6. ВЗГЛЯД В БЫЛОЕ: ЗАБАВА
Тоска для Забавы стала привычным ощущением.
Убирала ли она комнаты или подавала чародею на стол, ложилась ли спать вечером или вставала рано утром, в душе ее не было и капельки веселья. Рана-то на сердце постепенно поджила, перестала саднить, но зато душа превратилась в какой-то комок, бесформенно-тяжелый, бессмысленно-пустой, не дающий радоваться молодости и жизни…
Особенно донимала Забаву тоска в банный день. После парилки, посиживая с домочадцами на свеженьких простынках в предбаннике и попивая квас, Забава всякий раз была вынуждена переносить их неумеренные восторги. Ольга без устали восхищалась ее телом и предлагала вознести хвалу Додоле за то, что она одарила Забаву подобным богатством. Не отставала от нее и тетя Стася. Она тут же заводила разговор о том, что богине семьи одной хвалы мало — Додоле нужно, чтобы подобное богатство не пропадало за ненадобностью. И кстати, не один мужичок уже готов наложить на это богатство свою лапу. Конечно, тетя Стася не произносила в точности таких слов, но Забаве казалось, что при том смысле, который имела в виду тетя, именно они и должны были звучать.
Забава растирала простыней свой плоский живот, смотрела на свои круглые стегна и упругие высокие перси с небольшими розовыми сосками и думала о том, что единственного мужичка, которому она позволила бы наложить на это богатство свою лапу, оно, богатство это, интересует так же, как ее — строительство новой христианской церкви в столице. Кажется, строят такую где-то в Волотово. Или в Савино?..
А Ольга восторгалась все безудержней, а тетя усиливала свой нажим. «Вот такой-то — справный парень, из приличной семьи, и детей любит… Или вот такой — тоже ничего!» Приходилось тете отвечать, опосля чего тетя обижалась и больше о возможных забавиных женихах не заикалась. До следующего банного дня…
Разумеется, Забаву и саму интересовала собственная судьба. И не токмо в банный день. Ее очень пугал очередной зеленец, который наступит в следующем году. А то, что он наступит, сомневаться не приходилось: ведь боги создали женщину не токмо для того, чтобы влюбляться, но и для того, чтобы рожать детей. Вернее, не так: боги создали женщину для того, чтобы она, влюбляясь, рожала детей. А не сходила от любви с ума…
Забаве было страшно. Она прекрасно понимала, что когда придет зеленец, ей не составит больших трудов найти мужчину и заманить его к себе в постель. У мужчин, правда, глаза цвета не меняют, но ведь всем известно, что зеленец у них длится всю сознательную жизнь… Но она также понимала и другое — разрешится она через девять месяцев от бремени не дитем любви, но пасынком. А пасынков боги нередко наказывают за грех их родителей…
Вот тут Забаве и пришло впервые в голову, что мать ее когда-то согрешила — ведь все остальные боги относятся к безмужности совсем не так, как Додола. И что происходящее с нею сейчас — лишь расплата за грех, совершенный когда-то Светозарой Сосниной. Разве несчастная любовь — не божье наказание?.. А божье наказание люди должны принимать безропотно…
Но душа ее бунтовала. И Забава давно бы уже сходила в храм Додолы и помолилась богине, попросив ее поразить сердце равнодушного слуги Семаргла, но ведь мать Заряна не раз говорила ей, что Додола ввек не помогает тем, кто не способен обольстить мужчину самостоятельно, — в таких женщинах нет духа Додолы, и они не пользуются ее покровительством.
А кроме как от Додолы, ждать помощи было неоткуда. И потому Забава решила безропотно нести на своих плечах выпавшее ей божье наказание. А если такая жизнь приведет ее к сумасшествию — что ж, на все воля богов! К тому же, Додола не бросит свою дочь, если та не сдастся, рано или поздно богиня поможет ей сломить упрямство того, кому Мокошь предопределила быть возлюбленным Забавы. Тем паче, если «безропотно нести выпавшее наказание» означает еще и добиваться от суженого ответного чувства.
Так решила Забава. И в один из вечеров сделала первый шаг.
В тот вечер была не очередь Забавы нести хозяину вечерний чай, но Забава воспользовалась тем, что Ольга припоздала, и, схватив на кухне поднос, помчалась наверх.
Свет даже и не заметил, что с подносом явилась не та служанка — скорее всего, он и не знал, кто должен подать ему вечерний чай.
— Благодарю вас! — раздраженно сказал он, когда она поставила поднос на стол. — Я сам налью. Вы свободны.
Забава стояла справа от него, переминаясь с ноги на ногу. Наконец Свет осознал, что рядом с ним по-прежнему кто-то находится, и поднял на служанку удивленные глаза.
— Я ведь вам сказал, что…
Свет не договорил, потому что Забава стремительным движением расстегнула на кофточке две пуговицы и обнажила левую грудь, нацелившуюся на хозяина отвердевшим розовым соском.
— Возьмите меня, — прошептала Забава. — Я люблю вас.
Лицо Света вдруг перекосилось.
— Уберите эту… это, — сказал он. (Забаве показалось, что он едва не выговорил «эту гадость».) — Я вас больше не задерживаю. И передайте эконому, чтобы он зашел ко мне, как освободится.
Забава отшатнулась, пристыженно опустила голову, спрятала грудь в наперсенник и застегнула пуговицы. Потом подняла на хозяина поблескивающие не скатившимися слезинками глаза и прошептала едва слышно:
— Не надо говорить эконому. Вы можете выгнать меня и сами. Скажите, и я передам дяде.
На этот раз чародей Свет посмотрел на служанку с любопытством:
— Ах да, вы же племянница Берендея!..
Если бы в его взгляде была хоть толика мужского интереса, Забава бы немедленно повела плечами, выпятила в сторону хозяина перси, но во взгляде чародея было что угодно, опричь интереса к ней как к женщине, и Забаве оставалось лишь смиренно слушать.
Свет даже не встал из-за стола.
— Я не собираюсь выгонять вас. И вашему дяде ничего говорить не собираюсь. — Он поморщился. — Я не понимаю ваших чувств, но знаю, что они возможны среди людей. Я прощаю вас, хотя вы мне и помешали. — Он снова поморщился.
Забаву бросило в жар. Уже из его «Ах да» она поняла, как мало значит ее любовь для этого человека, но гримаса его была просто убийственной: так морщатся, съев лимон либо попробовав прокисший суп. Или увидев что-либо уродливое… Уж лучше бы он дал ей пощечину!
Забава выпрямилась, закусила губу.
— А я не нуждаюсь в вашем прощении! — не выдержала она. — Так что можете меня выгнать!
Она повернулась и, не оглядываясь, вышла из кабинета.
Расплаты она ждала со страхом, но без сожаления: в конце концов, чему быть — того не миновать. Однако расплаты не последовало. Ни в тот вечер, ни на следующий день дядя не объявил ей хозяйскую волю. Более того, он даже не сделал ей выговора за несдержанность.
И Забава поняла, что все случившееся между нею и Светом чародей решил не выносить из кабинета. Но больше подобных скоропалительных предложений она ему не делала. Просто старалась почаще бывать у него на виду — если, конечно, позволял этикет взаимоотношений между служанкой и хозяином — да, проходя мимо дверей кабинета, если хозяин пребывал там, мысленно обращалась к нему: «Я же люблю вас! Неужели вы и в самом деле не понимаете, что это такое? Ведь вы же волшебник!»
День проходил за днем, но ничего в жизни Забавы не менялось. По-видимому, звание «волшебник» оказывалось недостаточно серьезным для того, чтобы хозяин влюбился в свою служанку.
7. ВЗГЛЯД В БЫЛОЕ: ВЕК 75, ЛЕТО 71, ЛИПЕЦ
