вы думаете, Дионисо?
— Я думаю, что я очень счастливый человек. Он обшарил карманы и выругался:
— Мердитто! Мои карандаши остались в другом пальто! Кабрал? Северин?
Рафейо сунул руку в карман и извлек оттуда блокнотик и два кусочка угля.
— Это пойдет? Мы что, хотим оплатить их счет?
— В некотором роде. Эйха, давно я не испытывал такого удовольствия. Кабрал, очисти стол. Северин поднялся.
— Судя по обилию вышитых подушек, где-то наверху есть пяльцы. Я пойду спрошу.
— Хорошо. — Дионисо обвел комнату оценивающим взглядом.
— Так что же вы собираетесь делать? — жалобно спросил Рафейо.
— Ш-шш, — сказал Кабрал, пристально глядя на кусочек мела в руках Дионисо. — Смотри!
— На что смотреть?
— Ш-шш!
Дионисо смахнул со стола крошки, покусал губы, кивнул самому себе и уверенной рукой нанес на скатерть первые штрихи.
Столы, стулья, потолочные балки, начищенные светильники, арка кухонной двери — все появлялось и обретало форму с головокружительной быстротой. Он даже включил в композицию пятна на скатерти. Лужица красного вина превратилась в цветы на буфетной стойке, пятно от соуса — в висящее на противоположной стене оловянное блюдо.
Люди появлялись на рисунке так же быстро, причем характеры их были очень точно схвачены. Хозяин, его жена, музыкант, высокомерная женщина в тза'абском тюрбане, шумная семья из шести человек за столиком в углу, влюбленные парочки и парочки, давно женатые, компания богатых купцов, коротающих веселый вечер вдали от своих жен (их дорогостоящих любовниц Дионисо дипломатично нарисовал за отдельным столиком). И, конечно же, счастливая юная чета. Бросалось в глаза отсутствие официанта, подавшего ту злополучную бутылку. Кабрал захихикал а потом громко рассмеялся вместе с Рафейо и Северином, который уже успел вернуться с пяльцами.
— Бассда! — заворчал Дионисо, притворяясь рассерженным. — Разве может человек работать в таком гаме?
Грихальва были единственными, кто издавал хоть какие-то звуки. Все вокруг вытянули шеи, пытаясь рассмотреть, чем занят иллюстратор. Те, кто сидел достаточно близко, чтобы наблюдать преображение простой скатерти в произведение искусства, шепотом рассказывали об этом тем, кому видно не было.
Наконец Дионисо отступил назад. Несколько мгновений он придирчиво осматривал свою картину, прибавляя там и сям незаметные штрихи, затем подписал ее. Резким движением он сорвал скатерть со стола и показал ее людям. Раздались громкие восклицания, вскоре перешедшие в аплодисменты, — все вокруг узнавали себя. Всего несколькими штрихами Дионисо удалось живо и точно изобразить комнату и всех, кто в ней находился, так, как может это сделать только настоящий мастер Грихальва.
Кабрал поклонился хозяину.
— Надеюсь, это покроет ваши расходы? — спросил он, и Северин оценил каламбур — скатерть, покрывающая расходы.
У хозяина явно голова закружилась от восторга: у него теперь будет подлинный Грихальва — картина, написанная в его ресторане на его собственной скатерти! К тому же он прекрасно понимал, что стоит такая картина по крайней мере вдвое дороже, чем целый ящик самого лучшего вина. Бессвязно поблагодарив иллюстраторов, хозяин приказал официанту принести им бутылку того же вина.
Северин приложил пяльцы к рисунку. Их хватило бы лишь на четверть картины.
— Тут нужна рама от кровати, — заключил он. — Зачем было рисовать их всех, Дионисо?
— Дионисо? — Хозяин уставился на подпись. — А тут написано…
— Я знаю.
Дионисо отдал ему скатерть и подошел к молодой паре. Муж попытался, заикаясь, протестовать, жена обеими руками сжала руку Дионисо, от волнения у нее просто не было слов, но глаза выражали безграничную благодарность. Улыбнувшись ей, иллюстратор сказал:
— Вы оказали мне сегодня большую услугу, так что я — ваш должник.
Дионисо бережно высвободил пальцы и взял с ближайшего столика чистую салфетку. Расстелив ее на столе, он набросал углем портрет испуганной парочки. С салфетки глядели молодожены, которыми иллюстраторы любовались весь вечер те же светящиеся от счастья лица, то же взаимное обожание.
— Окажите мне честь принять это, — попросил Дионисо, закончив. — К сожалению, меня не будет в Диеттро-Марейе, когда родится ваш ребенок, и я не смогу написать его, хотя рисовать ребенка таких красивых родителей — истинное наслаждение. Пожалуйста, разрешите подарить вам этот маленький сувенир в знак моих надежд на ваше счастье вместе с пожеланиями родить здорового, крепкого сына.
Северин взял у него салфетку.
— Вот теперь подходит!
Он расстелил рисунок поверх внутреннего деревянного круга, приладил на место внешний, затянул медный винт и протянул девушке пяльцы. Она взяла их дрожащей рукой.
— Подписано Дионисо Грихальва, значит, это личный подарок. Вы в самом деле не можете не принять его, — весело добавил Северин. — Он умрет от стыда, если вы откажетесь.
Молодой муж взял себя в руки и сказал с достоинством:
— Мастер Дионисо, если наш ребенок будет мальчиком, мы назовем его в вашу честь. Мы у вас в долгу.
— Нет, нисколько, — возразил Кабрал.
И, обращаясь уже ко всем присутствующим, он объяснил:
— Вы были свидетелями одной из давних традиций Грихальва. Как-то вечером, в 1123 году. Верховный иллюстратор Риобаро обедал в хорошем ресторане — таком, как этот. Вышло так, что каким-то студентам рядом с ним случайно подали чужой заказ. — Он бросил красноречивый взгляд на пристыженного официанта. — И они не смогли расплатиться. Чтобы не обидеть студентов, Риобаро не стал платить деньгами, вместо этого он нарисовал картину на скатерти и подарил ее хозяину ресторана. Она все еще украшает стену там, в Кастейо Хоарра.
— В Кастейо Гранидиа, — поправил его Дионисо. Уж он-то знал!
— Да, в Кастейо Гранидиа, — согласился Кабрал, глядя на Дионисо. — В любом случае с тех самых пор, если кто из нас попадет в такую же ситуацию, в память великого Риобаро делает так же, как и он, и подписывает картину его именем.
Дионисо поклонился покрасневшей от смущения женщине.
— Так что, как видите, нарисовать вас — для меня большая честь. Благодарю за предоставленную мне возможность. Эн верро, это я у вас в долгу.
Потом, когда они пробирались через лабиринт улочек домой, в резиденцию, оказалось, Рафейо был настолько пьян, что впал в сентиментальное настроение.
— Эт-то было прекрасно, — повторял он, цепляясь за плечо Северина. — Прекрасно!
— Мы знаем, — терпеливо ответил Кабрал. — Ты нам это уже много раз говорил.
— Прек-ррасно, — настаивал Рафейо, — Даже похоже на работу самого Риобаро!
— По обычаю, — объяснил Дионисо, — мы стараемся использовать его стиль.
— С-совсем как у него! — кивнул Рафейо.
— Чертовски похоже, — согласился Кабрал. — Может, тени и не совсем так положены, но уж подпись — один к одному!
Человек, когда-то называвший себя Риобаро, удивленно поднял брови.
Рафейо поспешил на защиту.
— Совсе-ем как у Риобар-ро-ооо…
Северин оттолкнул мальчика от себя и удержал на расстоянии вытянутой руки, но слишком поздно. Изысканный обед из семи блюд вперемешку с вином и домашней настойкой извергнулся на новые ботинки Северина.
— Мердитто!
