Саня опять кивнул и с удовольствием откусил душистую картофелину. Для порядка он, конечно, спросил:
– Уверен?
Лабашов тоже взял картофелину и закивал:
– Наводчик – железно! Да и второй, даром что рожу скорчил. Неужели сам не помнишь?
– Я больше разглядывал первого, – Тонкий ткнул пальцем в Шантрапу. – Сканер подсоединим?
– Что, и поесть нельзя спокойно? – делано возмутился Лабашов, вытирая руки.
Он нырнул под стол, ногой подпихивая к себе свободную табуретку, водрузил на нее сканер и стал возиться с проводами.
– Кто еще-то их видел?
– Многие, – не понял сперва Тонкий. – Старушки, мы с тобой…
– Старушкам фотку пошлем? – засмеялся Лабашов.
– Ой, нет! – дошло до Сашки. – Увидишь. Сейчас будет цирк!
Вдохновленный обещанием цирка, Лабашов моментально подсоединил аппаратуру, сам отсканировал снимок и плюхнул Тонкому на колени ноутбук.
– Там, если я тебе не рассказывал, был еще и пранкер, – объяснял Тонкий, регистрируясь в «аське». – Ужасный придурок, я его быстро вычислил, но не суть. Суть в том, что все: кражи, поджог, пранкинг – организовано, похоже, одним человеком.
– Не этим ли? – Лабашов ткнул наугад и попал в Васнецова.
– Ага!
– А я думал, он здесь случайно…
– Не-а. Впрочем, это мы сейчас и проверим!
Прекрасная вещь – фотоаппарат, расчудесная вещь – сканер.
Тонкий постучался к Ване в «аську», уже зная результат. Смущало только одно: у Сашки с пранкером – неважнецкие отношения, да оно и понятно. Внук преподавателя и студент, которого этот преподаватель чуть не выгнал за то, что парень доводил его по телефону… Ваня может запросто упереться и ничего не сказать Тонкому. Тут надо действовать хитро…
Сашка подумал-подумал да и прислал Ване фотку:
Лабашов сидел рядом и наблюдал через его плечо.
– Погоди! Если все как ты говоришь, то он что – дурак, своих выдавать?! Так он тебе и скажет, этот пранкер… Кстати, что это такое?
– Телефонный хулиган, – ответил Тонкий, запоздало вытирая испачканные картошкой руки.
– Который названивает и гадости говорит?
– Ага. – Тонкий уставился в «асечное» окно, ожидая реакции. – Может, он и не такой дурак, но я думаю…
Ваня среагировал быстро и непосредственно:
– Молодец, Ваня! – обрадовался Тонкий и подмигнул Лабашову: – Вот видишь – дурак, и еще какой!
Лабашов не разделяя его ликования:
– Ну и что? Мало ли на свете Толяшей?
Пришлось пересказать ему «асечную» беседу столетней давности, где Ваня говорил: «Мне Толяша телефон дал», и поведать, что Васнецова тоже зовут Толяшей и выгнали его из того же университета, где учится Ваня и преподают Сашина бабушка, тетя Лена, Майя Дмитриевна…
Лабашов перестал жевать селедку и восхищенно смотрел то на Сашку, то на окно «аськи».
Нет, Саня, конечно, добросовестный сыщик и хорошенько все проверит…
Пусть Ваня все расскажет сам.
– Брависсимо, Ваня! – возликовал Тонкий. – Теперь ты видишь? – повернулся он к Лабашову.
Студент сидел, обалдело уставившись в экран. Похоже, он не верил, что на свете бывают такие дураки… и такие талантливые подростки.
– Ты што, шерьежно? – выдал он с набитым ртом.
– А ты не видишь?! – засмеялся Тонкий. – Я же тебе говорил!
«Аська» снова замигала – до Вани, кажется, дошло:
– Отдыхай, Ваня! – выдохнул Тонкий и отключился.
Потом он откинулся на стуле и закинул в рот кусок селедки. Он чувствовал себя пожилым и усталым. А еще – очень талантливым.
Вот ты какой, Неизвестный студент!
Дурацкая близость по времени этих дурацких преступлений вообще-то могла быть дурацким совпадением, Тонкий поначалу в этом и не сомневался. Но – пришлось.
Он усомнился один раз, когда после информации о пранкере-студенте, доводившем преподавателя, услышал о наводчике-студенте, который помог обокрасть преподавателя.
Усомнился вторично: когда у третьего преподавателя подожгли склад, а рядом служил ее бывший студент и имелось подозрение, что он замешан в поджоге…
В третий раз: когда выяснилось, что этот самый студент знаком с наводчиком, замешанным в краже у другого преподавателя (не просто знаком, а здорово подставил наводчика и домушников).
И, наконец, сомнение номер четыре: телефон пранкеру дал тот же самый Неизвестный студент. То есть уже известный – Толяшей его звать.
У Тонкого только и осталось, что вялое сомнение насчет поджога.
Может, и совпадение. Может, парень только и виновен в том, что нашептал домушникам, как живет один преподаватель, и дал пранкеру телефон другого преподавателя. То, что этого другого преподавателя потом еще и попытались обворовать, могло быть собственной инициативой воров. На КПП и с Лабашовым говорили о Майе Дмитриевне. Хотя на том же КПП Толяшу обвиняли в том, что его друзья оказались в милиции после кражи у бабушки. Может, наводчик просто умолчал, на какой конкретно краже они погорели? Толяша – козел отпущения, ему не обязательно быть виноватым, чтобы получить в нос. Хотя нет: наводчик у Лабашова и о бабушке спрашивал…
Так вот, может, Васнецов и не думал поджигать пекарню третьего преподавателя, а просто оказался в неподходящее время в неподходящем месте?
Но! Когда Тонкий сказал, что Витек пошел тетю Лену встречать, Толяша ответил: «Я быстро», хотя никто его не гнал… И не так уж сильно он удивился, когда увидал тетю Лену. Испугался – да, пожалуй. И ей он сказал: «Попросился служить ближе к дому», а тетя Лена возразила: «Ты вроде на «Рижской» живешь».
Конечно, если придираться к каждому слову, можно выставить преступником хоть радиоприемник. А что? Тоже много болтает! Но в этот раз Тонкий почему- то не сомневался в своей правоте.
Верный крыс выглядывал из-за пазухи и шевелил опаленными усами. Потрясенный Лабашов сам вытащил его и посадил на стол перед тарелкой. Видимо, он решил, что крысы таких талантливых подростков имеют право ужинать за одним столом с людьми. То есть на одном столе. То есть…
Толстый деликатно взял двумя лапами кусок картошки и съел. Лабашов смотрел то на него, то на Тонкого, то на компьютер, то на снимок. Задал еще пару уточняющих вопросов и выдал:
– Не, Сань, сегодня я тебя никуда не отпущу! Дело важное, но до утра потерпит. Чтобы на свежую голову. А то моя уже трещит.
Глава XXV
Талантливый парень, но дурак
Продавленный лабашовский диван зловеще скрипел в темноте. По дивану прыгала тетя Лена и грозила Тонкому кулаком:
– Ты вроде на «Рижской» живешь! А сам крысу возишь без билета!
В мониторе маячила голова Васнецова и угрюмо подстрекала:
– А вы докажите, докажите!
– Саня!
Тонкий открыл глаза. Над ним стоял Лабашов, уже одетый и готовый ехать.
– Собирайся быстро, мне давно пора на лекции. Ты знаешь, что нужно делать?
Тонкий потряс головой, разгоняя сон, и подумал, что Лабашов знал, о чем спросить. Особенно с утра, когда Сашка еще и не проснулся толком.
– Одевайся-одевайся, – Лабашов кинул ему в ноги свитер и мятые джинсы. – Диван не убирай, опаздываем, я пойду греть машину. – И выскочил на улицу.
Тонкий лихорадочно натягивал джинсы, ища глазами верного крыса.
На подушке, балбес, дремлет. Все изгваздал! Надо же было его намазать… А, в машине!
Сашка быстро оделся, подхватил Толстого, проверил в кармане мазь (фотку отдал Лабашову, он себе еще десяток таких склеит, а Серега передаст эту Роману Петровичу) и выбежал из дома. Замешкался на пороге, запирая дверь на амбарный замок.
Машина стояла уже за воротами. Тонкий запрыгнул, хлопнул дверью так, что стекла завибрировали. Серега газанул…
Смазать ожоги в движущейся машине вообще-то можно. Объект в одну руку, масло в другую и, в такт подскокам на ухабах, пропуская повороты… Реально, в общем. А вот смазать ожоги движущейся крысы в движущейся машине – занятие бестолковое, можно и не пытаться. Сашка перемазал все, включая собственный нос и панель приборов. На Толстого не попало ни капли.
– Подожди, сейчас приедем уже, – одернул его Лабашов.
