Она продала свою душу за эту песню, а душой отдала и человечность.
Я повернулся к ней спиной. Я повернулся спиной к ней и к ее силе, к зиме и ветру. Думая о весне. О том, что будет, а не о том, что прошло.
Я вышел из ее света и вернулся в темноту. В мир, который понимал.
Теперь я знал: Делила жива.
А значит я мог разозлиться.
Так я и сделал, когда она наконец-то добралась до моего лагеря. Аиды, шесть недель. И все это время она была жива.
А я думал, что она умерла.
Я думал, что убил ее.
Все эти дни и ночи.
Делила жива.
Я сидел на корточках у огня и грел руки над углями. Мне не было холодно, вызванная Дел зима ушла, но это было хоть какое-то занятие. Мне нужно было смотреть на что угодно, только не на Дел, но я не выдержал и посмотрел на нее, и тяжело сглотнул. Но снова отвернулся со старательно разыгранным равнодушием и тупо уставился на свои руки, которые все время пытались задрожать и все мои силы уходили на то, чтобы эту дрожь не выдать.
Она приехала на темной лошади. Чалый, подумал я, хотя в полутьме трудно было разобрать. Высокий мерин, изящно переступивший через валуны. Жеребец, который в отличие от меня не собирался демонстрировать свою гордость, поднял верхнюю губу и заржал. Жеребцу еще предстояло объяснить мерину, где его место.
Волосы вбирали в себя лунный свет и казались совсем бледными. Лицо, с заострившимися чертами, тоже было бледнее чем обычно. Кожа так плотно обтягивала острые кости, что готова была порваться. Танец и его последствия вытянули из Дел слишком много сил.
Огонь вытек с небосклона как вино из чаши. Клинок отдыхал за спиной Дел в привычной перевязи, склонившись слева направо. Над левым плечом поднималось около фута сверкающей стали.
Бореал, яватма. Кровный клинок певца меча.
Им Дел убила человека, который учил ее владеть оружием. А я почти убил ее.
Делила жива.
Жеребец переступил, ударил копытом, заржал, выгнул шею и поднял хвост. У меня сразу улучшилось настроение. Хотя для жеребца такой танец был лишь слабой тенью обычной реакции на появление собрата, попытка утвердить свое превосходство доказывала, что гнедому уже лучше. Может я зря беспокоился.
О жеребце и о Дел. Она тоже была здесь, передо мной.
С привычным благоразумием Дел остановила мерина, не подъезжая близко к костру. Чалый стоял не так далеко, чтобы жеребец снова ощутил свое одиночество, но и не так близко, чтобы гнедому удалось физически доказать свое превосходство.
Или это был намек на наши с Дел отношения?
Аиды, с этим уже пора покончить. Круг вынес решение.
Вся в белом, Делила. На Юге белый — цвет траура, на Севере — не знаю. Подпоясанная туника, мешковатые штаны, тяжелый плащ. Одежда без всяких украшений, только серебристая вышивка на меховых гетрах, обтягивающих голени, и серебряные шишки на поясе и коричневых кожаных нарукавниках, закрывавших ее руки почти до локтей. Плащ удерживала серебряная фибула. Распущенные волосы покрывали плечи.
И я подумал: я не могу это сделать.
Хотя знал, что начать все равно придется.
— Что на Севере принято предлагать призракам? — легко спросил я.
— Амнит, — ответила она, — если он у тебя есть.
В ее голосе не было ничего нового, только привычный покой. Никаких эмоций. Я надеялся, что держался не хуже.
— Осталась фляга, или две, — я поднял одну флягу с земли и покачал ее: кожаный мешок на перекрученном ремне.
Дел молча сидела в седле и смотрела как крутилась фляга. В слабом свете ее глаза были черными. Слишком черными на слишком белом лице.
Аиды, баска, а что делать теперь?
Не двигаясь, она смотрела на флягу.
Раздумывая, что сказать?
Нет, такие сомнения не для Дел. Она оттачивает слова старательно, как клинок, но использует это оружие не так часто.
Она медленно перевела взгляд на меня.
— Я пришла потому что ты мне нужен.
Глубоко в кишках что-то сжалось.
Дел говорила твердо, но я уже давно знал, что ее голос ничего не выдает.
— Никто больше не будет танцевать со мной.
Ну конечно. Вот в чем дело. Больше ее ничего не волнует. Мы с ней думали о разном.
Рана снова заныла. Я поставил флягу на землю и осторожно выдохнул.
— Да?
— Никто, — повторила она. На этот раз я уловил: боль, гнев, печаль. Всегда сдержанная, всегда скрытная Дел дала волю своим эмоциям.
Во мне начал подниматься гнев. Я заставил себя успокоиться, пока лениво чесал заросший бородой подбородок.
— Но ты думаешь, что я буду.
Соскучившийся мерин замотал головой. Дел не обратила на него внимания. Ее руки, лежавшие на передней луке седла, едва держали конец повода. Она спокойно смотрела на меня.
— Ты Песчаный Тигр, ты Южанин. Ты не уважаешь традиции Севера. Мое бесчестье для тебя ничего не значит, — она помолчала. — В конце концов ты победитель.
Я ответил не сразу, дождавшись, пока уляжется буря переживаний. Победитель. А был ли я им? Я выиграл танец и этим вернул себе свободу. Но победа в одном может вести к поражению в другом. Эта победа мне сладкой не показалась.
Я до боли в глазах вглядывался в пламя костра. Огонь плясал на углях, притягивая взгляд. Я тихо сказал:
— Я чуть не умер.
После недолгой паузы она мягко произнесла:
— Я ближе чем ты подошла к другому миру.
Я резко взглянул на нее. Она смотрела на меня из полутьмы, и я никак не мог разглядеть выражение ее лица. А потом она медленно повернулась и я увидел. Увидел слабость.
Мне захотелось расхохотаться. Мне хотелось заплакать. А потом мне уже ничего не хотелось, только выплеснуть на нее свой гнев.
— Я чуть не убил тебя, Дел. Я вошел в этот круг, надеясь просто выиграть танец, остановить тебя, а в итоге чуть не убил, — я покачал головой. — Теперь все изменилось. Старого не вернешь.
— Кое-что вернуть можно, — спокойно сказала она. — Я не все сделала, моя песня еще не закончена.
— И что осталось? — спросил я. — Выследить Аджани и убить его?
— Да, — просто ответила Дел.
Я поднялся так резко, что натянулась кожа вокруг раны, но меня это не остановило. Не задержало ни на секунду. Я выбрал самую короткую дорогу — прямо через костер к ее мерину. Там я потянулся и схватил Дел за левое запястье, прежде чем она успела среагировать.
Обычно захватить Дел врасплох почти невозможно. Она слишком хорошо меня знает и легко
