не смог найти ее — слишком чужими были для нее ваши люди, она отложила яйца на корабле. Вряд ли даже в самом кошмарном сне она могла бы представить себе, что могут натворить эти «кукушата». Носители вылупились, отложили эмбрионы — и когда настало время, новорожденные уничтожили ваш экипаж — по- другому, из-за нашей физиологии, они просто не смогли родиться, — и, по-видимому, погибли от голода: во всяком случае, сформировавшихся особей мы не нашли. Из оставшихся яиц носители откладывали свои эмбрионы уже в нас. В конце концов эта участь не минула и меня. И я, так же, как и вы, видела в этих существах безмозглых хищников — тут у вас было даже преимущество: если бы хоть кто-то из ваших дожил до появления первого молодого существа, вы бы обо всем догадались. Нам пришлось иметь дело еще и со взрослыми дикарями: они развиваются чрезвычайно быстро. Я первая кричала о том, что весь их род должен быть истреблен на корню: слишком много бед они нам принесли. Мало того, если сравнить количество погибших с нашей и с вашей стороны — мы имеем куда большие основания для объявления войны. Но мы не делаем этого… Ладно, я скажу в заключение несколько слов о себе. Не думайте, что мне было легко привыкнуть к тому, что вместо жертвы я оказалась матерью существа с этой планеты. Но если бы вы видели, с какой готовностью к самопожертвованию защищал меня этот мой ребенок, если бы вы поняли, как рисковали мои друзья, приходя мне на помощь вопреки предрассудкам своего общества — вы были бы последними сухарями, если бы не ощутили благодарности и любви к этим существам. Пусть то, что я говорю — личное, — но такие отдельные моменты стоят всей фальши дипломатических переговоров! Я не знаю лично вас и поэтому не могу утверждать, что вы часто кривите душой — у нас же политика всегда считалась грязным делом, и если по политикам судить о нашей планете, вряд ли мы стали бы пользоваться чьим-то уважением. Но у нас есть обыкновенные хорошие люди — есть они и здесь. Вам нанесли обиду — но никто не хотел сделать этого. Ваши друзья погибли — но это действительно было общим горем, в том числе и для тех детей, которые прихотью судьбы стали убийцами. Наконец, вам солгали — но одна мелкая ложь не должна заслонить большую правду: жизнь стоит намного дороже, чем ее обычно оценивают. Все. Я сказала. А если у вас есть еще какие-то сомнения — рассмотрите моих друзей, поговорите с ними… Я сказала.
Рипли молча опустила голову. Все свои силы она потратила на эту речь и думала теперь только о том, чтобы не упасть со стула.
И тут в зале раздался шум, одновременно и знакомый, и странный.
Из последних сил Рипли подняла глаза: все присутствующие в зале стояли и хлопали ей в ладоши. Что именно и как повлияло на их мысли, было неизвестно — она видела только одно: ей аплодировали…
Что-то большое и темное ворвалось в кабинет и остановилось возле нее; сквозь вызванное потрясением отупение Рипли с трудом узнала Скейлси.
— Мама!!! — радостно закричала она. — Мы победили!
— Да, Скейлси! — Рипли обняла горбатую членистую шею, давая волю внезапно накатившимся слезам, и повторила, впервые употребляя вслух приберегаемое в душе слово, — Да, дочка!
Ее слова потонули в новом оглушительном взрыве аплодисментов…
