короткую белую полоску, постепенно расширяющуюся, пока не показалась целиком легковая машина, а за ней – темно-серый джип.
Я был готов ко всему. Уходя, я попросил Тагира: мол, если меня долго не будет, скажи нашим, что я на Каменном.
В очередной раз я пожалел, что нет рядом Радика. До последнего часа тот так и не вернулся с «Нового синего разреза».
Когда приехавшие вышли из машин, я понял, что все варианты я не предусмотрел: они привезли с собой Гулю. Я видел, как она попыталась выбраться из джипа, но один из дружков Марата (кажется, Рыжий) дверцей с силой вдавил ее обратно.
– Не ожидал такого расклада? – ухмыльнулся подошедший Андреич (в светло-сером летнем костюме, с ямочками на щеках). – Это чтобы тебя не мучили сомнения, как правильно поступить. Тем более что ты хорошо знаешь: песочек этот мой. А чужое брать нехорошо. Давай решим вопрос полюбовно и без фокусов с твоей стороны.
Улыбаясь, точно старому приятелю, подошел Марат в сопровождении своих бандюганов. Одет он был в серые спортивные штаны с белыми лампасами и футболку. И остальные – примерно так же. Лишь водитель, высокий парень с маленькой удлиненной головой, был в черных брюках со стрелочками, белой рубахе, поверх которой был наброшен черный модный жилет, щегольски расстегнутый.
– Как дела, геолог? – дружески поинтересовался Марат. – Нашел алмазы?
– Какая свинья изрезала мой спальник? – спросил я грубо, ломая игру в любезность.
Марат криво усмехнулся.
– Это Лысый, – кивнул он на загорелого, сутулого парня с красной физиономией, запомнившегося мне еще по первому визиту «братков». – Его это работа, в рот компот.
Лысый, с повисшими руками, наклоненной головой и подогнутыми, как у старика, ногами, казалось, едва волочил эти самые ноги, но взгляд, который он бросил на меня исподлобья, таил скрытую злую энергию.
– Ты почему не вежливый? – вяло подступил он ко мне. – Ты меня оскорбил… – И вдруг, хэкнув, он с оскалом выбросил вперед руки, в одной из которых блеснул нож.
– Тормози! Никаких без меня разборок, – скомандовал Андреич. – Давай, Федя, айда!
Я кинул взгляд на джип. За его темным стеклом из-за плеча привалившегося к дверце задом Рыжего видна была лишь ладонь, делающая, как мне показалось, какие-то знаки. Я стал спускаться по уступам вниз, к воде. Андреич последовал за мной, приседая и хватаясь за выступы камней, стараясь не испачкать костюм.
– Скажи только одно, – обернулся я на секунду, – как пронюхали? Мне просто интересно.
– Благодари своих коллег-болтунов, – майор презрительно скривил губы.
Все ясно. Я вспомнил вечер в летней кухне – реплики Колотушина (про богатенького буратину, Клондайк, кружку) и Андреича, застывшего в углу с газетой.
Внизу я разулся, ступил босиком в воду и, почти ложась на нее животом, протиснулся в пещеру. Здесь, в прохладе и темноте я на минуту замер. Что делать? Действовать, как задумал, несмотря ни на что? Будь Андреич один, мы могли бы побеседовать на равных, и, возможно, после этой беседы Андреичу расхотелось бы и золота, и процентов за Гулин долг. Но их шестеро, и Гуля в заложниках…
Протянув руку вперед и вправо, я отвалил торчащий из воды камень и в боковом отвилке нащупал то, что искал.
Когда я выбрался наружу, мне почудилось, будто вечер посветлел, а лицо Андреича стало совсем розовым.
Думаю, даже со стороны чувствовалось, насколько тяжел этот небольшой предмет в моей руке. Сквозь прозрачный полиэтилен, которым была плотно обтянута кружка, проглядывала ни с чем не сопоставимая, манящая желтизна. Краем глаза я видел, что бандиты наверху присели на корточки, всматриваясь. Андреич, улыбаясь, протянул руку. Я поднес кружку почти к самому лицу противника, затем дальше, еще дальше, и с разворотом, описав дугу, зашвырнул ее в озеро. Она бултыхнула, точно гиря, отозвавшись эхом в уступах.
Несколько мгновений все завороженно смотрели, как разбегаются кругами волны, печально хлюпая в кавернах неровных скал.
А я в это время уже выбирался на четвереньках по краю отлогого борта. Шайка Марата бросилась мне наперерез. Я не успел всего на две-три секунды. Меня сбили с ног, несколько раз ударили ботинком (я успел заметить, что бил Лысый).
– Сейчас он нам ее достанет, – сипло проговорил Андреич, выбравшись наверх. – Пусть ныряет за ней. Будет нырять, пока не достанет.
– Там метров двадцать, – заметил кто-то.
– Да хоть сто!
Меня поволокли к обрыву, два раза уронили на острые камни.
– Может, свяжем? – предложил кто-то.
– А куда он отсюда денется? – Андреич обвел глазами скалы, отвесно уходящие под воду всюду, кроме крупноглыбового откоса, куда по сигналу Марата спустились два его человека.
«Не успел, – пожалел я. – Не успел сказать Гуле, что…» И я полетел с обрыва («Как Пидор-Пэн», – услышал я напоследок напутствие Марата).
В воздухе я ухитрился извернуться так, чтобы не упасть плашмя, но точно рассчитать не получилось, и удар пришелся частично на спину, частично на икры ног.
Оглушенный ударом, в облаке мельчайших пузырьков, я ушел в ледяную глубину.
В голове, стиснутой холодом, блеснула упрямая мысль, что сдаваться рано, что не могу, не должен я, не прожив и полжизни, погибнуть так нелепо в этом проклятом «разрезе»…
Глава 48. ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАНС
Все же не зря я присматривался к полузатопленной арке, отделяющей озеро от смежного водоема. В ней-то и был для меня единственный шанс спасения.
Я прекрасно понимал это, но сейчас, в зеленой расплывчатой гуще воды, невозможно было сориентироваться. Не хватало воздуха, после удара о воду душил кашель, холод сковывал мышцы, а облепившая тело одежда стесняла движения. Я наугад проплыл в глубине сколько смог и рванулся вверх.
– Не нашел? – закричали сверху, и мне показалось, будто с края уступа спорхнула стая темных птиц. Рядом взорвалась фонтанчиком вода. Еще и еще. Это летели в меня камни. И любой из них мог разом положить конец моим мучениям (и моему пребыванию на этом свете вообще). Я снова поспешно нырнул, но сейчас я уже знал, в какую сторону плыть. Только бы дотянуть! И не промахнуться…
Я знал, что бандиты, цепочкой стоящие в эти минуты на кромке обрыва с камнями в руках, ожидают, когда снова покажется над водой моя мокрая голова. Наверное, каждый из них надеялся, что именно он сумеет попасть в цель.
Однако цель не показывалась, поскольку я продолжал плыть в глубине.
Толща воды подо мной выглядела черной, по сторонам эта чернота была чуть освещена и как бы размыта, а сверху сочилось пригашенное серо-голубое свечение. Какая-то рыбешка, блеснув боком, метнулась впереди.
Барабанным перепонкам через слой воды передался хлопок. Видимо, сверху заметили мой силуэт и бросили камень. Несколькими гребками я погрузил себя глубже.
Мне чудилось, что грудь вот-вот разорвется от нехватки кислорода, а череп треснет от давления воды и ледяного холода. Но в следующий миг я ткнулся руками в желтовато-серую стенку со слизистыми черно-зелеными космами тины. Скорее! Где же проход?! Придерживаясь пальцами за щель в стене, чтобы не всплыть, и уже почти теряя сознание, я повернул голову вправо и влево. Справа мне показалось светлее. Еще через несколько секунд я вплыл в пролом, оттолкнулся руками от каменного угла и пошел вверх вместе с пузырями воздуха из легких.
Что в это время происходило наверху, я узнал позже из рассказа Гули.
Из рассказа Гули
Наблюдатели на крае обрыва уже не бегали, выбирая лучшую позицию для того, чтобы наверняка поразить жертву, а присев на корточки, с любопытством созерцали ровную потемневшую поверхность воды. Только Андреич нервно прохаживался взад-вперед.
Зарево заката догорело за Березовскими сопками, и в провале древнего карьера сгустился мрак. Лишь зеленовато-голубой отсвет неба еще лежал на поверхности озера. Марат, стоящий в стороне от всех, заметил в дальнем, едва видимом краешке второго водоема концентрические линии.
– Лысый! – негромко окликнул главарь. – А ну давай туда.
Неказистая сгорбленная фигура бандита ленивыми скачками переместилась по бровке обрыва до перемычки между водоемами. Вглядевшись вниз, Лысый поднял камень величиной с собственную голову и, приложив его к плечу, точно метатель ядра, сделал полуразворот назад. Однако метнуть он не успел: яростный толчок в спину оторвал его ноги от земли, и вместе с камнем он полетел с уступа вниз башкой.
Толчок был такой силы, что Гулю отбросило в обратную сторону, и она упала на поросшие травой камни, опутанная разметавшимися волосами.
…Весьма вероятно, что ее бы тоже бросили с обрыва в наказание. Марат с командой уже спешили к ней, но в эту минуту донесся треск мотора, и к разрезу, газуя, выплевывая белесые облачка дыма, виляя рулем и подпрыгивая на камнях, подкатили на мопеде Раис и Радик. Радик спрыгнул с заднего сиденья и выставил перед собой свою незаконную охотничью одностволку. Раис, притормозив, тоже снял с плеча ружье. Обе группы молча уставились одна на другую.
Бандитов было больше. Они обступили приехавших со всех сторон и, казалось, только ждали сигнала, чтобы навалиться скопом и разоружить противников. Общее безмолвие нарушал время от времени хриплый вопль Лысого из глубины разреза.
Андреич безбоязненно подошел к Радику, заглянул в ствол, дунул.
– Плохо почистил, охотник, а оружие чистоту любит – заметил он; затем повернулся к Раису: – А ты, дура, куда суешься? По зоне соскучился?
– Да вот приехал на тебя поглядеть, как ты в этой компании смотришься. – На щетинистом лице бродяги как всегда поигрывала ухмылка.
– Напрасно ты встаешь на моем пути. Добро не помнишь. Сколько я тебя выручал, забыл?
– Выручал… под процент, – уточнил Раис. – Еще под золото. Все, что Раис добыл – у тебя, Андреич.
В это время откуда-то со стороны послышались отдаленные выкрики. Собравшиеся скосили глаза.
По степи, то пропадая за холмами, то вновь появляясь, враскачку бежал к разрезу, потрясая своим громадным ножом, грозный Сыроватко. Его появление и решило исход противостояния.
– Живите пока, – процедил Андреич и направился (а за ним потянулась и вся бандитская свора) к машинам.
