проспавшиеся и вялые, охотно шли у ноги. Пенни послюнявил и поднял палец, пытаясь уловить хоть малейшее движение воздуха. Но воздух был неподвижен, и Пенни прямиком направился к капкану. Он был установлен на довольно открытом месте, и Пенни остановился, не доходя до него ярдов ста. Позади на востоке занимался рассвет. Пенни легонько шлёпнул собак, и они легли. Джоди цепенел от холода. Пенни трясся в своей тонкой одежде и поношенной куртке. В каждом пне, за каждым деревом Джоди мерещился старый Топтыга. Бесконечно медленно всходило солнце.
– Ежели он попался, он, должно быть, мёртв, я ничего не слышу, – прошептал Пенни.
Они крадучись двинулись вперёд, держа ружья наготове. Капкан был в том же положении, в каком они оставили его накануне. Было ещё так темно, что нельзя было как следует рассмотреть следы и определить, как вёл себя осторожный зверь, – приближался ли он к капкану и, заподозрив неладное, ушёл. Они прислонили ружья к дереву и стали махать руками и притопывать на месте, чтобы согреться.
– Ежели он тут был, – сказал Пенни, – то он сейчас где-нибудь неподалеку. Джулия мигом поднимет его.
Свет утра, не несущий с собой тепла, растекался по чаще. Пенни прошёл к капкану и низко склонился к земле. Джулия молча нюхала следы.
– Прах меня разбери, – сказал Пенни. – Прах меня разбери!
Даже Джоди и тот мог видеть, что никаких других следов, кроме вчерашних, возле капкана не было.
– Он не подходил сюда, – сказал Пенни. – Чтобы спастись, он не соблюдает никаких правил.
Он выпрямился, позвал собак и повернул домой.
– Так или иначе, – сказал он, – мы знаем, откуда он ушёл вчера.
Он заговорил снова, лишь когда они достигли дома. Он прошёл в свою комнату и стал натягивать поверх тонкой одежды свой новый шерстяной охотничий костюм. Он крикнул жене на кухню:
– Мать, собери мне муки, грудинки, соли, кофе и вообще все, что у тебя есть готового. Сложи всё в мою котомку. И ещё обожги мне побольше тряпок для трута.
Джоди ходил за ним по пятам.
– Мне тоже надеть мой новый костюм?
Матушка Бэкстер подошла к двери с котомкой. Пенни приостановился с одеванием.
– Я охотно возьму тебя с собой, сын. Пойми только одно и хорошо запомни: мы идём не развлекаться охотой. Нас ждёт стужа, быть может, трудные переходы и ночёвки под открытым небом. Я не намерен возвращаться домой до тех пор, пока не достану этого медведя. У тебя ещё не пропала охота идти?
– Нет.
– Тогда собирайся.
Матушка Бэкстер взглянула на своё прикрытое простыней новое платье.
– Вы не придёте ночевать?
– Скорее всего, так. Он выиграл у меня целую ночь. А может, и целую неделю.
Она сглотнула.
– Эзра, – робко сказала она, – ведь завтра сочельник.
– Ничего не могу поделать. Есть свежий след, и я иду по нему.
Он встал закрепить подтяжки и заметил несчастное выражение глаз жены. Он поджал губы.
– Завтра сочельник, говоришь? Вот что, мать. Ты не побоишься днём доехать в повозке до реки?
– Нет, днём не побоюсь.
– Тогда, ежели мы не вернёмся завтра вовремя, запрягай и поезжай. Ежели будет хоть малейшая возможность, мы придём прямо на праздники. Перед отъездом подои корову и, ежели мы не объявимся, возвращайся наутро для дойки. Больше я ничего не могу сделать.
Со слезами на глазах, но не сказав больше ни слова, она пошла наполнять котомку. Воспользовавшись минутой, когда она отлучилась в коптильню за мясом, Джоди тайком отсыпал кварту муки из бочонка и спрятал её для Флажка в свою новую котомку из шкурок детёнышей пантеры. Матушка Бэкстер вернулась с мясом и кончила укладку. Джоди стоял в нерешительности. Он так много ожидал от рождественского праздника на реке, и вот теперь он не попадет на него. Мать будет рада, если он останется с ней, и его поступок будет расценен как благородный и даже бескорыстный. Пенни закинул за плечо котомку, взял ружьё, и Джоди вдруг понял, что не останется ни за какие празднества на свете. Ведь они собрались убить Топтыгу. Он закинул свою собственную котомку на своё тёплое, в шерсти, плечо, взял своё ружьё и с лёгким сердцем вышел вслед за отцом. Они пошли прямо на север, чтобы продолжить преследование с того места, где прервали его вчера. Джоди весело насвистывал.
– Охота – мужское дело, правда, па? Даже на рождество.
– Охота – мужское дело.
След был ещё достаточно свеж, и Джулия легко, без заминки, взяла его. От того места, где они оставили его, он лишь непродолжительно тянулся на восток, затем круто поворачивал на север.
– Хорошо, что мы не пошли за ним вчера вечером, – сказал Пенни. – Он направлялся в другие округа.
След снова повернул на запад, к Прерии Гопкинса, и ушёл в сырое болото. Идти по нему стало трудно. Джулия с плеском бежала по воде. Время от времени она лакала её, словно пытаясь определить её запах. Вот она снова с отсутствующим выражением в глазах уткнулась носом в тростник, решая про себя, с какой стороны по нему прошёлся вонючий мех. Затем снова пустилась по следу. Временами она совершенно теряла его. В таких случаях Пенни отступал назад, наискосок, выбирался на твёрдую почву и шёл по кромке болота, высматривая место, где выходят из болота огромные комковатые следы. Если он обнаруживал их раньше Джулии, он подзывал её к себе охотничьим рожком и показывал ей:
– Вот где он прошёл, родимая. Вот тут! Взять его!
Рвун поспевал за Пенни на своих коротких ногах. Флажок поспевал повсюду.
– Флажок нам не помеха, па? – с тревогой спросил Джоди.
– Нисколько. Ежели медведь учует его, он не обратит на него внимания, разве что повернётся и дунет прямо к нему.
Несмотря на свирепый настрой Пенни, охота начала принимать свой прежний радостный колорит. Денёк выпал свежий и ясный. Пенни хлопнул Джоди по спине.
– Это будет получше всяких там рождественских кукол, правда?
– Ещё бы.
Холодный полдник был вкуснее иных горячих обедов. Они сидели, ели и отдыхали под славным горячим солнцем. Они расстегнули куртки. Когда они снова тронулись в путь, котомки за плечами поначалу казались им тяжёлыми, но они скоро опять привыкли к ним. На некоторое время у них создалось впечатление, что Топтыга намеревался, дав широкий круг, вернуться обратно к Острову Форрестеров или Острову Бэкстеров либо идти дальше прямо через заросли к новым местам кормёжки на реке Оклавохо.
– Ежели Форрестеров хряк и подранил его, – оказал Пенни, – похоже, ему на это наплевать.
Вопреки всякой логике, в середине дня огромные отпечатки медвежьих лап повернули назад, в болото на востоке. Идти стало тяжело.
– Это напоминает мне прошлую весну, как мы с тобой гнались за ним по болоту у Можжевелового Ключа, – сказал Пенни.
Под вечер они оказались неподалеку от низовий Солёных Ключей. Внезапно Джулия подала голос.
– Это на него похоже – залечь в таком месте!
Джулия кинулась вперёд. Пенни побежал за ней.
– Она подняла его!
Впереди послышался треск, словно буря прошлась по гущине зарослей.
– Возьми его, родимая! Держи его! Ату! Взять его! Ату!
Медведь двигался с невероятной быстротой. Он с треском ломился сквозь чащи, замедлявшие продвижение собак. Он был как пароход на реке, и густая непролазь колючих кустов, лиан и стволов упавших деревьев была под ним всё равно что текучая вода. Пенни и Джоди вспотели. Джулия вновь
