просто растопчет его. А раньше вечера товарищи не хватятся его, да и найдут ли они его? Тем более, что на твердой, как камень, земле следы его были совершенно не видны. Маренго, на этот раз оставленный в лагере, мог один найти его. Но Базиль уже переставал надеяться на счастливый исход. Маренго и тот мог легко сбиться, так как Базиль бесконечно блуждал вокруг холма в поисках добычи. Да и олени или другие звери могли с тех пор пройти по его следам и этим ввести собаку в еще большее заблуждение. Холод пугал мальчика, но до отчаяния все же было еще далеко. Перед ним лишь сильнее встало сознание необходимости предпринять что-нибудь. Он снова огляделся. Ружье лежало всего в каких-нибудь ста ярдах. Будь он только в состоянии схватить его и благополучно вернуться за дерево — он мог бы зарядить его и положить конец этой ужасной сцене. Но достать ружье было немыслимо: олень тотчас же бросился бы на охотника и, конечно, убил бы его.
С противоположной стороны от ружья Базиль увидел несколько деревьев, ближайшее из которых стояло от него не далее чем в двенадцати футах. Остальные росли на таком же расстоянии друг от друга. Базиль решил попробовать, перебираясь постепенно от дерева к дереву, добраться до леса, в котором, он думал, ему легче будет укрыться, а потом даже достичь лагеря. Он дождался момента, когда олень оказался между ним и деревом, к которому собирался бежать. На первый взгляд такой поступок трудно объясним, но Базиль рассчитал, что ему выгодно будет броситься бежать мимо неуклюжего животного, которому потребуется некоторое время, чтобы повернуться и броситься за ним. Этими минутами Базиль хотел воспользоваться, чтобы установить между собою и оленем некоторое расстояние.
Благоприятный момент вскоре настал, и Базиль со всех ног пустился мимо животного и обернулся только тогда, когда был за деревом. Олень подбежал к тому же дереву секундой позже, неистово пыхтя и храпя. Еще более разъяренный хитростью охотника, он напал на дерево, за которым, как и прежде, скрывался Базиль.
Таким же образом достиг Базиль и последующих деревьев, все время безуспешно преследуемый оленем. Он уже надеялся на благополучное окончание своего предприятия, как вдруг, к глубокому своему огорчению, увидел, что между ним и густым лесом лежало слишком большое открытое пространство, с очень редкими и тонкими деревьями, за которыми ему невозможно было бы укрыться. Это пространство имело добрых двести ярдов в ширину и тянулось вдоль всей опушки леса. Базиль не решался пуститься через него, зная, что не успеет добежать до середины, как олень настигнет его.
Стоя за последним деревом, он увидел, что ветки его начинались немного выше его головы, так что нетрудно было взобраться на дерево, что он и решил сделать. Там хоть на время будет он в безопасности и немного отдохнет. Он поднял руки, схватился за нижнюю ветку и, переходя от ветки к ветке, достиг удобного разветвления, где и устроился.
Олень бегал вокруг дерева, ударяя в него рогами и передними копытами. Когда он становился на дыбы, морда его была так близко от Базиля, что почти касалась его, и мальчик даже вытащил свой нож в надежде вонзить его в оленя. Вид ножа направил его мысли на другой путь. Он влез еще выше и, выбрав одну из самых длинных и прямых веток, срезал ее у ствола, очистил от листьев и веточек, так что она стала похожа на древко копья. К одному из ее концов ремнем, вырезанным из своей охотничьей сумки, он прикрепил рукоятку ножа и таким образом добыл себе грозное оружие. Скоро ему представилась возможность пустить его в дело. Он снова спустился на нижнюю ветку и постарался подманить оленя. Тот не заставил себя ждать и вскоре приблизился. Базиль со всей силой вонзил в него свой нож. Огромное животное зашаталось и с глухим стоном упало на землю. Через несколько мгновений молодой охотник с радостью убедился, что олень был мертв.
Он соскочил с дерева, возвратился к тому месту, где осталось его ружье, и старательно зарядил его. Затем, вернувшись к убитому оленю, он вставил ему в рот палку, отвязал нож от ветки, отрезал им губы и язык животного. Он положил их в сумку и готов уже был пуститься в обратный путь, когда новая мысль остановила его. Он опять вынул нож, подошел к туше и сделал надрез приблизительно около почек. Вынув пузырь, он осмотрелся кругом и вскоре нашел то, что искал: срезав стебель подходящей травы, он смастерил из него нечто вроде трубки и с ее помощью надул пузырь. Затем привязал его к ветке дерева над самой тушей, так что самое легкое дуновение ветра качало его. Все эти предосторожности были им приняты для того, чтобы оградить убитого оленя от волков, а потом при первой же возможности вернуться назад, чтобы взять с собой и остальное мясо.
Быстро вернулся он в лагерь, где олений язык был тотчас зажарен и уничтожен. Затем вся компания отправилась за оставшимся оленем. Он, благодаря колыхавшемуся над ним пузырю, был найден нетронутым, несмотря на то, что не менее дюжины громадных волков уже бродило поблизости. Как ни странно, эти хищники, отличавшиеся такой хитростью, что их почти невозможно бывает заманить в капкан, все же могут быть обмануты и напуганы видом надутого пузыря, подрагивающего на ветке.
Олень оказался одним из громаднейших представителей своей породы. Ростом он был с лошадь, и лопатообразные рога его весили более шестидесяти фунтов. Туша его весила не менее полутора тысяч фунтов, и путешественникам нашим удалось лишь в два приема перетащить ее в лагерь. Когда мальчики второй раз возвращались в лагерь, Франсуа захватил и ежа, которого нашел все на том же дереве, где оставил его Базиль.
Глава XXVIII. ЖИЗНЬ В БРЕВЕНЧАТОЙ ХИЖИНЕ
К первому сентября хижина была вполне закончена. Это оказалось как нельзя более кстати, так как именно в этот день установилась настоящая зима. Ночью выпал глубокий снег, на целый фут покрывший землю, и лед на озере. Передвигаться по нему было очень затруднительно, и мальчикам предстояло позаботиться о лыжах.
Лыжи, изобретение индейцев, в северных широтах Америки совершенно необходимы. В продолжение шести, а иногда даже восьми или девяти месяцев земля бывает покрыта глубоким снегом, иногда, правда, таким твердым, что он в состоянии выдержать человека. Большей же частью, под влиянием таяния или только что выпавшего нового снега, он становится рыхлым, и идти по нему становится трудно и опасно.
Индейцы пользуются лыжами. Они в еще большей степени, чем прочие дикари, зависят от природы, и не имей они возможности ходить на охоту хотя бы в продолжение одного сезона, им всем пришлось бы погибнуть с голоду. Да и так многие из них умирают от голода, и вся жизнь их представляет постоянную борьбу за самое необходимое для существования. Летом у них всего в изобилии; они сотнями убивают буйволов и оленей, вырезая у них одни языки и оставляя все животное на съедение волкам. Зимой зато можно видеть целые их поселки без малейшего кусочка мяса, надеющиеся единственно на удачную охоту для продолжения существования.
Но вернемся к вопросу о лыжах, посмотрим, что это такое, и поучимся, как их делать. Каждый мальчик, ловивший зимой в западню воробьев, делал это посредством обруча, переплетенного нитками или тоненькими веревочками. Представьте себе этот же обруч, но продолговатой формы с частым переплетом из перевитых оленьих ремешков — и вы получите представление о настоящих индейских лыжах. Они обыкновенно имеют три-четыре фута в длину и около фута в ширину в самой широкой своей части, постепенно сужаясь к обоим концам. Рама делается из легкого, крепкого дерева и тщательно гнется и полируется ножом. Особенно пригодны для лыж ветви серой банксовой сосны, которая очень ценится при выделке шестов для вигвамов, ребер пирог и других необходимых индейцам принадлежностей. Индейцы употребляют так много этого дерева на приготовление стрел, что оно даже получило от канадских путешественников название стрелочного дерева.
Когда рама выгнута подобающим образом, в середине ее в нескольких дюймах друг от друга ставятся две поперечные распорки, назначение которых — служить опорой для ног и придать крепость всему сооружению; затем делается переплет, покрывающий все пространство между рамой, за исключением маленького местечка спереди для свободного движения носка ноги во время ходьбы. Переплет обыкновенно делается из ремней невыделанной оленьей кожи или же из свитых вместе кишок и очень напоминает переплет ракетки, употребляемой при игре в теннис.
Готовая лыжа прикрепляется к ноге ремнями. Пара их покрывает пространство в шесть и более
