— Она лежит в овраге с ножом, воткнутым в спину. По-видимому, ее песенка спета, — ответил Карсон.
— Принеси ее сюда, — сказал Фиэльд.
Негр бросил взгляд ненависти на боксера, который начинал подавать признаки жизни. Карсон имел вид собаки, которая ворчит, когда у нее отнимают жирную кость.
Но он не посмел ослушаться.
Несколько минут спустя, Фиэльд удостоверился, что ножевая рана в спине Кончи не представляла серьезной опасности для жизни. Он промыл и перевязал рану и устроил что-то вроде носилок между двумя мулами.
Черный Антонио, оглушенный, приподнялся на локте.
— Я советую вам держаться подальше от моего пути, — решительно сказал Фиэльд. — На этот раз я пощадил вас. Мои люди хотели отправить вас вслед за стариком, которого убили ваши наемники по вашему приказу, но я был против этого…
— Идиотство, с вашей стороны, — пробормотал Антонио.
— Пусть! Теперь вы предупреждены. В следующий раз ставкой будет жизнь.
Он отвернулся от Антонио и начал приготовления к продолжению путешествия.
Бандит посмотрел ему в след. Его оружие исчезло, его мул впряжен в носилки для раненой.
— Жизнь, да, — проворчал он, хватаясь за большую голову. — Или смерть — для одного из нас…
И он медленно заковылял вслед за уезжающими.
ГЛАВА XX. В Парме
Маленькая экспедиция быстро добралась до Пармы в департаменте Джунин.
Следуя совету Инес, они все направились прямо к губернатору города. Этот достойный джентльмен был владельцем гасиенды в окрестностях Пармы и добрым приятелем профессора Сен-Клэра и принял все общество с чрезвычайным гостеприимством. Радость увидеть внучку знаменитого профессора заставила его даже сдержать свою ненависть к неграм.
Но Киду все же пришлось довольствоваться помещением в соседнем флигельке, что, впрочем, пришлась ему вполне по вкусу. Вообще он чувствовал себя великолепно и со скромным торжеством принял благодарную улыбку Инесы, передавая ей ценности, похищенные наемниками Антонио у чертовой пропасти.
Конча вернулась к сознанию в течение вечера. После ближайшего исследования обнаружилось, что нож бандитов оказался на этот раз милостивым. Он проник косым направлением в левое легкое, не повредив ни одного из значительных кровеносных сосудов, и в операции не было необходимости.
— Если только кож не был чем-нибудь загрязнен, то нет никаких оснований для страха, — сказал Фиэльд донне Инесе. — Заживление протечет как при глубокой ножевой ране. Впрочем, — добавил он, — жизнь индианки не так-то легко пресечь ножом. Сила сопротивления этого народа против подобного рода оружия поистине изумительна.
Молодая перуанка взглянула с удивлением на высокого спокойного человека, стоявшего перед ней. Он так резко отличался от всех других. И вдобавок он спас ей жизнь.
— Я никогда не сумею достаточно отблагодарить вас за все то, что вы сделали для меня и для Кончи, — промолвила она. — С тех пор как пропал дедушка, у меня не было ни одного защитника. Я стала одинока и бедна. Ах, если бы мне только удалось отыскать его!
Фиэльд не нашел в себе мужества сообщить правду этому ребенку. И без того у нее было достаточно затруднений.
— В Лиме все думают, что профессор умер, — все-таки отважился он сказать.
— Бедный дедушка, — тихонько сказала она. — Значит, надежды мало… Но несмотря на все, я хочу увидеть то место, где он, может быть нашел свою смерть… Он был такой смелый и отважный. Он совсем забыл про то, что он уже старый человек.
— Замечательно, — сказал Фиэльд, — что я тоже должен отправиться в те места, где пропал Сен- Клэр.
— Но тогда мы можем ехать вместе, — воскликнула девушка в восхищении.
— Нет, это невозможно, — сказал Фиэльд. — Путь, по которому я поеду, может быть только путем мужчины.
— А я не хуже мужчины.
Фиэльд невольно рассмеялся.
— Во многих отношениях даже лучше. Но даже если вы в состоянии выдержать многие испытания, все же существует граница для выносливости и силы женщины. Хорошая женщина может быть очень часто и хорошей опорой, но иногда может быть также и помехой. Кроме того, наша с вами поездка в непроходимые леса Амазонки может быть не одобрена вашими друзьями и знакомыми в Лиме и доставит вам, таким образом, немало неприятностей. То, что я говорю, — смешно, но это так.
— Пустяки! — воскликнула Инеса, — мнение лимских жителей для меня глубоко безразлично. Да кроме того, с нами поедут Конча и ее брат.
— Вы не можете рассчитывать на Кончу раньше трех недель.
— Но вы ведь можете подождать?
Фиэльд отвел от нее свои глаза, внутренне проклиная самого себя. Но он не мог видеть эти сиявшие доверием глаза, не испытывая какой-то почти отеческой слабости. Его сердило то, что он чувствовал такую горячую симпатию к этой юной дочери Юга, которая говорила с ним без кокетства и заигрывания, от всей своей простой души… То была женщина без хитростей.
И так как он не был в состоянии разрушить ее надежды, он отвернулся от нее весьма невежливо и предоставил себя в распоряжение губернатора, который направил на него настоящий артиллерийский огонь вопросов о событиях в далекой Европе.
Когда Фиэльд лег в этот вечер в постель, он был очень недоволен собой. Ему надо было подумать о многом. Во-первых, он не мог отослать Инесу в Орайо, пока черный Антонио находился еще в этих местах. Черт возьми!., почему он не убрал совсем этого бандита! Не сделался ли он случайно сентиментальным?!.. О! Нет, никогда! Но он всегда имел эту слабость — предоставлять противнику равные условия. И для него никогда не существовало радости и удовлетворения в убийстве неспособного к сопротивлению человека, даже если это было только вредное животное.
После долгих размышлений он, наконец, пришел в согласие с самим собой — взять Инесу с собою в Иквитос. Там могла она жить в относительной безопасности. Там могла она подождать Кончу и уже тогда двинуться дальше на пароходе по реке Амазонке до самой Пармы. А оттуда в Европу, где жили родственники ее дедушки. А когда будет там, она может с помощью адвоката добиться разъяснения запутанных дел фирмы Мартинец в Лиме.
С этим успокоительным убеждением положил Фиэльд голову на подушку и заснул. Он так устал и спал так крепко, что не услыхал легкого шума у самой своей двери около полуночи.
То был Кид Карсон, покинувший свой флигель и улегшийся на страже перед дверью Фиэльда, словно цепная собака…
Но ничего не произошло в эту ночь, чтобы потребовало его помощи.
Долго горел свет в комнате Инесы. Она сидела у постели раненой Кончи, зашивала ее порванные одежды и меняла перевязки на горящей ране. Юная индианка с берегов Мараньона была бесконечно терпелива. Ей было запрещено говорить, но большие, прекрасные глаза на плоском лице говорили лучше всяких слов. Второй раз уже была она на пороге смерти, но белокурый исполин еще раз спас ее.
Конча не была совсем необразованной девушкой. Недаром же брат ее Хуамото был в Иквитосе величайшим знатоком индейских наречий Южной Америки. Также и она имела кой-какие сведения об истории старинного племени инков, об его обычаях и религии. Она читала о великом загадочном боге Нахакамаке, имя которого по-индиански означает — «Тот, кто дал жизнь вселенной». Теперь маленькая
