9
— Значит, повторяем в последний раз…
Рипли тяжело вздохнула. У нее не было полной уверенности, что каждый участник предстоящих событий правильно запомнил свою роль. Еще меньше было уверенности, что кто-нибудь не дрогнет, не ошибется второпях или с перепугу. О надежности техники, как уже было ясно, говорить не приходилось…
С другой стороны Дилон прав: время поджимает. Нужно действовать, пока сомнения не охладили энтузиазм их микроармии…
— Заманиваем сюда. Потом — ты включаешь рубильник, приводящий в движение поршень гидравлики. Зверь оказывается в ванне, за ним опускается дверь. Потом кто-то из ребят польет его сверху оловом — и все! Ему конец, — быстро и убедительно говорил Дилон.
— А если кто-нибудь допустит ошибку? — вновь не удержалась от вопроса Рипли, хотя она тысячу раз понимала, что лучше ей промолчать. Но слишком уж многое было поставлено на карту…
Дилон снял очки. Аккуратно сложив их, спрятал в карман.
— Тогда нам конец, — сказал он тоном, не оставляющим никаких сомнений. — У нас только один шанс! Возможности повторить все это не будет…
Рипли кивнула. К ее немалому облегчению, спокойно и твердо, без малейших колебаний кивнули также Морс и Кевин. Они явно решились идти до конца…
Рипли не знала, почему Пресвитер выделил себе в ближайшие помощники именно эту пару, как будто ничем не отличающуюся от остальных. Но, значит, были у него какие-то основания, а подсказал ли их прошлый опыт или интуиция — все равно…
И, похоже, он не ошибся в выборе.
— Итак: рубильник — поршень — створка двери… А потом… Дилон поднял глаза на Рипли. — А потом ты на несколько секунд останешься с ним наедине, — сказал он ровным голосом, как нечто само собой разумеющееся.
— Ясно, — для Рипли этот факт тоже разумелся сам собой. — На меня можешь положиться. Ребята, только вы не подведите, ладно?
— Надеюсь, ты все-таки не ошиблась в том, что он не хочет тебя сожрать, — когда Дилон говорил это, на лице его не дрогнул ни единый мускул, — потому что ты, и только ты, будешь преграждать ему путь, пока опускается створка. Здесь уже не будет никаких других дверей, которые можно запереть заранее, никаких дополнительных заслонов.
— Ясно, — повторила Рипли. — Я тоже на это надеюсь…
И тут же подумала: а достаточно ли обоснована ее надежда? Да, один раз Чужой пощадил ее… Даже два раза. Но тогда ему ничего не угрожало, да и сыт он был…
А теперь, когда вопрос встанет не о пище, а о самом его существовании — будет ли его реакция прежней?..
И тут Рипли оборвала свою мысль. Нет, так не пойдет! Тогда уж лучше было и не затевать весь этот план…
А сейчас он не просто затеян — осуществляется!
И возможностей для отступления уже нет. Поздно отступать…
'К тому же… — Рипли с трудом воскрешала в памяти общеобразовательный курс биологии, — к тому же такой вариант имеет обоснование и с биологической точки зрения… Везде и всегда бесполые особи представляют для природы неизмеримо меньшую ценность, чем матка — королева, как ее еще называют у муравьев и термитов. Вообще самый смысл их существования — дать матке жить и размножаться, плодить новые поколения. Ради этой цели любой из бесполых не колеблясь отдаст собственную жизнь.
Уничтожить матку, спасая себя, — немыслимый, невозможный поступок! Весь инстинкт вида, все законы эволюции должны восстать против него!
Так бывает у общественных насекомых на Земле. Нечто подобное, как выяснилось, имеет место и в других мирах…
Отчего вдруг в случае с Чужим все окажется иначе?!
А пускай даже так! В конце-то концов…'
— В конце-концов, я ничего не теряю… — эти слова Рипли, должно быть, помимо своей воли произнесла вслух, потому что Дилон вдруг быстро взглянул на нее:
— Что?
— Я ничего не теряю… Быть может, это для меня даже лучше — ТАКАЯ смерть…
Дилон скривил уголок рта:
— Сестра, ты опять рвешься умереть красиво… Ты — ничего не теряешь. Теряем — мы! И то самое человечество, о котором ты так хорошо говорила.
И Рипли поняла, что он снова прав. А еще она поняла, что именно он — Пресвитер — сейчас является главным. И по опыту, и по решимости, и по способности оценить обстановку.
Да и не Пресвитер он теперь, не просто духовный вождь — а ВОЖДЬ вообще. Да, именно с большой буквы.
— Хорошо. Я буду стоять в проеме, пока не запрется дверь. А где будешь стоять ты, Дилон?
— Я буду рядом, — последовал немедленный ответ.
И снова Рипли поняла больше, чем Дилон сказал вслух. Теперь он не может положиться даже на ее волю и решимость. И в случае чего — лишь он может заступить дорогу зверю, хотя на нем и не лежит табу, спасающее от клыков и щупалец.
— А где будут в это время остальные?
— Они тоже будут неподалеку, сестра… И будут свои-ми молитвами, своим умением и силой рук своих способствовать успеху нашего дела.
И снова Морс и Кевин кивнули в ответ.
Военный совет завершился. Пришло время действовать.
10
Трое шли тоннелем. Было так темно, что даже горящие факелы в их руках отгрызали от стены мрака считанные метры освещенного пространства.
— Мне это не нравится! — вдруг сказал Голик без всякого видимого повода.
Качнувшись, остановились два соседних факела.
— Что именно?
— Все!
Было видно, как усмехнулся один из идущих: красноватый свет живого пламени блеснул на его ровных резцах.
— Ладно, чего уж там… Пожалуй, ты лучше стань здесь. Будешь на подхвате.
— Мне не нравится, что эта штука будет бегать по темным тоннелям в то же время, что и мы, — упрямо повторил Голик. Зубы его выбивали мелкую дробь.
По неофициальной «табели о рангах» его спутники имели менее высокий статус, чем он сам. Во всяком случае, они не принадлежали к миру профессиональной преступности, «воров в законе». (Правда, отношения внутри Братства не признавали воровскую «табель» — но все же от нее оставались какие-то понятия, въевшиеся в плоть и кровь, в подсознание…)
Однако теперь ценностная установка рухнула — и в образовавшемся хаосе отчетливо проступила извечная трусость «блатарей».
Двое, не сговариваясь, посмотрели на Голика с нескрываемым презрением.
— Ну, тебе же сказано — оставайся здесь. Это какой тоннель? Б? Значит я, в случае чего, буду бежать по нему, заманивая тварь к ванне. Ты — беги по соседнему, если она туда сунется. А Ян будет за
