всеобщему восстанию, благодаря которому мы получим дополнительные силы, необходимые для похода на Париж.
Скривив губы, Д’Эрвийи невозмутимо покачал головой.
— Ваши слова, сударь, меня не убеждают.
— Боже правый! — вырвалось у Кадудаля.
Пюизе опять улыбнулся.
— Прежде чем мы достигнем Плоэрмеля, вас убедят события. К тому времени наши пятнадцать тысяч шуанов превратятся в пятьдесят, а то и в сто тысяч, что более вероятно. Это число удвоится людьми из Нормандии и Анжу по пути в Лаваль, где к нам присоединится мэнский контингент.
Д’Эрвийи раздраженно пожал плечами.
— На основании того, что я видел, ваши шуаны не вызывают у меня особого доверия, точнее, никакого, если их не разбавить испытанными в бою войсками, которые мы ожидаем.
Пюизе начал терять терпение.
— Полковник, я не признаю за вами права судить о боевых качествах шуанов, которых вы на самом деле совсем не знаете.
— Я знаю, что такое настоящие солдаты, и различаю их с первого взгляда. Но не будем спорить. Я нахожу безрассудным выступать до прибытия пополнения. Я знаю, что говорю. Военная осторожность, а в ней я несколько разбираюсь, требует, чтобы мы оставались здесь, вблизи моря, чтобы обеспечить пополнению безопасную высадку.
— Разве мы хуже обеспечим ее, когда вся Бретань будет принадлежать нам? А я обещаю вам, что так и будет ко времени прибытия Сомбрея.
— Но не в том случае, — осмелился вставить Кантэн, — если вы будете тянуть с ее захватом.
Не обращая внимания на взгляд Д’Эрвийи, которым тот смерил его, словно дерзкого лакея, Кантэн обратился к Кадудалю:
— Почему вы не расскажете им обо всем, что вам известно?
— Про Гоша? Черт возьми, да у меня просто дух захватило, пока я слушал рассуждения этого господина об искусстве ведения войны. Он все знает. Ну да ладно, дело вот в чем: Гош сейчас находится в Ванне с отрядом не более чем в пятьсот человек, остальная часть его Западной армии рассеяна по всей Бретани. Ваша высадка застала щенков врасплох, и я не думаю, что Гош спокойно спит с тех пор, как узнал о ней. Его постоянно преследуют кошмарные видения, как его разбросанным по провинции отрядам перережут глотки, прежде чем он соберет их. Но времени он не теряет, и вызванные им войска уже спешат в Ванн. Сегодня к вечеру у него будет пара тысяч человек, к концу недели, если мы ничего не сделаем, чтобы этому помешать, их будет тринадцать или четырнадцать тысяч. Его курьеры галопом скачут в Париж с требованием срочного подкрепления. Это вызовет такую панику у господ санкюлотов, что дней через десять в распоряжении Гоша будут все мушкеты и все сабли, которые они сумеют разыскать.
Какое-то время Д’Эрвийи в полном молчании не сводил с Кадудаля хмурого взгляда.
— Каков, — наконец спросил он повелительным тоном, — источник ваших сведений?
Кантэн с откровенным изумлением взглянул на Пюизе.
— И он еще спрашивает про источники!
— Такой дотошный господин, — усмехнулся Пюизе.
— Пресвятая Дева! — Кадудаль едва не задохнулся. — Сударь, неужели все, о чем я говорю, само не бросается в глаза? Разве ваша хваленая опытность в военных делах не подсказывает вам, что только так Гош и будет действовать?
— Именно поэтому, — сказал Пюизе, — так важно совершить быстрый переход, одним ударом стать хозяевами Бретани и призвать ее верных сынов под наши знамена, пока республиканцы, собравшись с силами, не успели им помешать и посеять неверие в победу.
Лицо Д’Эрвийи было непроницаемо.
— Повторяю, сударь, вы меня не убедили, — проговорил он.
Пюизе пожал плечами.
— В таком случае — к черту убеждения! Вы получили мой приказ. Этого достаточно.
— Я не обязан выполнять ваши приказы.
— Сударь! — в мгновение ока Пюизе преобразился. Его голос звучал жестко, в глазах сверкал грозный огонь. — Кажется, я не все понял.
— Полагаю, вы понимаете, что ваша власть распространяется только на ваших шуанов. Командование экспедицией поручено мне.
— Кем?
— Британским Кабинетом.
Пюизе потребовалось некоторое время, чтобы справиться с собой.
— Если бы сказанное вами было правдой, а я утверждаю, что это не так, ваши полномочия не могли бы превысить полномочий, которыми меня наделил король. Тогда не было бы необходимости напоминать вам о том, о чем вы принуждаете меня напомнить. Вам прекрасно известно, что его величество, еще будучи регентом, назначил меня главнокомандующим Королевской католической армией.
— Почему вы остановились? — огрызнулся Д’Эрвийи. — Приведите свой титул полностью, дабы устранить непонимание. Главнокомандующий Королевской католической армией Бретани. Армия, с которой я высадился, не входит в это узкое определение. Ваше командование, как я и сказал, ограничивается командованием над вашими бретонцами, вашими шуанами. Вы...
— Послушайте, сударь. Помимо прочего, я имею звание наместника королевства и сохраню его за собой до тех пор, пока не прибудет господин Д’Артуа и не примет его на себя.
— Мне об этом ничего не известно. Мне известно только то, что относится ко мне лично и что подтверждают мои полномочия, британское правительство поставило меня во главе организованной им экспедиции, и я никому не позволю диктовать мне, как проводить операцию, ответственность за которую возложена на меня. Я объяснил все достаточно ясно?
— Ясно! Тысяча чертей! Как может быть ясным подобный вздор? Я организовал это дело, я его вдохновил, я подготовил почву, я убедил британское правительство помочь нам. Уж не пьяны ли вы? Разве могли поручить командование кому-нибудь другому?
— Если этот другой обладает военным опытом и способен обеспечить успех дела.
— Боже правый! — снова пробормотал Кадудаль.
— И вы обладаете этими данными? Господи, помилуй нас! Полагаю, вы приобрели их в Америке, где служили адъютантом. И этим оправдана ваша власть над человеком, командовавшим армией на полях сражений, создавшим ту самую армию, которую теперь надо возглавить? Изволите смеяться, господин граф. Ваши полномочия обозначены нечетко. Иначе вы не посмели бы так разговаривать со мной. Вы, должно быть, сошли с ума, если воображаете, будто ваша власть распространяется на кого-нибудь, кроме эмигрантского контингента из Англии.
Д’Эрвийи побагровел от ярости, вены у него на лбу вздулись.
— Я считаю ваши слова крайне оскорбительными. И крайне безрассудными. Эмигрантский контингент, как вы его называете, это армия. Ваши необученные, нетренированные, недисциплинированные шуаны должны выполнять не более чем вспомогательную функцию.
Кадудаль разразился гневным смехом:
— Армия из четырех тысяч человек! И вы собираетесь брать с нею Париж! Святые угодники!
Д’Эрвийи словно не слышал Кадудаля:
— Я больше не буду попусту тратить слова, сударь. Армия не покинет Киброн до прибытия Сомбрея.
— Если вы останетесь, то к тому времени успеете угодить в ад, — сказал Кадудаль. — Гош об этом позаботится.
Наконец Д’Эрвийи снизошел до того, чтобы заметить бретонца.
— Я не позволю говорить с собой в таком тоне! Господин де Пюизе, я вынужден требовать, чтобы вы уведомили об этом ваших сторонников, — он круто повернулся, кивнул своим офицерам. — Идемте, господа.
