лица, точки зрения, чувства, эмоции и образы прошлого. Если ты сохраняешь контакт по крайней мере с одним из этих элементов, можешь быть уверен, что ты жив. Да, Генриэтта?
Генриэтта, полная женщина лет сорока, встает и говорит дрожащим голосом:
– Мне очень жаль, но сегодня у меня такое ощущение, что меня бросили. Это обсуждение тем удручает меня.
Тренер быстро спускается с платформы и идет к ней.
– Ты чувствуешь, что тебя бросили? – резко спрашивает он.
– Да, -неуверенно отвечает она, -это обсуждение тем...
– КОГДА ТЕБЯ БРОСИЛИ, ГЕНРИЭТТА? – вдруг Кричит он.
– Я не понимаю, – оцепенев от ужаса, говорит она, я имела в виду интеллектуально...
– Закрой глаза, Генриэтта, дай микрофон. Опусти руки.
– Но я имела в виду...
– Я ЗНАЮ, ЧТО ТЫ ИМЕЛА В ВИДУ! Войди в свое пространство... Хорошо, Генриэтта. Когда тебя бросили?
Генриэтта внезапно начинает рыдать, плечи трясутся, лицо закрыто руками. Ассистент несет ей платок.
– Когда тебя бросили, Генриэтта? – резко настаивает тренер.
– Моя... мать, – произносит Генриэтта сквозь рыдания, – моя мать бросила меня с моей бабушкой, когда мне было девять лет.
– Что случилось, когда тебе было девять лет? – настаивает тренер. Он держит микрофон у залитого слезами лица Генриэтты.
– Она... бросила меня! Я говорила, что хочу с ней...
но она меня бросила.
– Что случилось, Генриэтта?
– Моего отца посадили за несколько лет перед этим, и вдруг моя мать... сказала, что я должна жить с бабушкой... Но я не хотела. Я не хотела!
– Скажи это сейчас своей матери, Генриэтта!
– НЕ УХОДИ, МАМА, НЕ УХОДИ. Я ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ. ПОЖАЛУЙСТА, МАМА, ВОЗЬМИ МЕНЯ С СОБОЙ. Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ МЕНЯ БРОСАЛИ! – Генриэтта плачет тише и берет платок у ассистента.
– Хорошо, Генриэтта, – спокойно говорит тренер, – я хочу, чтобы ты точно рассказала мне, где ты была и что чувствовала, когда уходила твоя мать.
Генриэтта вытирает глаза и нос, ее голова опущена на грудь.
– Я была у бабушки на кухне. Она пыталась заставить меня есть пирожные. Я НЕНАВИЖУ ПИРОЖНЫЕ! Они лежали передо мной на тарелке, и мать сказала: «Нана будет о тебе заботиться». Я начала плакать. Мать и Нана говорили мне, что все будет хорошо, а я чувствовала себя такой покинутой... такой беспомощной...
– Что именно ты чувствовала? – спрашивает тренер.
– Оцепенение, беспомощность, брошенность...
– Это концепции, а не чувства. Какие у тебя сейчас физические ощущения?
– Боль... такая боль... под сердцем, вот здесь, прямо здесь, – Генриэтта вызывающе смотрит на тренера и ударяет себя кулаком в грудь.
– Хорошо. Что-нибудь еще?
Генриэтта закрывает глаза и думает.
– И... напряжение в шее и горле... я хочу говорить, но не могу.
– Хорошо. Где именно это напряжение?
– Здесь, – говорит Генриэтта и показывает на горло и на шею.
– Чувствовала ли ты эту боль или это напряжение до того, как ты встала и сказала мне, что ты чувствуешь себя брошенной на тренинге?
Генриэтта открывает глаза и смотрит прямо на тренера, как будто припоминая свои тогдашние переживания.
– Да, – говорит она, – да, это было, было.
– Хорошо, Генриэтта, спасибо. Если ты хочешь, ты можешь взять темой боль в сердце и напряжение в горле и шее, которые ассоциируются у тебя с брошенностью.
Теперь тебе ясно, что это может быть темой?
– Да.
– Если хочешь, ты можешь выбрать темой что-нибудь другое, а можешь оставить это. Ты только начала пере-переживать это событие. В процессе правды ты можешь войти в него глубже. Спасибо, Генриэтта.
(Аплодисменты.)
– Кто следующий? – спрашивает тренер, возвращаясь на платформу. – Джек? Встань.
– Это трудно уловить, – сосредоточенно говорит Джек, – я полагаю, что моя тема – это скука.
– Ох, Иисусе! МНЕ НЕ НУЖНА ТВОЯ ВСЕМИРНАЯ ЧУШЬ! СКУКА – ЭТО КОНЦЕПЦИЯ! Прикоснись к актуальной ситуации, времени, месту, актуальным физическим ощущениям, чувствам, всему тому, что порождает ситуация.
– А! Правильно!' Ну, например здесь. Почти весь тренинг я скучал.
– Хорошо. Теперь ты живешь. Подумай о каком-нибудь определенном моменте тренинга, когда тебе было скучно.
– Хорошо... вот когда ты говорил об уровнях...
ммм... я не уверен, что помню... уровнях уверенности.
– Хорошо. Как ты сидел? Какие были физические ощущения?
– Правильно. Хорошо. Теперь я тебя понял.
– Потрясающе! Ты собираешься отвечать на мой вопрос?
– Правильно. Я сидел, наклонившись вперед, голову держал в руках. Я чувствовал оцепенение в мозгу.
– Оцепенение в мозгу?
– Да.
– Слушай, Джек, никто никогда не переживал оцепенения в мозгу. Оцепенение означает отсутствие ощущений. Как ты мог пережить отсутствие ощущений в месте, в котором нормально не бывает ощущений?
Джек смотрит на тренера.
– Неудачное слово, – говорит он, – тяжесть в мозгу.
– Мозг – это тоже концепция. Говори «голова». Где в голове?
– Задние две трети.
– Хорошо, Джек, вот твоя тема. Тяжесть в двух третях головы, когда я говорю. Правильно?
– Правильно! – улыбаясь говорит Джек, и ему, явно, больше не скучно.
(Аплодисменты.)
– Мой барьер – мое эго, – говорит Том, бородатый парень с четками. – Я пытался достичь непричастности к эго целых...
– Эго?! – спрашивает тренер, расширяя глаза в карикатурном ужасе. – У тебя проблема с твоим эго?
– Да, – говорит Том, – мне кажется, что для всех, стоящих на Пути, эго – проблема номер один.
– Том, – начинает тренер с деланным уважением, Том, покажи свое эго.
– Показать мое эго?
– Да, покажи свое эго.
– Я не могу.
– Хорошо. Это решает проблему. У тебя есть другая?
– Но как это решает мою проблему?
– Если ты не можешь найти свое ебаное эго, то как оно может тебе мешать?
