В 1923 году выходит его книга о Махатме Ганди, затем следуют биографии Рамакришны (1929) и его ученика Вивекананды (1930). Как и прежде, Роллан использует для их написания разнообразный и богатый материал: книги, статьи, беседы с приверженцами учения о ненасилии. Под его пером рождаются образы простых, но воистину великих людей, воссоздается их окружение, историческая обстановка, дополняемые экскурсами в прошлое и беллетристическими вставками. Сам Роллан пишет, что его книги не о людях, а о «душах-вселенных», которые «соткали одежду для тех, кто ходит нагим» и «выпряли нить Ариадны, которая ведет нас по извилинам лабиринта».
В первые десятилетия XX века искренний и серьезный интерес к Востоку еще только зарождался среди западной интеллигенции. Всем еще памятны были слова, сказанные Редьярдом Киплингом: «Запад есть Запад, Восток есть Восток – и вместе им не сойтись». Но уже близко было время, когда Восток своей второй духовной родиной почувствуют Герман Гессе и Альберт Швейцер, Эзра Паунд и Леопольд Стафф… И среди этих выдающихся поэтов и мыслителей достойное место занимает Ромен Роллан с его книгами о Тех, Кто видел мир без войн и насилия.
Примечания
1
К моему большому сожалению, два тома «Евангелия», которые я сумел достать, относятся к двум различным изданиям: первый том – к 4-му изданию 1924 года, второй том – к 3-му изданию 1922 года. Но можно полагать, что в такой короткий срок типографское расположение мало изменилось.
2
«Катхамрита» – жизнеописание Шри Рамакришны, ориганальный текст на бенгальском языке. Перевод Е. К. Бросалиной.
3
Предупреждаю европейского читателя, что в этом рассказе о детстве я умышленно отказываюсь от своей критической личности (но она все время бодрствует на пороге). Я становлюсь голосом предания, флейтой под пальцами Кришны. Для нас важна в данном случае не объективная реальность фактов, а субъективная правда пережитых впечатлений. Они-то и составляют настоящую ткань этого повествования. Кто хочет распустить пряжу Пенелопы, найдет лишь пустой станок. Меня интересует мечта, цветущая под пальцами прилежной пряхи. Великий представитель науки показывает нам пример: Макс Мюллер, оставаясь верен критическим методам Запада и признавая вместе с тем другие формы мышления, попросил Вивекананду письменно рассказать жизнь Парамахансы и с педантичной точностью изложил этот рассказ в своей драгоценной книге. Он считает, что прием диалога, или «диалектики», как он его называет, в отношении событий, виденных и пережитых современниками, преломление действительности в сознании правдивых очевидцев есть необходимый элемент истории. Всякое познание действительности есть преломление ее в ощущениях и сознании человека. И следовательно, всякое добросовестное отклонение есть реальность. Дело критического разума – определить степень этого отклонения и угол зрения свидетельствующего. Но он всегда должен считаться с отражением действительности в искажающем зеркале человеческого восприятия.
Парамаханса – большая птица, высоко парящая (буквально – индийский гусь. Но этот вид в Индии не соответствует европейскому гусю). Слово это, означающее «мудрый и святой», обычно сопутствует имени Шри Рамакришна.
4
Индийские легенды прославляют не одно непорочное зачатие.
5
Чайтанья (1485–1553), выходец из семьи бенгальских брахманов, приобретя славу ученого- богослова и знатока санскрита, отряхнул прах устаревшей, скованной формализмом религии и пошел по дорогам проповедовать новую веру любви, основанную на мистическом слиянии с богом. Эта вера братски обращалась ко всем – к мужчинам и женщинам всех религий, членам каст и стоящим вне их, к мусульманам, индусам, отверженным париям, ворам, падшим женщинам, которых ее жгучая весть объединяла, очищала, обновляла.
Это было настоящее пробуждение, которое уже больше века предвещали чудесные песни певцов- поэтов. Самым тонким из этих певцов и самым искренним был Чандидас, бедный жрец полуразрушенного храма в Бенгалии, влюбленный в молодую крестьянку, которую он воспел на мистический лад в целом ряде небольших бессмертных поэм. Во всей сокровищнице европейских «Lieder» не найдется ничего подобного этим божественным элегиям по трогательной красоте. Аристократ Видьяпати, вдохновительницей которого была царица, в своем утонченном искусстве достиг такого же совершенства, как гениально простой Чандидас, но его напевы более радостны. (Выражаю пожелание, чтобы какой-нибудь настоящий поэт Запада пересадил эти поэмы в наш цветник. Нет любящего сердца, в котором они не расцвели бы вновь.)
Ученики Чайтаньи распространили эти поэмы по всей Бенгалии. Они ходили из селения в селение, танцуя, распевая в новой манере, называемой киртана, песни о Странствующей супруге, Человеческой душе, ищущей божественной любви. Лодочники с Ганги, крестьяне, повторяли слова мечтаний о пробудившейся душе, мелодическое эхо которых еще звучит в поэзии Тагора (особенно в «Садовнике» и в «Гитанджали»).
Детские мечты Рамакришны были увлечены этими киртанами. Он упивался молоком музыки вайшнавинов, и можно сказать, что сам он, всей своей жизнью, стал лучшей, богатейшей из этих поэм.
См. в «Листьях Индии», читраистском издании (изд. С. A. Hogmann. 20, Rue Mathias, Boulogne sur Seine, 1928), первая тетрадь – превосходную статью К. М. Pannikkar, «Религиозное движение в Индии в средние века», пер. Дюгара, и очерк Тапанмохана Чатерджи «Древние мистические песни Бенгалии», пер. Мадлены Роллан, где имеется маленькая, хорошо подобранная антология из произведений Чандидаса, Видьяпати и других.
О связи поэзии Тагора с древними поэтами Бенгалии см. Maujuial Dane, La poesie de Rabindranath Tagore, 1927:
«Тагор не переставал восхищаться поэтами-вайшнави-нами и считал их своими учителями, в особенности Чандидаса, Видьяпати и позднее Чайтанью…»
