Из последних сил я выдавил ее имя.
Не знаю, что она увидела на моем лице, но ее это тронуло и она заплакала.
Я взял ее руку в свою, сверху положил другую. Женщина, сделавшая меня мужчиной, лежала почти мертвая в хиорте Салсет.
Я тяжело сглотнул.
— Что это за болезнь?
Сула снова улыбнулась.
— Старый шукар говорит, что это не болезнь. Он сказал, что в меня вселился демон, и это наказание. Демон живет там, в моей груди, и поедает мое тело, — одной рукой Сула коснулась своей левой груди.
— За что? — спросил я. — Что ты сделала?
Сула подняла палец.
— Много лет назад я приняла молодого чулу, который уже вырос и стал мужчиной. А когда он убил песчаного тигра — когда он завоевал свободу — я добилась, чтобы он получил ее. За это я и наказана. За это в меня вселился демон.
— Ты же в это не веришь…
— Конечно нет. Старый шукар ревнует. Он так и не добился меня… и не простил, — Сула слабо махнула рукой. — Это его наказание: он говорит людям о демоне, и они боятся приходить ко мне…
— Никто…
— Никто, — прошептала она. — Мне приносят еду и воду — не могут же они позволить мне умереть от голода — но никто мне не помогает. Они боятся, что демон переберется в них.
— Старый дурак никак не успокоится. Он лжец…
— Он всю жизнь был шукаром, — Сула вздохнула и пошевелилась на подушках, — а теперь он лишился даже этого.
— Лишился… — повторил я, не поверив ушам. — Как?
— Его магия уже не помогала. После твоего ухода он уже ничего не мог сделать для племени. А когда появился Оракул, пришел другой шукар, моложе, сильнее, — в черных глазах Сулы застыла печаль. — Старик теперь только наблюдает, а молодой говорит о силе.
— Полученной от джихади.
Сула слабо кивнула.
— Оракул обещает, что Юг будет принадлежать племенам, и не нужны уже будут долгие переезды от одного оазиса к другому. Песок превратится в траву, а по земле потечет вода.
Я баюкал ее руку в моей.
— Ты хочешь, чтобы Юг изменился?
Сула очень устала. Я едва слышал ее голос.
— В жизни я не знала ничего, кроме пустыни… жара, песок, солнце. Разве плохо тосковать по траве? Молить богов послать земле много воды?
— Если цена этого война — то плохо, — я помолчал. — Ты хочешь пить?
Сула подняла руку, я осторожно опустил ее на одеяло.
— Ты не все понимаешь, — прошептала Сула. — Только ты, из всех людей…
— О чем ты…
Она улыбнулась, но очень грустно.
— Почему ты остался с нами?
— Остался? — я нахмурился. — Пришлось. У меня не было выбора.
— Почему ты не убежал?
— Из-за воды, — сразу ответил я. — Воды, которую я мог унести, не хватило бы чтобы выбраться из пустыни. Пенджа убила бы меня. С вами по крайней мере я был жив, и у меня оставалась надежда.
Негнущиеся пальцы сжали мою ладонь.
— Если бы Юг был цветущим и прохладным, никто не смог бы удержать рабов. Было бы только легко убежать и скрываться, не опасаясь умереть от жажды.
Однажды я убежал. Меня поймали. В качестве наказания меня привязали к столбу, врытому в песок, и весь день простоял там без глотка воды. Всего в десяти шагах раскинулся лагерь, но люди не обращали на меня внимания. Они хотели заставить меня понять, что я обязан Салсет своим спасением, что только благодаря им я еще жив.
Тогда мне было девять лет.
Глубокий вдох дался мне с трудом.
— Мне нужно кое-что узнать. Ты уже многое рассказала мне… но может быть ты знаешь — что готовят племена?
Сула сжимала мою руку.
— Скоро начнется священная война.
— Но все они поклоняются разным богам!
— Не имеет значения. Мы пойдем за джихади.
— И ЭТОГО он хочет? Уничтожить Юг?
— Возродить его. Превратить песок в плодородную землю, — голова Сулы перекатилась по подушке. — Я простая женщина… меня не пускают на совет, но я слышала, что джихади объединит все племена. Оракул обещал это.
— Значит однажды этот человек появится, просто махнет руками и объявит, что все должны дружить? А потом пошлет племена убивать остальных Южан? — я покачал головой. — Мессии обычно миролюбивы.
— Молодежь не хочет мира, — Сула продолжала говорить с закрытыми глазами. — Они слушали Оракула, но услышали только то, что хотели услышать. Он говорит, что Юг вернется к племенам, а они думают, что для этого нужно убивать. Они не могут представить себе мирную жизнь с танзирами. Но они не задумываются, как изменится земля… Земля будет кормить нас, а вода сама придет к племенам, и уже не придется искать ее, — Сула прерывисто вздохнула. — Оракул ничего не говорит о войне, но они его не понимают.
— Ты слышала его? Оракула?
— Он побывал в нескольких племенах. Его слова разносят по всему Югу.
— И люди принимают его, не задавая вопросов, так легко верят его словам?
Сула покачала головой.
— Они верят тому, во что хотят верить. Оракул рассказывает о джихади, который превратит песок в траву. Человеку достаточно выйти в Пенджу, и он будет рад любой надежде.
Сула была права. Я бывал в Пендже. Аиды, да я там родился.
И тут я вспомнил.
— Сула, — я подсел поближе, — мне нужно кое-что узнать… я хотел спросить… это насчет того, как я попал к Салсет…
Глаза Сулы стекленели.
— …говорят, что Север и Юг были едины… ими владели два брата…
— Чоса Деи, — сказал я, — и Шака Обре.
— …и что когда закончилась последняя битва, одна половина была оставлена на запустение…
— Это все охрана Шака Обре. Чоса Деи уничтожил их.
— …и пройдут сотни лет, и братья вернут себе свободу, чтобы снова оспорить право на страну… снова соединить две половины, чтобы создать единое целое…
— Сула, — резко сказал я, — джихади это Шака Обре?
Ее губы едва шевелились.
— …только немного помощи… совсем немного помощи…
— Сула?
— Позволь мне умереть без боли…
— Сула… — я склонился над ней. — Сула, пожалуйста, скажи мне правду… Салсет нашли меня?
