Маркиз де Карабас

делам академии и осторожные, но настойчивые полувопросы, которые почти возмутили его.

— Поверьте, сударь, я тронут тем, что вы проявили интерес к моим делам, но я слишком хорошо сознаю, что ничем не заслужил его и посему считаю невозможным для себя воспользоваться вашей любезностью.

Кантэн видел, как загорелое лицо Пюизе залилось краской и тут же сделалось мертвенно-бледным. Огонь, вспыхнувший было в его глазах, угас, сменившись выражением боли и недоумения. Учтивость Кантэна не обманула графа.

— Клянусь Богом, он принимает меня за мошенника, — Пюизе поднялся с кресла.

Тэнтеньяк, пытаясь скрыть неловкость, рассмеялся.

— Вас постигла участь того, кто предлагает непрошеную помощь.

— Получить такую пощечину... от сына Марго! Это... Впрочем, неважно. Сам напросился, сам и виноват.

— Сударь, не принимайте мои слова так близко к сердцу, — попросил Кантэн. — Я ценю ваши прекрасные намерения. Но, как я уже сказал, я не могу злоупотреблять вашей добротой.

Словно услышав насмешку в бесстрастно-учтивом тоне молодого человека, Пюизе вскипел гневом:

— Подозрительность — одна из самых низменных черт характера. Мне жаль, что я открыл ее в вас.

Кантэн слегка наклонил голову.

— Мне больно, что я заслужил ваше неодобрение, господин граф. Если у вас есть дела, прощу не стесняться.

Губы Пюизе странно задергались на побелевшем лице. Сжав руки, он сделал порывистое движение, и Кантэну на миг показалось, что его ударят. Но Пюизе быстро пришел в себя. Он всем корпусом отвесил низкий поклон и сделал широкий жест рукой.

— Я удаляюсь, господин маркиз. Прошу простить за вторжение. Идемте, Тэнтеньяк.

Тэнтеньяк поклонился, отставив ногу назад.

— Ваш покорный слуга, — пробормотал он и последовал за важно шагающим к выходу из фехтовального зала графом.

Кантэн остался стоять у стола, и когда посетители были уже у самой двери, до него долетел негодующий голос графа:

— Я простил бы щенка, если бы ему достало манер сказать, что у него...

Глава VII ОХРАННОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО

В ту ночь Кантэн пытался разобраться в своих чувствах. «Подозрительность, — сказал Пюизе, — одна из самых низменных черт характера. Мне жаль, что я открыл ее в вас». Слова графа произвели на Кантэна глубокое впечатление — ведь они полностью повторили более завуалированный упрек Жермены де Шеньер: «Подозрительные люди редко бывают счастливы, душа их пребывает в постоянной тревоге».

Понимая, что необоснованные подозрения являются плодом болезненного воображения, он и старался заглянуть себе в душу. Его подозрительность в отношении новоявленных кузенов, в которой упрекала его Жермена, вполне оправдывалась убедительным объяснением господина де Пюизе, открывшим Кантэну глаза не только на их цель, но и на способ, каким они собирались достичь ее. Но если он принимает объяснение графа, то должен признать и то, что предложенный им план не так уж нереален. Но чем больше Кантэн размышлял, тем менее вероятным казалось ему, что Пюизе, посвятивший себя столь высокой миссии, отправляясь, во Францию, где за его голову назначена немалая награда, станет по доброй воле рисковать ради совершенно постороннего человека. В результате Кантэн решил, что может снять с себя обвинение в излишней подозрительности.

После долгих раздумий он пришел к следующему выводу: все, что предлагал сделать для него Пюизе, он мог бы сделать и сам, если бы во Франции у него была гарантия неприкосновенности, что весьма сомнительно, если, конечно, Пюизе прав и страной действительно правят кровожадные негодяи, нарушающие ими же издаваемые законы.

После месяца колебаний Кантэна вдруг осенило. Он вспомнил о существовании Общества английских якобинцев, общества Друзей Человека, ставившее перед собой задачу взрастить на английской почве Древо Свободы. Как во Франции до 1789 года, в Англии было немало людей знатного происхождения, соблазненных: философскими системами преобразования человечества, чьи филантропические теории обернулись отвратительной практикой.

Один из них, молодой баронет сэр Джордж Лилбурн, был завсегдатаем академии Кантэна, почитая уместным афишировать натренированную гибкость кисти во избежание оскорблений, которые его политические убеждения могли спровоцировать со стороны лиц одного с ним круга.

Не вдаваясь в подробности, Кантэн рассказал баронету, что унаследовал имение во Франции и что для вступления в права владения ему необходимо поехать в Анжер. Однако, поскольку Англия находится в состоянии войны с Францией, возникают затруднения с получением паспорта. (Кантэн знал, что члены Общества Друзей Человека часто совершают путешествия через Ла-Манш и обратно.)

Баронет все понял и заявил, что рад оказать ему такую услугу. Затруднения с паспортом легко уладить, поскольку Пруссия недавно вышла из Коалиции [Коалиция — союз европейских государств, заключенный против Французской революции и позднее — против Наполеона I. Их было семь, в первую коалицию входили Пруссия, Австрия; после казни Людовика XVI к ним присоединились Англия, Испания, Сардиния и Королевство обеих Сицилии] и заключила с Францией сепаратный мир. Господин де Морле отправится в путь с прусским паспортом, который легко получить в прусском посольстве. Однако для большей безопасности в самой Франции, где — по выразительному замечанию сэра Джорджа — официальные лица могут проявить излишнее и обременительное для господина де Морле усердие, желательно обзавестись охранным свидетельством от Комитета общественной безопасности. Впрочем, сэр Джордж был готов позаботиться и об этом.

По странной случайности сэр Джордж приступил к делу двадцать седьмого июля, или, по Календарю Свободы, девятого термидора [...девятого термидора... — день внезапного падения Робеспьера. 27 июля 1794 г. Робеспьер несмотря на поддержку Парижской Коммуны был свергнут Конвентом при подстрекательстве Тальена, Бийо-Варрена и Лежандра. Робеспьер и его единомышленники, Кутон и Сен-Жюст, были казнены на следующий день], то есть в день внезапного падения Робеспьера.

Эта новость достигла Лондона несколькими днями позже, а следом за ней из Франции стали поступать сообщения о прекращении Террора [...сообщения о прекращении террора — террор — революционный режим, просуществовавший во Франции после падения жирондистов (31 мая 1793 г.) до дня свержения Робеспьера (9 Термидора, или 27 июля 1794 г.). Он характеризовался всевластием Комитета общественного спасения, членами которого были монтаньяры во главе с Робеспьером; Комитет общественного спасения издал так называемый «Закон о подозрительных» и способствовал разгулу многочисленных казней. Монтаньяры отправили на эшафот жирондистов, сторонников, Дантона, эбертистов и т. д], недавно бушевавшего в стране. Кантэну казалось, что неожиданный поворот событий значительно упрощает дело, на которое он решился. Но так казалось не только Кантэну, ибо едва об этом узнали в Лондоне, к нему явился Сен-Жиль.

Излучая самые родственные чувства, он объяснил, что его отбытие в Голландию постоянно задерживается, каковое обстоятельство и дает ему счастливую возможность принести кузену свои поздравления.

— После устранения этого чудовища Робеспьера ваши сомнения должны рассеяться. Теперь ничто