен сам корень. Ты не любишь свою женщину, ты используешь ее для того, чтобы не быть одиноким. И она тебя не любит. Она страдает от той же паранойи, она использует тебя, чтобы не оставаться одинокой.
Конечно, во имя любви может случиться все, кроме самой любви. Могут быть драки, могут быть споры, но даже они лучше, чем одиночество: по крайней мере, рядом кто-то есть, ты занят, ты можешь позабыть о своем одиночестве. Но любовь в этом случае невозможна, ибо нет самого ее фундамента.
Любовь никогда не вырастает из страха.
Ты говоришь:
Стремление к общению с другими — это не что иное, как желание избежать одиночества. Даже грудной ребенок ищет, чем бы ему заняться, и если ничего не находит, то начинает сосать свой собственный большой палец на ноге. Это абсолютно бесполезное занятие, ни к чему оно не приведет, но это занятость. Он занят чем-то. На вокзалах, в аэропортах можно увидеть маленьких мальчиков и девочек, несущих плюшевых мишек, они не могут без них заснуть. Сумерки делают их одиночество еще более опасным. Плюшевый мишка — крепкая защита, дети чувствуют, что они не одни. А твой Бог — это не что иное, как плюшевый мишка для взрослых.
Ты не можешь жить такой, как ты есть. Твои отношения с людьми — это не отношения, это уродство. Ты используешь кого-то, и ты отлично знаешь, что кто-то использует тебя. Использовать кого- нибудь — значит унизить его до уровня вещи, товара. Ты совершенно не уважаешь человека.
Этому есть психологическое объяснение. Тебя воспитывали мать и отец. Если ты мальчик, то ты начинаешь любить свою мать и чувствовать ревность по отношению к отцу, ведь он твой конкурент. Если ты девочка, то ты начинаешь любить отца и ненавидеть мать, ибо она твоя конкурентка. Сегодня это уже установленные факты, а не предположения; в результате этого вся жизнь человека превращается в мучения. Мальчик переносит образ своей матери на всех женщин. Он постоянно находится в ее присутствии, становясь обусловленным. Только одну женщину он знает так близко. Ее лицо, ее волосы, ее тепло — все оставляет отпечаток, или импринт, запечатление. Происходит именно то, о чем говорят ученые-психологи: образ матери становится отпечатком в его психике. То же самое происходит и с девочкой в отношении отца.
Когда ты становишься взрослым, ты влюбляешься в женщину или мужчину и думаешь: «Мы созданы друг для друга». Но никто ни для кого не создан. Тогда почему же ты чувствуешь притяжение к какому-то определенному человеку? Причина — в импринте в твоем сознании. Мужчина должен каким-то образом напоминать тебе отца; женщина должна каким-то образом напоминать тебе мать.
Но, конечно, ни одна женщина не сможет быть точной копией твоей матери, и, в конце концов, ты ищешь не мать, а жену. Но твой внутренний отпечаток решает, кто станет тебе подходящей женой. Как только ты увидишь эту женщину, то уже не до логических размышлений. Ты немедленно чувствуешь притяжение, твой импринт немедленно начинает действовать: эта женщина для тебя, или этот мужчина для тебя.
Неплохо изредка встречаться на морском берегу, в кино или в саду до тех пор, пока еще хорошо друг друга не знаешь. Но вы оба стремитесь жить вместе, вы хотите связать себя узами брака, а это один из самых опасных шагов, которые могут совершить влюбленные.
Как только ты сочетаешься браком, ты начинаешь познавать другого человека; ты удивляешься любой мелочи: «Что-то произошло; нет, это не та женщина, это не тот мужчина», ибо они не соответствуют идеалу, который ты сама себе создала. Проблема лишь увеличивается оттого, что твоя женщина ищет свой идеал — образ ее отца, а избранник не соответствует ему. Ты хранишь образ матери, а избранница не соответствует ей. Вот почему все браки заканчиваются крахом.
Лишь немногие браки удаются, и, я надеюсь, Господь оградит тебя от такого «успешного» брака, так как удавшийся брак основан на нездоровой психологической почве. Есть садисты, которые получают удовольствие от того, что мучают других, а есть мазохисты, получающие удовольствие от самоистязания. Если муж и жена принадлежат к этим группам, то их брак будет успешным. Один мазохист, другой садист — получается прекрасная семья, ведь одному нравится мучиться, а другому мучить.
Обычно очень трудно определить: мазохист ты или садист, чтобы потом найти свою полярность… Если ты достаточно умен, то ты сходишь к психоаналитику, чтобы узнать, к какой группе ты принадлежишь, и попросишь его рекомендовать людей, которые подошли бы тебе.
Иногда, по чистой случайности, садист и мазохист находят друг друга и женятся. Они становятся самыми счастливыми людьми на свете, удовлетворяя потребности друг друга. Но какие это потребности? Они оба — психопаты, и их жизнь — сплошная пытка. Но в противном случае любой брак окажется неудачным по одной и той же причине: из-за того, что ты несешь импринт родителя.
Но даже в браке, к которому ты стремился главным образом из-за общения, ты не находишь удовлетворения. С женой ты становишься даже более одиноким, чем когда ты один. Оставить в одной комнате жену и мужа — значит сделать их очень несчастными.
Все попытки человека обзавестись семьей либо найти себе тысячу и одно занятие сводятся к одному — избавиться от мысли, что он одинок. И я хочу особенно подчеркнуть, что именно в этом и заключается основное различие между обычным и медитирующим человеком.
Обычный человек старается избежать одиночества, в то время как медитирующий все больше погружается в свое уединение. Раньше последнему приходилось покидать обыденный мир, он жил в пещерах, в горах, лесах только для того, чтобы побыть одному. Ему хочется знать, кто же он на самом деле. В толпе этого не узнаешь — слишком много препятствий. Тот же, кто познал уединение, познал величайшее благословение из всех, которые только доступны человеку, ибо само его существование уже блаженно.
Научившись гармонично пребывать в уединении, ты сможешь общаться, и твои отношения с людьми станут приносить тебе большое удовлетворение, ибо они не будут базироваться на страхе. Обретя свое уединение, ты сможешь начать заниматься творчеством, сможешь принимать участие во всем, что хочешь, ибо такое участие уже больше не будет бегством от самого себя. Теперь это способ твоего самовыражения, проявление всего твоего потенциала.
Только такой человек может быть всегда блаженным, умиротворенным, безмолвным, независимо от того, живет он в одиночестве или в обществе, женат он или нет. Он живет в танце, в песне; его жизнь — это цветение, аромат. Чем бы он ни занимался, он во все привносит свой шарм.
Но прежде всего необходимо полностью познать уединение.
Бегству от себя ты научился у толпы. Ты стал избегать себя из-за того, что все избегают себя. Каждый ребенок рождается в толпе и начинает имитировать людей, повторять их действия. Ребенок попадает в ту же мучительную ситуацию, что и другие. Он начинает думать, что в этом и есть вся жизнь.
