харчевни «Герб Тревеньона». Узнав, что Маргарет ушла на прогулку, он спешился и пошел ей навстречу. Не желая терять времени попусту, попросил у Мэтью ружье, чтоб подстрелить зайца или тетерку на обед его светлости. Сообщив ей все это скороговоркой, он вдруг спросил, кто ее спутник.
Маргарет могла по-разному представить своего пленника. Из всех способов она лукаво выбрала самый маловразумительный и в то же время интригующий:
— Джервас, это дон Педро де Мендоса и Луна, граф Маркос.
У молодого моряка округлились от удивления глаза.
— Испанец! — воскликнул он таким тоном, словно хотел сказать: «Дьявол!» и почти инстинктивно скинул с плеча ружье, будто готовился к бою. — Испанец! — повторил он.
Дон Педро улыбнулся, придав лицу подобающее обстановке выражение усталости и грусти.
— Насквозь промокший, сэр, — сказал он на своем безупречном английском.
Но сэр Джервас едва взглянул на него и перевел взгляд на Маргарет.
— Скажите, ради бога, откуда взялся испанец?
— Море, отвергнув меня, милостиво бросило к ногам ее светлости, — ответил вместо нее дон Педро.
Джервас с первого взгляда невзлюбил его и отнюдь не потому, что дон Педро был испанцем. Возможно, дон Педро намеренно вызвал его антипатию — слишком они были несхожи — и внешне, и складом ума: в каких бы обстоятельствах они ни повстречались, между ними никогда бы не возникла привязанность. Дон Педро был непревзойденным мастером уязвить человека в самую душу — и тоном, и взглядом, и его искусство вызывало тем большую досаду, что сочеталось с изысканной вежливостью, не дававшей основания выразить недовольство.
— Хотите сказать, что потерпели крушение? — с откровенной враждебностью спросил Джервас.
Тонкое лицо дона Педро снова осветила слабая грустная улыбка.
— Надеюсь, я выразил ту же мысль более галантно. В этом единственная разница.
Молодой человек подошел поближе.
— Какая удача, что я вас встретил, — сказал он просто.
Дон Педро поклонился.
— Вы очень любезны, я ваш должник.
— Любезен? — Джервас хмыкнул. — Боюсь, вы заблуждаетесь, — и, исключая дальнейшее напоминание, добавил коротко. — Я не доверяю ни одному испанцу.
— А какой испанец просит вас о доверия? — недоуменно спросил дон Педро.
Джервас пропустил его слова мимо ушей и перешел к делу.
— Начнем с того, что разоружим его, — обратился он к Маргарет. — А ну, сэр Испанец, сдавайте оружие.
Но тут наконец вмешалась леди.
— Идите своей дорогой, Джервас, — сказала она, — и занимайтесь своими делами. А это вас не касается.
Джервас на мгновение опешил.
— Почему? — Он пожал плечами и усмехнулся. — Нет, это дело имеет ко мне прямое отношение. Это мужское дело. Ваше оружие, сэр.
Дон Педро снова улыбнулся своей привычной печальной улыбкой.
— Вы опоздали на полчаса, сэр. Я уже сдал свое оружие. Вернее, я сохранил его, дав клятву человеку, взявшему меня в плен. Я пленник леди Маргарет Тревеньон.
Сэр Джервас сначала застыл от изумления, потом расхохотался. В его смехе прозвучало неприкрытое пренебрежение, которое рассердило ее светлость. Она вспыхнула, и это должно было послужить предупреждением молодому человеку.
— Чистое безумие! — воскликнул Джервас. — Когда это женщина брала мужчину в плен?
— Вы только что слышали об этом, сэр, — напомнил ему дон Педро.
— Вы молоды, Джервас, — презрительно сказала Маргарет. — Весь мир открыт вам, чтобы вы набирались ума. Идите за мной, дон Педро.
— Молод! — с негодованием выкрикнул Джервас.
— О, да, — подтвердила она, — и все ваши ошибки происходят от бессердечия. Впрочем, вы меня задерживаете.
— Видит Бог, я это делаю намеренно. — Рассерженный Джервас решительно преградил им путь.
Дон Педро мог предложить Маргарет свою помощь. Но он не торопился. Он углядел нечто знакомое в поведении графини и сэра Джерваса. Его собственное положение было чрезвычайно опасным. Он должен был соблюдать осторожность, чтоб не нарушить ненадежное равновесие. Поэтому он оставался в стороне от спора, предметом которого был он сам.
Тем временем сэр Джервас, заметив гнев в глазах Маргарет, подавил свой собственный.
Он понял свою ошибку, не понял лишь, что негодование Маргарет вызвано его плохим поведением.
— Маргарет, это дело…
— Я сказала, что вы меня задерживаете, — прервала она его мольбу.
Маргарет держалась очень высокомерно и властно. Возможно, в ней возобладало упрямство, унаследованное от своенравной матери.
— Маргарет! — Голос Джерваса дрожал от волнения, ясные глаза, чью голубизну подчеркивал загар, были полны тревоги. — Мое единственное желание — служить вам…
— Никакой службы мне не требуется, а уж столь назойливо предлагаемой — тем более.
— Идемте, дон Педро! — в третий раз приказала она.
Сэр Джервас на сей раз отступил: он был очень обижен и не хотел продолжать разговор. Но когда она уходила и дон Педро послушно двинулся за ней, Джервас, больше не скрывая своих чувств, бросил на него ненавидящий взгляд. Испанец ответил на него поклоном, в котором усматривалась почтительность и ничего больше.
Сэр Джервас угрюмо смотрел им вслед; дивное сентябрьское утро померкло, исчезла из души радость предвкушаемой встречи с Маргарет. Он счел себя ужасно оскорбленным — и не без оснований. Вот уже неделю он большую часть дня проводил с ней — либо в ее поместье, либо на прогулках — пеших и верховых. Между ними установились близкие теплые отношения, и Джервас был уверен, что период испытаний подходит к концу и скоро Маргарет даст согласие на официальную помолвку.
Джервас отнюдь не отличался самодовольствем. Даже внушая себе, что Маргарет любит его, он сознавал, что ее любовь — чудо, и он сам, и его заслуги здесь ни при чем. Любовь Маргарет — незаслуженный дар фортуны, который принимают с удивленной благодарностью, не задаваясь вопросами.
Но события этого утра снова означали крушение всех надежд. Ясно, что она его не любит. Просто ей было весело коротать с ним время. Дни ее текли тоскливо в поместье Тревеньон со скучным книгочеем- отцом, и Маргарет была рада, что он приглашает ее на прогулки верхом, охоту, сопровождает в Перин или Труро, катает на яхте или берет с собой на рыбалку. Но любви, истинной любви к нему в ее сердце не было, иначе она не обошлась бы с ним, как сегодня, не унизила, не оспорила его законного права распоряжаться испанцем, выброшенным на берег. Все это казалось невероятным и терзало душу. А ведь он был человек с положением в обществе, уверял себя Джервас. Королева произвела его в рыцари за участие в боях против Армады, и полномочия, данные ему ее величеством, налагали на него определенные обязательства и здесь, в Корнуолле. Арест испанца, спасшегося в морском сражении и выброшенного на берег после кораблекрушения; разумеется, входил в его обязанности, и Маргарет не помешает ему выполнить свой долг, они не заморочат ему голову абсурдно-романтической сдачей в плен, разыгранной этим испанцем. Впрочем, не так уж его капитуляция абсурдна, поразмыслив, решил Джервас. Далеко не абсурдна. Это пример испанской хитрости и коварства. Ради спасения собственной шкуры он сыграл на женском пристрастии к романтике.
Еще раз тщательно все обдумав, сэр Джервас принял окончательное решение. Он отправится в
