Лайза меня не услышала. Через несколько мгновений она бросила вилку, оттолкнула тарелку, вскочила со стула и, опустив голову, дабы не встретиться со мной взглядом, бросилась прочь из кухни.
Я ринулся следом. Жена вбежала в спальню и захлопнула за собой дверь.
Я открыл дверь, и увидел, как она вынимает и из стенного шкафа и ставит на пол дорожную сумку.
— Лайза! Что ты делаешь?
— Неужели ты не видишь?
— Ты не можешь уйти!
— Почему нет? Совсем напротив. Я не могу оставаться, — бросила она, запихивая в какой-то мешок платья, белье и туфли.
— Лайза, я прошу прощение за все, что говорил. Не уходи. Умоляю, останься. Мы что-то обязательно придумаем.
Я подошел к сумке и попытался вернуть её в шкаф.
— Оставь!! — взвизгнула она и потянула сумку к себе. Со стороны сцена выглядела абсолютно абсурдной. Поссорившиеся супруги делят пожитки.
— Отпусти, Саймон! — кричала она.
Что же, если она решила уходить, то силой мне её не удержать. Я отпустил ручку.
— Спасибо, — почти спокойно произнесла Лайза, возвращая сумку на пол. — Позволь мне закончить сборы, и я скоро перестану тебе докучать.
— Куда ты собралась?
— Я пока поживу у Келли, — ответила она, задергивая молнию. (Келли была ей подруга по работе). — Остальное я заберу позже.
— Лайза…
Она двинулась к дверям, волоча за собой изрядно распухшую сумку.
— Прощай, Саймон.
13
За всю ночь я почти не сомкнул глаз. Мне надо было уйти из дома, поэтому я явился на работу настолько рано, насколько это позволяли приличия. Я принялся читать документы «Тетраком», но вникнуть в их смысл не мог. В целом мне удавалось не обращать внимания на Джона и Даниэла. В девять пятнадцать (к этому времени Лайза должна была быть в лаборатории) подошел к Джону. Тот говорил по телефону, а Даниэла в комнате не было.
— Я отлучусь минут на пятнадцать, — сказал я Джону, и тот в ответ, не отрываясь от трубки, махнул рукой.
Я накинул пиджак, спустился на лифте на первый этаж и вышел на Федерал-стрит. На улице было тихо, если не считать доносившегося даже сюда шума так называемой «Большой копки» — героических попыток городских властей убрать под землю пересекающий Бостон участок скоростной автомобильной дороги. Я врубил свой мобильный телефон, набрал номер коммутатора «Бостонских пептидов», и меня тут же соединили.
— Это — телефон Лайзы Кук. Чем могу вам помочь? — произнес незнакомый голос.
— Не мог бы я поговорить с ней?
— Сейчас посмотрю, может ли она подойти к телефону. Кто говорит?
— Саймон.
Обычно в таких случаях следовал ответ: «Она сейчас подойдет». На сей раз все было по-иному, и я даже не очень удивился, услышав, что Лайза очень занята и говорить не может.
Засунув руки в карманы и переминаясь от нетерпения с ноги на ногу, я выждал еще пять минут, а затем повторил процедуру.
— Номер Лайзы Кук, — услыхал я.
Это был другой голос. Отлично. Я призвал на помощь свое самое лучшее американское произношение и бодро начал:
— Привет. Позовите Лайзу. Мне надо с ней потолковать. Скажите, что это её брат Эдди.
— Секунду.
Телефон затих, но вскоре в трубке послышался знакомый голос:
— Салют, Эдди. Ты сегодня что-то очень рано поднялся.
— Это не Эдди. Это я…
— Впредь, Саймон, никогда не смей выдавать себя за моего…
— Послушай меня, Лайза. Вчера вечером мы оба были сильно расстроены. Нам надо все обсудить снова, в более спокойной атмосфере.
На противоположной стороне линии повисло молчание. Я молил Бога о том, чтобы она не бросила трубку. Наконец, я снова услышал её голос.
— Подожди немного, я переведу тебя на другой аппарат, — раздался щелчок и трубка умолкла. Снова она ожила секунд через тридцать. — Вот теперь я могу говорить, — сказала Лайза.
— Думаю, что нам надо где-то встретиться, чтобы все обсудить как следует.
— В этом, Саймон, нет никакой необходимости. Мы все обсудили вчера вечером, и я приняла окончательное решение.
— Но ты же не можешь вот так взять и меня бросить.
— Совсем напротив, я не могу с тобой остаться. Я должна уйти, поскольку думаю, что ты, возможно, убил папу.
— Но ты же говоришь «возможно». Ведь ты в этом вовсе не уверена, не так ли?
На другом конце провода возникла пауза, а затем я услышал:
— Послушай, я вообще перестала что либо понимать. Чувствую себя преотвратно. А если по правде, то просто паршиво. Некоторое время мне надо побыть без тебя.
— Прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь, но не вижу почему. Попробуй хотя бы на время оценить события с моей точки зрения. Я имею право знать причины, в силу которых ты так поступаешь. Почему бы нам ни встретиться за чашкой кофе, чтобы ты смогла все объяснить?
— Боюсь, что я ничего не смогу объяснить, Саймон.
— Ты могла бы попытаться. Уж этого я, наверняка, заслуживаю.
В трубке снова наступила тишина, но уже через несколько секунд я услышал:
— О’кей. Думаю, что ты прав. Ты можешь сюда подъехать прямо сейчас?
— Да, — поспешно ответил я. — Очень скоро буду.
По счастью, мне сразу удалось поймать такси.
Несмотря на свое название, «Бостонские пептиды» располагались не в Бостоне, а занимали грязноватое одноэтажное здание в каком-то заброшенном квартале Кембриджа между Гарвардом и Массачусетским технологическим институтом. С одной стороны от «Пептидов» находилась небольшая литейная мастерская, а с другой — пустырь, временно выступавший в качестве футбольного поля. У переднего края поляны работала бетономешалка.
Лиза ждала меня на ступенях. Её лицо несло на себе печать усталости и печали — выражение, которое за последнее время стало для неё привычным.
— Давай пройдемся, — сказала она, и мы направились в сторону футбольного поля, на котором две команды мальчишек — одна в зеленой, а другая в красной форме — гоняли мяч. Когда-нибудь, подумал я, Соединенные Штаты смогут выставить на первенство мира приличную команду.
Мы присели на невысокий каменный забор и несколько минут молча наблюдали за игрой. И она и я нервничали, не решаясь начать разговор. Рядом с нами пыхтел и позванивал механический культиватор.
— Итак? — нарушила молчание Лайза.
