Раздалась еще одна автоматная очередь, слившаяся с ударами пуль о металл кузова машины. Теперь на меня сверху сыпалось стекло.
Я прополз под машину, вжимаясь всем телом в холодный асфальт. Лицо горело. Тишина. Если стрелок выбежит из своего укрытия, чтобы меня добить, шансов на спасение у меня не будет. Кровь так стучала в ушах, что я почти ничего не слышал. Но вот до моего слуха долетели чьи-то легкие шаги. Проклятие!
Я выполз из-под машины поднялся на ноги и, низко пригнувшись, помчался вдоль припаркованных автомобилей. В нескольких шагах от меня взревел мотор и тут же раздалась автоматная очередь. На меня брызнула очередная порция битого стекла. На сей раз пули били очень близко. Совсем рядом.
Машина ехала по улице, и я снова услышал выстрелы. Судя по звуку, стреляли из пистолета. Затем раздался визг тормозов, стук захлопывающихся автомобильных дверей и топот ног. Я замер на месте и, осторожно высунув голову из-за оставленного у тротуара мотоцикла, увидел стоящую посередине проезжей части улицы и явно брошенную машину.
Со всех сторон до меня доносился рев сирен, и через минуту улицу озарил мерцающий свет проблесковых маячков, и по ней забегали многочисленные люди в синей униформе. Ко мне, задыхаясь, подбежал молодой человек в джинсах и простой кожаной куртке.
— Вы в порядке?
Я сразу узнал в нем того латиноамериканского типа, который несколько недель тому назад шел за мной в парке Коммон.
— Да, — сказал я, поднимаясь. — Похоже, что так.
Лицо мое горело и оно казалось мне каким-то влажным. Я провел по нему рукой и поднес ладонь к глазам. Кровь.
— Вы ранены?
— Нет, — ответил я. — Всего лишь осколки кирпича. — Похоже, что мне вас следует поблагодарить, — выдавив подобие улыбки, произнес я.
— Пустяки. Парню удалось смыться. Вам повезло — вы имели дело с профессионалом.
Да, мне действительно повезло. Так же как в тот день в Армаге, когда пуля разворотила не мою физиономию, а лицо Бинна. Хорошо, что на сей раз никто не пострадал.
Руки мои тряслись так, что я не сразу смог поднять оброненные мною ключи. Справившись с ключами я выпрямился и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы восстановить дыхание и унять бешеное биение сердца. Я позволил увести себя в дом, где тут же налил себе изрядную порцию виски, предложив выпить и своему спасителю, на что тот, естественно, ответил отказом.
Оказалось, что его зовут Мартинез. Он задал мне обычный вопрос, не знаю ли я людей, которые хотели бы меня убить. Я ответил, что таких людей не знаю. И Мартинез и я прекрасно понимали, что вопрос был задан лишь для проформы. Вскоре в моем скромном жилище появился целый взвод как знакомых, так и вовсе не известных мне личностей.
Среди них были Коль, бостонский партнер Махони и фельдшер скорой помощи, который обработал мое поцарапанное лицо. Наконец, появился и сам Махони.
— Значит, в вас стреляли? — радостно спросил он.
— Да, как мне кажется, — ответил я.
— Вам повезло, что мы организовали за вами наблюдение.
— А я и не знал, что у меня имеется личный телохранитель. И сколько же времени продолжается эта слежка?
— Недели три, наверное. И не всегда. Большую часть времени наблюдение не ведется. Нам надо экономить.
— Рад, что в этот вечер вы не поскупились на бабки.
Махони сел, а Мартинез приготовился записывать.
— Вы можете предположить, кто это сделал?
— Ваш друг сказал, что это был профессионал. Я, к сожалению, не знаком ни с одним из профессиональных киллеров. Кроме того, мне не известно, кто из знакомых мне людей имеет автомат.
Кроме Арта Артшуля, неожиданно для себя вспомнил я, но вслух произносить этого не стал.
Махони заметил мою нерешительность и спросил:
— Что вы подумали?
Я поведал им об интересе Арта к разного рода оружию.
— Хорошо, мы это проверим, — сказал сержант и тут же спросил: — Может быть, нам еще что- нибудь следует знать о мистере Артшуле?
— Нет. Ничего особенного. Просто он меня недолюбливает.
— Это почему же? — вопросительно вскинул брови Махони.
— Я начал задавать неудобные вопросы.
— О чем?
— О «Био один».
— Значит, о «Био один»? О проекте, который намеривался обсудить с вами покойный Джон Шалфонт?
— Да. Именно так.
— А какие именно проблемы возникли в связи с «Био один»?
— Не знаю. Об этом я и спрашивал Арта. Разве вам это не известно?
Допрос, учиненный сержантом, начинал выводить меня из себя. В меня только что стреляли. Мои нервы были напряжены до предела и мне казалось (хотя Махони задавал вполне логичные вопросы), что он собирает доказательства моей причастности к организации покушения на самого себя.
— Известно, поскольку мы проводим расследование, — с кислым видом признал сержант. — Однако, если согласиться с тем, что в данном случае действовал наемный киллер, то не могли бы вы высказать свои соображения о том, кто мог бы его нанять?
— Не знаю. Видимо тот же человек, который убил Фрэнка и Джона?
— В тех случаях жертвы были знакомы с убийцей. И Кук и Шалфонт были убиты выстрелом в спину из ручного оружия. Здесь же мы видим совершенно иной modus operandi.
Я вдруг ощутил, как на меня навалилась страшная усталость. Я пожал плечами и сказал:
— Вы — детектив, а я — всего лишь несчастный обыватель, в которого стреляли. Вам и решать.
— Но, как мне кажется, стрельба для вас дело довольно привычное, — произнес Махони со своей гнусной полуулыбкой. Как я догадывался, он намекал на мою военную службу в Ирландии. Эта ремарка меня страшно разозлила, но я сдержался, ограничившись лишь гневным взглядом.
Махони нехотя поднялся со стула.
— Мы еще обязательно встретимся, — сказал он с порога. Мартинез бросил на меня сочувственный взгляд и вышел вслед за сержантом.
Это была скверная ночь. Я долго не мог уснуть, а когда, наконец, забылся, то сразу оказался на улицах западного Белфаста. В принципе, моя служба в Ирландии была войной нервов, когда я каждую секунду ждал выстрела, которого, как правило, не бывало. Однако закончилось все очень печально. Рядом со мной от пули в голову погиб капрал полка «Конных копейщиков» Бинн. В моем сне улицы были шире, и на них негде было укрыться от огня. Я точно знал, что в пятидесяти ярдах от меня в брошенном доме укрылся снайпер. Мне же надо было двигаться в направлении этого дома. Каждый следующий шаг давался мне все труднее и труднее. Повернуться и убежать я не мог, а ноги мои, как мне казалось, были налиты свинцом. В тот момент, когда у меня возникло желание броситься вперед, чтобы все быстрее закончилось, я проснулся.
Мой мозг, совершив своего рода сальто мортале, привел меня в пограничное пространство между сном и явью. Время потеряло всякий смысл. Минуты превратились в часы, а ночь стала казаться бесконечной.
Когда я все же погружался в сон, то снова оказывался в Белфасте. В пять тридцать утра, отказавшись от дальнейших попыток уснуть, я с трудом выбрался из постели. Голова кружилась, а глаза, как мне казалось, были засыпаны песком. Выглянув из окна гостиной, я увидел на улице синюю
