заклинания. А по принципу зеркальности?.. Ну-ка, ну-ка… Если применить принцип противодействия к заклятию на невидимость, то сделавшееся невидимым снова станет доступно глазу. А если применить принцип зеркальности, то сделается видимым изначально невидимое. К примеру, можно увидеть человека за каменной стеной. За деревянной, правда, все равно не увидим, ибо деревянная стена — порождение живой природы, но за каменной можно. Другое дело, что для обеспечения работы такого заклинания потребуется много волшебных сил и потому оно слишком дорого — гораздо дешевле использовать Зрение, — но в принципе такое заклинание работоспособно. Погодите-ка, погодите, чародей…
Он похолодел от предчувствия удачи. Мысли разбежались, и потребовалось некоторое волевое усилие, чтобы вернуть мозгу работоспособность.
Если применить к открытому мной заклинанию принцип противодействия, мы получаем заклинание, возвращающее корню его первоначальную работоспособность. Которая, кстати, и так вернется, когда иссякнет действие моего заклинания… Назовем его, к примеру, антиперуновым… А если применить принцип зеркальности, то мы получаем заклинание, делающее твердым корень импотента. Назовем такое заклинание перуновым… А в результате я сам сумею проверить Веру, способна ли она быть второй матерью Ясной!
И тут его попросту затрясло, потому что мысль его скакнула на следующую ступеньку логики.
— О Свароже! — воскликнул он вслух. — Но ведь тогда любой волшебник, овладевший таким заклинанием, получает возможность жить с женой.
Он чуть не подпрыгнул от гордости за себя. Ибо тут пахло настоящей революцией. Ибо становилось возможным такое, что аж дух захватывало. Конечно, семени из такого корня женский колодец не получит и дети от волшебников рождаться все равно не станут, но ведь при наличии доброй воли с обеих сторон можно воспитывать и приемного ребенка. Главное, исчезает причина, доселе делающая невозможными браки с волшебниками, — сексуальная неудовлетворенность женщин. Ух вы!..
Он даже испытал чувство, отдаленно похожее на незнакомую волшебникам веселость. Ведь получалось, что он может сделать открытие, способное навсегда оставить его имя в истории человеческой цивилизации. А уж на лицензии заработает — ого-го! Нет, нужно немедленно произвести теоретические выкладки.
Он быстро оделся и побежал в кабинет. По дороге крикнул Берендею, что завтрак откладывается на неопределенное время — у него появилась срочная работа.
— Какая работа?! — удивился Берендей. — Сегодня же вторница. Вы же собирались в Перынь!
Свет застыл как вкопанный. О боги! Неужели он мог забыть об этом! Женщины вытеснили из его памяти реальные государственные заботы… Невероятно! Как такое могло случиться!
Он даже фыркнул от возмущения самим собой. Впрочем, если разобраться, дело совсем не в женщинах, а исключительно в его озабоченности собственной судьбой. Последняя мысль показалась ему сугубо логичной и потому успокоила.
— В Перынь! — Он кивнул Берендею. — Никаких срочных работ. Только в Перынь!
Едва проснувшись, Забава поняла: с нею снова что-то случилось. Отбросив в сторону одеяло, она энергичным движением вскочила с кровати. И замерла.
Тошнота исчезла. А вместе с тошнотой исчезла и беспросветная тоска, мучившая ее в последние два дня. Наверное, бесы отпустили ее душу.
Ей вдруг вспомнилось, как мама учила ее, помыв посуду, обязательно переворачивать ее вверх дном. «Иначе в тарелки беси насерут!» Воспоминание было совсем не похоже на позавчерашние. Забава беспричинно расхохоталась и, напевая, принялась одеваться.
Она пела все утро. Домашние посматривали на нее с удивлением, а тетя Стася даже сказала:
— Ну, наша Забавушка, кажись, наконец проснулась.
— А я и не спала, — возразила Забава. — Просто настроения не было.
Ольга посмотрела на нее с ехидцей — мол, знаем мы ваши настроения! — но даже этот взгляд не мог сегодня задеть Забаву. Жизнь прекрасна — эту банальную фразу Забава мысленно произносила раз за разом. «Жизнь прекрасна!» Словно молитва, обращенная к богам, дабы они смотрели на Забаву добрыми глазами…
Боги смотрели на нее так до самого завтрака.
За завтраком все изменилось. Едва увидев чародея, Забава впала в ступор. Правда, она сумела не уронить поднос, который держала в руках, и потому ее состояния никто не заметил. Кроме Веры. Но та лишь понимающе кивнула головой. Наверное, когда излечиваешься от любви, так все и должно происходить.
Впрочем, сегодня излечение происходило несколько по-другому. Тошнота так и не вернулась. Просто Забава как бы смотрела на себя со стороны. Бывает иногда подобное во сне — вы живете сразу за двоих. Но если один из вас двоих действительно живет — ходит, разговаривает, любит, — то другой лишь наблюдает за первым. И для чего производится такое наблюдение, вам не становится понятным, даже когда вы проснетесь. Может, тот, другой, и есть глаза богов?..
Так, словно во сне, и ходила Забава по дому. Сходство со сном усиливалось еще тем, что на Забаву навалилось равнодушие. Ее не трогали ни ехидные взгляды Ольги, ни вздохи тети Стаси, ни грозно сдвинутые брови дяди Берендея. Но самым главным было то, что сегодня ее не трогало и присутствие рядом чародея. Этот-то факт и заставил ее наконец поверить, что она сумеет-таки забыть этого несчастного, своего хозяина.
Паломная седмица сама собой давала Свету мощное прикрытие при прощупывании опекуна министерства безопасности Буни Лаптя. Нет ничего проще, чем организовать подобное прощупывание во время устраиваемого в каждую Паломную седмицу грандиозного служения Семарглу. Это вам не ежеседмичный ритуал в храме покровителя колдунов, это гигантское по количеству присутствующих действо в основном капище Перыни — Святилище. И в этот день в служении обязательно участвуют все волшебники столицы — от Кудесника до самого распоследнего отрока.
По традиции действо проводится во вторницу Паломной седмицы, что лишний раз подчеркивает особое положение Семаргла в Пантеоне — ведь в первый день воздают хвалу Дажьбогу и Мокоши, Перуну же и Додоле — только во середу, после Семаргла. Впрочем, это скорее подчеркивает социальное положение волшебников в словенском обществе. А Перун, хоть он и зачал Додоле Рюрика, покровителем Рюриковичей не считается — княжеский род находится под началом Дажьбога и Мокоши. Теологи объясняют это несоответствие религиозной реформой Ярослава Мудрого. Ведь до реформы верховным богом новгородских словен считался именно Перун — не зря же и Перынь тогда называлась (да и посейчас называется) Перынью. Но Ярослав в интересах государства его верховенство отменил. А история лишь подтвердила его мудрость. Воинство играет очень большую роль в жизни любого государства — это общеизвестно. Но не менее известно и другое — любому государству, в котором воинство начинает играть основную и главную роль, жизнь исторически уготована очень короткая. Тому примером хотя бы монгольская орда во времена ее жутких завоевательных походов: захватчики разбили почти все азиатские и восточноевропейские народы, но закрепиться сумели лишь там, где смогли наладить нормальную жизнь, — в Хорезмии.
Так что место Перуна в седмице — третье. Впрочем, ему-то грех обижаться? В арьергарде тоже немало богов. В четверницу — бог солнца Хорс и супруга его, богиня тепла Купала. В пятницу — бог весеннего плодородия Ярило и жена его, богиня живой природы Кострома. В шестерницу — владыка подземного царства Велес и половина его, богиня смерти Марена. А уж созидателю всего мира Сварогу и вовсе стоило бы с зависти удавиться — его славят аж в седмицу, самым последним по счету. Если бы Сварога интересовала эта очередность, он бы давно уже ввергнул мир в его первоначальное состояние. Но Сварог — не Перун!..
Однако Семарглова вторая очередь была для Света несомненной удачей. Еще лучше было бы пощупать Буню Лаптя в первицу, но в этот день волшебники в служении не участвовали. С другой стороны, если бы Семарглу воздавали хвалу в последнюю очередь, Свет мог бы измаяться в нетерпении. Хотя Вера с Забавой вряд ли дали бы ему умереть со скуки!..
Все богослужения Паломной седмицы начинались ровно в полдень. Однако, чтобы вовремя добраться к Перыни, надо было выезжать в десять.
