поставлены скамеечки.
Через этот садик проходила дорога, шедшая от вязовой рощи к дому. Бесшумно отворив калитку, я направился к нему, но вдруг услышал два голоса и сразу узнал их. Первый голос принадлежал Брадлею. Я остановился и прислушался. То, что он говорил, было так интересно, что я ничуть не стыдился своей роли шпиона.
— Так это решено окончательно? — говорил он.
— Да, — ответила мисс Корнелия. — Это бесповоротное и окончательное решение.
— Вы находите меня недостаточно богатым? Вы хотите выйти замуж за крупного землевладельца с громадным состоянием, который мог бы окружить вас той роскошью, какой вы достойны? Поэтому вы мне отказываете?
— Позвольте вам сказать, мистер Брадлей, что это как раз и не имеет никакого влияния на мой отказ.
— Ну, скажите правду, Корнелия! Если вы отказываете мне из-за этого, то я, может быть, сумею вас разубедить, может быть, я могу обещать вам кое-что…
— Всякие обещания бесполезны. Я сказала правду раз и навсегда. Бесполезно возобновлять этот разговор. Я сказала и повторяю: Нат Брадлей, я никогда не буду вашей женой.
Молодая девушка так энергично подчеркнула эти слова, что мое сердце радостно забилось.
Наступило молчание. Я с волнением дожидался ответа моего врага.
Он заговорил наполовину угрожающим, наполовину умоляющим тоном:
— Не говорите так, Корнелия, не говорите!..
Несколько секунд он помолчал.
— Так вы не хотите, не хотите? — заговорил он снова. — Хорошо же! Но клянусь небом, пока я жив, вы не будете женой другого, а если и будете, то сразу же овдовеете. Клянусь Богом, что даже если это будет стоить мне жизни, я все-таки убью того, кто на вас женится, в тот самый день, как он станет вашим супругом. Теперь выбирайте: или вы моя жена, или вдова какого-нибудь безумца. Если бы я думал, что это может быть тот господинчик, что гостит у вашего брата, я бы немедля с ним покончил, черт возьми… Еще до заката солнца…
— Нат Брадлей, — прервала молодая девушка дрожащим от негодования и презрения голосом, — извольте замолчать, я не хочу больше слушать ваших подлых речей! Ступайте вон, или мой брат узнает, какие вольности позволяете вы себе со мной в его отсутствие.
На эту резкую отповедь ответа не последовало. Слышны были только легкие удаляющиеся шаги да шуршание платья.
Я понял, что мисс Вудлей сразу же положила конец разговору, уйдя к себе.
Что касается меня, то я был рад, что мне пришло в голову последовать за моим соперником. Окончательно успокоившись, я хотел пойти опять в лес, чтобы до наступления ночи убить хоть несколько голубей. Однако слово «господинчик» так и раздавалось в моих ушах, и при воспоминании о нем я снова слышал свист пули Брадлея. Я пошел к тому месту, где он разговаривал с мисс Вудлей и столкнулся с ним лицом к лицу.
Если бы это была моя тень, он, вероятно, не больше бы поразился и ужаснулся. Он был, по- видимому, убежден, что убил меня, — это и стало причиной его ужаса и смущения, когда он увидел меня целым и невредимым. Во всяком случае, его нахальство на минуту оставило его. Голос его слегка дрожал, и он смотрел на меня с боязнью и смущением.
— Позвольте осмотреть ваше ружье, господин Брадлей, — сказал я.
— Ружье?! — воскликнул он с наигранным удивлением. — С удовольствием. Но позвольте узнать, зачем оно вам?
— У меня в кармане лежит пуля, пролетевшая меньше чем на дюйм от моей головы. Мне хотелось бы узнать, не из этого ли ружья она послана…
— Боже мой! Как вы можете даже думать об этом?
— Черт возьми! — ответил я, приставив пулю к дулу ружья Брадлея и убедившись, что она к нему подходила. — Вы-то как раз и оказались так неловки. Позвольте же попросить вас: когда будете снова охотиться, стреляйте по дичи, а не по таким господинчикам, как я.
И, не ожидая ответа, которого, впрочем, и не последовало, я круто повернулся и, выйдя из калитки, присоединился к охотникам и стал охотиться с таким усердием и увлечением, что сам себе удивлялся.
Никто ничего не знал о случившемся, и я счел бесполезным рассказывать Вудлею, как мало было нужно для того, чтобы завтра ему пришлось готовить мне гроб.
Возвратившись домой, мы застали мисс Вудлей одну.
— Где Нат Брадлей? — спросил ее мистер Генри.
— Не знаю, — ответила она.
Расспросив слуг, мы узнали, что, вернувшись на плантацию, Брадлей приказал оседлать лошадь и уехал, ни с кем не простившись.
Генри не увидел в этом ничего странного. По его мнению, Брадлей был вообще человеком, привыкшим действовать свободно и по собственному усмотрению. Меня же этот неожиданный отъезд удивил еще менее. После разговора с хозяйкой дома Брадлею только и оставалось уехать, а после разговора со мной — и подавно. Вскоре этот отъезд перестал занимать нас. Я понял, что мисс Вудлей и не подозревала о моем присутствии при ее свидании с Брадлеем.
Я решил не говорить об этом даже ей. И до тех пор, пока соперник мой не потребует у меня ответа, я решил не поднимать никаких вопросов. Я стал думать о том, как теперь поведет себя этот негодяй. Подчинится ли он воле мисс Вудлей и примет ли мою угрозу, которую он, без сомнения, понял? По его характеру я ожидал, что он вызовет меня на дуэль на ножах или ружьях, по обычаю его соотечественников. Я не понимал даже, почему он не вызвал меня сразу. Правда, его ружье не было заряжено, потому что он разрядил его, стреляя в меня, а пистолетов он, вероятно, не взял с собой. Ни для голубиной охоты, ни для того, чтобы делать предложение, они ему не были нужны.
Однако я рано или поздно ждал от него секундантов или, по крайней мере, письма.
Но следующий день, а за ним и целая неделя прошли без всяких последствий. О Нате Брадлее не было ни слуху ни духу.
Я заключил из этого, что между нами все кончено, и что Нат Брадлей подлее даже, чем я думал.
Глава XIV. ОТЪЕЗД
Несколько дней спустя состоялась большая медвежья охота, о которой мне уже говорил мистер Генри, и я принял в ней деятельное участие.
Для меня это было настоящим праздником, тем более что Брадлея не было на охоте, и я не боялся, что меня примут за медведя и подстрелят.
Однако мой хозяин получил за это время несколько писем, и мне почему-то показалось, что эти письма были от Брадлея.
Однажды в принесшем письмо негре я узнал того, который сопровождал Брадлея в его последний приезд.
После этих писем хозяин мой казался расстроенным и убитым. Я догадался, в чем дело. Видно, Брадлей требовал немедленной уплаты карточного долга, о котором мне говорил Джек. Это огорчило и меня, но больше всего меня мучило, что я должен скоро уехать от этих милых людей, с которыми свел меня случай.
Мои планы сильно изменились. Насколько до этих пор я старался ускорить свой отъезд, настолько теперь я выдумывал какой-нибудь приличный предлог, чтобы задержаться.
Вскоре я нашел этот предлог, хотя он был несколько странен. Я сообщил, что мне вдруг вздумалось плыть в Новый Орлеан на барже. Таким образом я мог лучше рассмотреть эти края и даже поохотиться. Лошадь мою можно будет прислать потом на пароходе.
